Пирсона долгий путь дороги не тревожит, он даже умудряется получить кайф от поездки, периодически бросая взгляд на то Дебру рядом, что упросилась сесть за руль, то в пассажирское открытое сейчас окно, чтобы скользнуть взглядом по хмурому лицу Джерри, ведущему бульдозер по неровностям земли, в которой изредка попадаются куски раздолбанного, но более-менее пережившего время асфальта. Их скорость низкая, не в их интересах терять друг друга из виду, поэтому они стараются держаться одной организованной колоны. Казалось бы, бульдозер уже давно должен отъехать в конец очереди и жалко влачиться где-то на затворках внедорожников, но как не странно, он все равно маячит где-то впереди, имея явное преимущество перед другими – Джерри и его конь могут избавиться буквально от любой преграды на своем пути, когда как другим приходится часто сбрасывать скорость до нуля, в ожидании, пока бульдозер справится с очередным препятствием на дороге.

Выкинув, бычок, от скуренной сигареты, в окно, Раст с сожалением поднимает стекло. Уже не лето, стало заметно холодать и салон автомобиля медленно, но верно остывал, а выгонять хоть какое-то тепло не хотелось. Периодически его подмывало бросить Деб что-то вроде: «правее» или «левее», - когда его взгляд натыкался на ямы или ухабы, но он сдерживал себя прекрасно осведомленный тем, какая реакция последует за его словами. Настроение у них было такое себе: боевое с примесью раздражения, а у кого-то даже прослеживались зачатки агрессии, благо не на друг друга, а на Сент-Луис, которые нарушили договоренность, высказанную им во время прошлого приезда, в котором был убит Дэшворт.
Но люди учиться на ошибках своих не хотят, с радостью наступая в выложенные им грабли.

Когда впереди показываются стены Сент-Луиса, Пирсон обращается к Дебре, чтобы та остановилась в нескольких метрах, давая возможность Джерри выехать вперед и не только сломать забор, но и перенять огонь внимания врагов на себя. Сам же Раст открывает дверь и выпрыгивает из салона, используя металл автомобиля в качестве естественного щита, когда как сам вскидывает винтовку, прицеливаясь в тех, кто находился на охранных вышках. Выстрелы смешались в единый звук, Пирсон понимает, что неплохо бы достать припасенный ими мегафон, и объявить о своем присутствии, но делает этого, потому что они уже это сделали, а говорить банальное «мы пришли вас убить» - ну такое себе, все и так понятно.

Поддерживающий хлопок ладонью брата на прощание отдает какими-то призрачными ощущениями на ее плече, и ни колючей шерсти ее свитера, ни плотности куртки, накинутой без разбора сверху и кажется даже Сэта, не удавалось утихомирить это чувство, сдавливающее сознание в тиски под покровительством мысли: "мы можем больше не увидеться". И нет, Скарлетт не паникует - на её лице сквозит холодность принятия происходящего, будто вереница машин, точно следующая за задницей бульдозера, самое привычное из того, что уайт-бэаровцы видели. Это больше что-то изнутри, неконтролируемая отдача тела, когда мышцы инстинктивно напрягаются с преодолением очередного километра их пути. Одометр, тем временем, меняет последнюю цифру еле-еле, и Летти отдает себе отчет в том, что если поглядывать на него ежесекундно, то вместо его ускорения она словит непонимающий упрек в глазах Чейза.

Он привычно рядом. Рулит достаточно мягко, и потому ямы и ухабы на дороге не отбивают спящую задницу Диккенса на сидении сзади - он сопит, временами бессвязно бурчит и причмокивает, запарившись галдеть безостановочно с тех пор, как они покинули территорию их дома. Поэтому Скарлетт не торопится заменять его болтливое место - в машине спокойно, безмолвно, и только ласковый свет предрассветного неба вкупе с неспешными цифрами одометра и суровым профилем Стоуна занимают внимание Клэйтон куда больше, чем ни к чему не приводящие беседы.

Движение затихает. За ним смолкают и моторы, хлопают двери. Скрежет снесенного укрепления о грубую металлическую морду бульдозера отдает по барабанным перепонкам, их же добивает и раскатистый шум выстрелов от встречающих их жителей Сент-Луиса. Это подталкивает скорее разбудить Диккенса, тормоша его за коленку, перед тем как напоследок вопрошающе вскинуть подбородок как бы спрашивая "все путем?" у Чейза. Скарлетт выбирается из тачки, скопировав юркое действие Дебры за пассажирскую дверцу, на корпус ближе держащуюся к воротам, чем Чейз и Летти.

Бульдозер обнажил территорию общины, и Летти успевает уловить движение чьего-то тела, до того, как ему удастся добежать до амбара слева. Несколько пуль продирают его грудную клетку, и Клэйтон не вглядывается, не пытается различить одежду, цвет волос, старик он был или молодой. Это первое правило - не искать в убитом человека, только цель. Запомни это, Летти, либо пизда тебе (с) Сэт Клэйтон.

Отредактировано Scarlett Clayton (2021-07-16 19:48:30)

Усталость накапливалась с каждой минутой их бесконечной гонки за время, где последнее явно выигрывало. Дерек один из немногих понимал, что затея тщетна, прошел слишком длительный период с начала и продолжительности поисков, чтобы дети еще были живы на этом этапе.
Они заглянули под каждый куст, заглянули под каждую кочку, но Алетта и Эш как сквозь землю провалились. Последний след двух пар башмаков обрывался недалеко от северной границы, но даже поиски в той стороне не принесли долгожданных результатов.
Единственное, что мотивировало Шепарда все так же рыскать по округе – взгляд Питера, с которым он смотрел на него каждый раз по возвращению в Сент-Луис, тот, в котором все еще теплится огонь надежды, сменяющийся разочарованием. Дерек ненавидел это взгляд. Хотелось долбануть Питера, чтобы он так никогда на него больше не смотрел, но вместо этого Шепард разворачивался и шел обратно за ворота, чтобы продолжать поиски. Хизер всегда была рядом, хотя он два раза сказал ей, что это не обязательно и что он вполне себе справится один.
Но хера с два она когда-либо его слушала.

Они вернулись в общину за десять минут до начала атаки Уайт-Бэара. Ответить Джонатану на вопрос о детях он не успел, подаваясь назад и утягивая за собой Хизер за угол близстоящего дома, как только пули просвистели где-то рядом. Он вскидывает арбалет, что снял с плеча и выглядывает из-за угла, чтобы оценить обстановку: ворота снесены, недалеко от них Джо и Филл присели за тачкой, не рискуя тратить патроны, которых и так было мало. – Дрянь дело. – Говорит он Сантос. Этой же мысли вторит крик Форда об отступлении.

Дерек поворачивается к девушке и утягивает ее за плечо дальше в обход дома, чтобы далее добраться до мастерской, где у гаража стояли припаркованные тачки, готовые к отправке. – Успеем? – Прикидывает он, задавая вопрос толи себе, толи Хизер. – Ты Питера видела? – Зачем-то затем спрашивает, переживая за судьбу горе-папашки больше, чем за свою в этот момент.

Наверное, многих бил мандраж, кто-то ощущал тревогу, но Престон не чувствовал ничего сверх того, что обычно испытывал перед выходом в ежедневный рейд или патруль. Прошел уже почти месяц с тех пор, как обитатели Сент-Луиса осмелились напасть на Уайт-Беар, и затягивать с ответным визитом не стоило. Снег, холод и короткий световой день - не самые хорошие помощники в бою, вязнуть в сугробах под пулями или толкать застрявшие в снегу машины никому не хотелось. Потому этот неоправданно долгий с точки зрения Престона месяц “медведи” потратили на разведку, подготовку машин и бульдозера к штурму. Последний раз Шон с Джерри и Клэнси ходили к стенам Сент-Луиса два дня назад, долго наблюдали за движением людей и машин, пытались пересчитать боеспособное население и искали удобную дорогу для движения колонны. Насколько они успели убедиться, в Сент-Луисе оставалось очень мало народу, о чем они накануне сообщили Пирсону. То ли обитатели поселения умело прятались, что было сомнительно, то ли успели покинуть свои дома и куда-то уйти. Потому тем же вечером Раст отдал приказ всем рейдерам, автомеханикам и охране периметра готовиться к атаке на Сент-Луис.
Солнце словно нехотя поднималось над горизонтом, остовы высотных домов в Миннеаполисе как молчаливые призраки наблюдали за движением колонны машин, которая тянулась через пригород на запад. Они выехали затемно, чтобы к рассвету преодолеть больше 30 км пути и оказаться у стен Сент-Луиса когда станет совсем светло.
Половину пути Престон дремал на заднем сидении  машине рядом с Лексой, Алекс Кларк вел машину и постоянно тыкал на руле кнопку переключения треков, выбирая то одну песню на флешке, то иную. Песенки были одна другой дерьмовее, видать предыдущим владельцем тачки, доставшейся им вместе с полным бардачком флешек и дисков, был поклонник нигерского говнорэпа.

Рана от пули в дельтовидной мышце уже затянулась, звездчатый бугристый шрам беспокоил лишь изредка, а пулю, которую вытащила из него Холли Дюмон, Престон теперь носил на цепочке рядом с даймом. Наверное, со стороны это выглядело глупо - таскать на груди кусок свинца, но Шону нравилось напоминать себе, что эта пуля как любая другая могла стоить ему жизни. Он не строил далеко идущие планы, не верил в свое счастливое будущее и будущее всего человечества и потому хотел успеть получить от жизни все и сейчас.
И вот прямо сейчас он хотел получить весь Сент-Луис на тарелочке, готовый покорный, щедрый и склонивший голову. Само собой, его обитатели будут против, потому для них заготовили особый подарок - бульдозер, здоровенная такая желтая хрень, жрущая сейчас дизель ведрами. 
Ходить решили сразу с козырей, бульдозер должен был на манер танка проломить заграждения, проутюжить весь Сент-Луис и  разворотить там все строения, чтобы защитникам ничего не осталось кроме как сдаться. Пощадит ли их Раст Пирсон на этот раз - Шон не знал, но особых указаний он не давал, а значит будет как прошлый раз - подавят сопротивление, казнят лидера, заберут все что можно, уведут тех, кто захочет сам присоединиться к победителям. И таких будет не мало. Все хотят жить.
Когда до стен Сент-Луиса оставалось не больше двух кварталов, Престон попросил Кларка обогнать бульдозер. Высадившись из машины, Престон дождался пока бульдозер поравняется с ним, и когда Джерри немного притормозил, Шон вскарабкался по скобам в кабину. Места для двоих в крошечной кабине бульдозера было мало, но водителю нужен был стрелок на всякий случай, потому Престон вызвался сам на эту самоубийственную затею.
Вместо стекол боковые стенки кабины заварены листами стали, был оставлен лишь узкий зазор на уровне глаз водителя как делают в боевых машинах пехоты или танках, и  две дополнительных щели для стрелка. Помимо этого на дверки сбоку и лобовую часть кабины были навешаны армейские бронежилеты, совершенно очевидно, что в первый момент бульдозер примет на себя всю огневую мощь Сент-Луиса, а значит водитель и стрелок окажутся в зоне максимального огневого контакта.

Само собой, скрыть приближение бульдозера было невозможно, и конечно их услышали задолго до того, как они оказались на расстоянии выстрела. Пули барабанили по кабине, на листах стали, что защищали их одно за другим появлялись вдавления, но пока с такого расстояния пробить защиту еще было невозможно. Шон понимал, что чем они ближе подбираются к стрелкам, тем выше становится риск получить пулю. Он высунул дуло М-16 в смотровую прорезь, безуспешно попытался прицелиться, и дал несколько коротких очередей по ходу движения. Попал или нет - было не понятно. Желтая медлительная махина медленно и неотвратимо ползла к воротам, пока не разворотила их, потом отвал зацепил и снес опорный столб забора, потянув за собой всю конструкцию. Стрелки противника видимо попали в двигатель, потому что из него начал валить дым, но те мне менее машина сохраняла скорость и маневренность. Кейтель уверенно вел бульдозер по территории, подняв отвал выше, чтобы дополнительно защитить кабину. Сперва он направил машину к наблюдательной вышке, протаранил одну из опор потом двинулся дальше не дожидаясь пока  шаткая самодельная конструкция начнет обрушаться.
Престон стрелял больше наугад, ориентируясь лишь на вспышки выстрелов противника, гильзы с лязгом сыпались на металлический пол под ноги и катались под подошвами. От грохота выстрелов заложило уши, надсадный рев пробитого двигателя и цокающие по металлу кабины пули сливались в один сплошной адский лязг.
На удивление, первый шквал ответного огня быстро утих, то ли защитники Сент-Луиса израсходовали боеприпасы, то ли отступили вглубь территории, чтобы перегруппироваться, ну или заманить нападающих на ловушки. Престон был уверен, что у защитников было время приготовиться к нападению, вряд ли они сидели сложа руки и ждали.
Между тем Кейтель разворотил еще одно небольшое строение, задел стену соседнего здания и потом направил бульдозер к трехэтажному корпусу больницы. Двигатель дымил все больше, стрелять сквозь клубы черного дыма и вообще что-либо было крайне трудно, стало трудно дышать.
Престон распахнул дверку, готовясь выпрыгнуть на ходу.
-Давай пошли. - крикнул он Джерри. - Движок скоро вспыхнет.

Отредактировано Sean Preston (2021-07-23 22:54:00)

Что сделал бы любой нормальный человек, если бы знал, что ему и всем вокруг грозит опасность? Попытался бы убежать, конечно. Защитить себя и если есть силы, защитить других. Им с Уайт-Беар нечего было делить. Они могли бы жить мирно, вместе, найти общий язык и принести пользу всем людях в их общинах. А что в итоге? Грызутся, как стая дикий бешеный собак, готовых растерзать друг друга за один неверный посыл. Одно недопонимание и между ними развязалась целая война, настоящая, жестокая. И она ничего не стоит. Не стоит загубленных жизней и потерянных ресурсов. И остановить ее нет ни единого шанса, потому что эти люди не понимают ничего, кроме грубой силы, и она увы преобладает в их рядах.
Любой нормальный человек будет спасаться, но в родительстве нет ничего нормального. Когда ты любишь кого-то так сильно, что готов не просто отдать за него свою жизнь, но пойти на любые риски, согласиться на что угодно, лишь бы его отыскать, лишь бы он был цел, здоров, в безопасности. Когда ты родитель, чувства самосохранения больше не существует, ты знаешь лишь, что от тебя и твоих решений зависит судьба другого человека. Совсем маленький или уже взрослый, он все равно остается ребенком. И даже глядя на то, как под натиском огромного транспорта проседает стена, выстраиваемая Питером и другими выжившими месяцами, в первую очередь он подумал лишь об Эштоне и о том, что они не успели его найти. Дерек потянул Сантос в сторону, и кажется она даже не заметила, как Питер сдернул автомат с ее плеча, в панике ребята бросились за угол здания, но Эверетт, вопреки здравому смыслу, который вопил в его голове, отбежал в противоположную сторону и, прижавшись спиной к пока еще уцелевшей части стены, перехватил оружие покрепче, двумя руками. Здесь они соорудили что-то вроде смотровой вышки, на деле представляющей собой лишь любительскую конструкцию из балок, досок и ржавых саморезов. Здесь его быстро обнаружат, и он это понимает, но все что ему необходимо, это позволить Медведям войти, позволить стрелять, сеять панику и проливать кровь. И он, черт возьми, позволит им что угодно, лишь бы выбраться самому и отыскать сына. Если понадобится, он будет смотреть, как умирают все, кого он знал. Если так они с Эштоном снова встретятся. Пускай.

И казалось, что этот бесконечный поток людей закончился. Питер привстал на одно колено и слегка пригнулся, выглядывая из-под балки, никто больше не бежал через образовавшийся пролом. Он слышал крики, вопли, слышал как пули градом лились внутри здания и за ним, но вроде ничье внимание больше не было приковано к ближайшей открытой местности. И стоило ему только собраться бежать, только он настроился и сгреб остатки воли в кулак, как за спиной услышал даже не плачь, а какое-то прерывистое неуверенное хныканье. Это Гвен мышонком выбралась из дома в попытке спрятаться хоть где-нибудь. Такого страха в глазах обычно уверенной и бойкой девочки он еще никогда не наблюдал. И не удивительно! Она просто ребенок, какой бы взрослой не хотела казаться. Каждый взрослый на деле тоже ребенок, пусть и старается умело это маскировать, кто-то лучше, кто-то хуже.
- Все хорошо, успокойся. Мы выберемся, - он кивает и протягивает к ней руку, в которую она тут же вжимается маленькими дрожащими ладошками. Знал ли Питер, что она может оказаться балластом? Конечно знал, но может и его ребенку кто-то вот так поможет? На свете ведь остались люди, хотя бы отдаленно похожие на людей, верно? Укол совести тут же больно отозвался где-то в районе грудной клетки. Был ли сам он человечнее других? Издалека донесся чей-то крик. Там умирал кто-то еще, и он ничего не делал, думая только о своей семье, о своем благе. Эверетт даже не знал, чего боится больше: узнать, что Эштон мертв, что он страдал, или же осознать собственное одиночество? Высшая степень эгоизма, верно? Знаем ли мы сами себя? По-настоящему. Или каждый из нас раскрывается, лишь оказавшись на краю?

Он бежал через некогда высокую, но теперь измятую и пожухлую траву так быстро как мог, но скорости все равно было недостаточно. Гвен почти плакала навзрыд, ей было тяжело поспевать за высоким мужчиной, бегущим куда быстрее нее, но она старалась. Высвободив из его хвата правую руку, левой она впилась ногтями в кожу на его ладони, а правой размахивала, пытаясь ускориться так сильно, как могла. Питер же мог думать только об одном - нужно скрыться за деревьями, пока их не обнаружили, пока не заметили. А вдруг у них есть винтовки? Вдруг кто-то прямо сейчас стоит на сделанной им вышке и целится прямо в затылок, от этой мысли кровь приливала к лицу только сильнее, а на висках выступали капельки ледяного пота. И прогремел выстрел. Эверетт повалился вперед, каким-то чудом продолжая прижимать к груди автомат, упал прямо на руку с оружием, второй по инерции попытавшись упереться в неумолимо приближающуюся землю, защитить себя от удара лицом, но бежал так быстро, что лишь ободрал ладонь о ветки и сухую листву, сразу после знатно приложившись о жесткую промерзающую почву подбородком.
- Брось оружие! - Женский голос за его спиной был грубым, уверенным, громким. Очень требовательным. Но он не сразу смог сообразить, чего этот голос хочет, слова пусть и доходили, но пробивались сквозь шум в голове. Постепенно места, на которые пришлись удары, начали давать о себе знать, хотя первые мгновения боли вообще не было. Щелчок за спиной привел его в чувство, пусть и не до конца, но достаточно, чтобы Питер понял угрозу и откинул автомат в сторону, со стоном поднялся на разбитые колени, подняв руки на головой. Когда он развернулся, медленно, как и было сказано, еще не успел оторвать глаз от земли, а на ней ничком лежала Гвен. Маленькое тело девочки было неподвижно, и он не мог видеть ее лица, зато окровавленную зияющую сквозную рану в затылке видел очень хорошо. Воздух входил в его легкие урывками, он с трудом мог осознать и поверить в то, что происходит. Будто это впервые, а? Но он ведь только что держал Гвен за руку, только что она бежала прямо за ним. Наконец, подняв глаза на ее убийцу, он увидел лицо женщины, обладательницы жесткого голоса. Черты ее лица голосу соответствовали, такие же грубые, а может лишь тени так падали? Но в ней он узнал ту, что уводила Лукаса под руку к машине, когда Медведи забирали пленников.

Дебра знала, что в группе у людей есть разные мнения на ее счет. Это вообще одна из наиболее типичных человеческих привычек - обо всем на свете складывать свое неебически важное мнение. Но ладно просто складывать, а ведь бывают люди, которые считают, что им не только необходимо иметь свое мнение, но еще и озвучивают его вслух при каждом удобном случае. Чего далеко ходить, за ней такой грешок тоже имелся, но проявлялся он только в мастерской, там, где Дебра знала все вдоль и поперек, где нет ни одного вопроса, который она не могла бы решить или тут же на коленке придумать новое решение. Там бедному Джерри шагу ступить нельзя без ее ёбаного комментария, там Лукас ходит по стеночке, там Шон с Растом свои окурки по углам не раскидывают и на пол никто не харкает. Там всё четко. Здесь она была, как не пришей к пизде рукав. Боец из нее, мягко говоря, хреновый! И не смотря на то, что в последнее время она стала стрелять намного лучше, чем раньше, может присутствие Руфуса повышало ее скилл, может, но в любом случае, просто научиться стрелять мало. И вообще сам факт того, что Раст не воспротивился ее участию в данном мероприятии был удивительным. Она не ждала каких-то многозначительных взглядов или еще чего, даже непроницательная и не эмпатичная Дебра понимала, что задела что-то у него внутри. Какую-то струну, которую вообще блять трогать не стоило. И с одной стороны ей очень хотелось поймать какой-то взгляд, помимо отчужденности и безразличия, а с другой она четко понимала - так будет лучше для них обоих. И если позволил ей поехать, наверное, ему в самом деле все равно, и это хорошо, пусть так и будет.
Стоило ему дать отмашку, как все тут же ринулись вперед, будто были на старте, будто им очень хотелось броситься в бой. Дебре не то чтобы не хотелось, но после предыдущего раза, когда они вроде бы просто вышли по полю прогуляться, в пленников пострелять, а на деле попали в какую-то ебучую мясорубку с обстрелом и зомби наперевес, она не торопилась подставиться под чью-нибудь тяжелую руку еще разок. Лукас тоже просил ее быть осторожной, он вообще много о чем просил, но вот эта просьба была, пожалуй, самой здравой из всех. Она не бежала, в отличии от остальных, а шла. Решила, что от нее будет больше пользы, если она останется позади, прикроет тылы в случае необходимости, уж на что, а на зрение и слух ей жаловаться не приходилось, да и недавнее ранение нет-нет, да поднывало, как бы намекая не нагружаться сверх необходимого. Еще несколько человек, оставленных Растом последними видимо с той же целью, молча кивнули друг другу, расходясь в разные стороны от зданий, Дебра тоже пошла к одному из них, но ее привлек шум у ворот. Звук бегущих ног мало с чем можно спутать.
- Стой! - Она крикнула вслед скрывшимся за обломками, но хрен ее кто послушал, ага. Они припустили лишь активнее, и Куилл ничего не оставалось, как броситься следом, и она побежала. Бежала дальше от разрушенных стен общины, наверное, совершая ужасную глупость, у бегущего мужчины было оружие, но он почему-то не спешил пускать его в ход. Бег давался Дебре не легко, какая-то одышка в груди не давала ей покоя уже недели две, хотя рана зарубцевалась, но она естественно никому ничего не говорила, как обычно, списывая это на долгий постельный режим, пусть и не соблюденный ею практически вот вообще. В какой-то момент бег стал прямо в тягость, по-настоящему. И это остановило ее, однако, Дебра не оставила попыток задержать беглецов. Раст ведь четко сказал: "Убейте всех" - а ей не нужно дважды повторять. Она даже целилась не долго, объект сам запрыгнул в перекрестье прицела, она лишь выпустила пулю погулять. И та с радостным свистом рассекла воздух, вгрызаясь в белёсый затылок девочки, которую мужчина держал за руку и чуть ли не волоком тащил за собой. Он тоже упал, и вначале Куилл подумала, что и его зацепило, но видимо это был скорее эффект неожиданности или испуг, или изменение тяжести ее тела сбило его с ритма, в любом случае, он пробороздил землю мордой и даже поднялся не сразу. Но когда начал подниматься, Дебра уже подошла достаточно близко, чтобы держать его на линии огня, не прицеливаясь особо, он поднял руки, послушный, испуганный. Она проследила за его взглядом, но разница была в том, что он смотрел на лежащее рядом тело с болью, сожалением, а Куилл не чувствовала ничего, и он так взглянул на нее... А какая разница? Мужики почему-то думали, что ну вот какие-то принципы сохранить необходимо, а на какие-то можно хуй положить, причем в прямом смысле. Она же никогда не собиралась строить из себя хер пойми что! Было ли ей дело до мертвого ребенка? Нет. Потому что это был не ее ребенок. Это был не ее человек, а значит он не имеет значения, он ничто, ничего не стоит. Так вот Дебра рассуждала, и ей это казалось очень правильным, особенно для того, чтобы выжить.
Однако, повнимательнее взглянув на мужчину, она осекалась на мгновение. Эти волосы, торчащие в разные стороны, разрез глаз и рот такой, будто там лягушка внутри квакнуть вот-вот собирается - это были черты Лукаса, только годков пятнадцать сверху накинуть и вот он, сидит на земле, готовый к тому, что его застрелят. Пазл-то в голове сложился, благо про его брата Питера они говорили буквально вечером накануне, но одно дело говорить и другое, встретить вот так. По правде сказать, она пусть и создала себе мысленную установку - убить его, потому что "нет человека - нет проблем", но теперь, вспоминая все слова мальчишки, которого она заставила остаться на заводе, палец на спусковом крючке будто одеревенел. Вот она - ирония! Без всякого сожаления Дебра только что застрелила безобидную девочку, а мужика внезапно не могла, потому что его брат ей всю плешь вчера проел, потому что внезапно для самой Дебры, как бы она это не отрицала, но Лукаса она любила и не могла представить, как вернется обратно с такой вот новостью. Куилл не умеет врать, ей это обычно и не нужно, и он ведь сразу по ее глазам поймет, и он никогда ей этого не простит.
Выдохнув, она опустила ствол и выплюнула на волю громкое "СУКА", как животное сделав круг по периметру того места, где она только что стояла. Эверетт не вдуплял, в чем дело, а может очень даже вдуплял, потому что продолжал сидеть там, как додик. Он не пытался ее застрелить, не пытался напасть, и больше того из всех возможных слов и реакций он выбрал, - Лукас жив?
И этим вконец надломил что-то у Куилл в голове. Она с трудом понимала привязанность людей друг другу, семейные отношения для нее всегда были чем-то из разряда фантастики, как Йети или Годзила - миф, их не существует, это выдумка! Зная Лукаса и теперь глядя на его брата, она готова была биться об заклад, они вообще ни разу не счастливая кучка улыбающихся придурков с упаковки из-под зубной пасты! Людей могут связать обстоятельства, необходимость или страх, вынужденные события в жизни, но кровь самое хуевое связующее на свете. И тем не менее, она собиралась сделать то, о чем пиздец как пожалеет уже сегодня, о чем не сможет соврать Расту, да и врать не станет, что бы он с ней не сделал. Потому что не могла по-другому, потому что чуть ли не впервые в своей ебучей никчемной жизни Дебра вдруг задумалась о ком-то другом, а не о самой себе.
- Вали отсюда. Чего вылупился? Жив он, жив! Пиздуй, пока остальные не хватились!
И он кивнул ей, прежде чем скрыться за деревьями. Кивнул. В знак благодарности. Она только что убила ребенка, которого он явно пытался увести из-под обстрела, а он кивнул, как будто что-то понял. Дебра нихуя не поняла. Своего поступка не поняла, этот его кивок не поняла. Она присела на корточки рядом с трупом, упирая приклад в почву, и одной рукой перевернула девочку, чтобы заглянуть в ее открытые, светлые, еще не подернутые посмертной поволокой глаза. Может, ей хотелось проверить, почувствует ли она что-то? Открыта ли дверь, о существовании которой она не подозревала раньше? Но ей было все равно, по-прежнему. Но что-то ведь изменилось?

Во всем этом пиздеце - в раскатах выстрелов, в человеческих воплях и грохоте обрушивающихся построек - Джерри на удивление четко слышит, как будто Раст стоит в паре ярдов, этот приказ: убить всех.
Убить всех - понятно, да, все верно: эти суки хорошего отношения не ценят, шансов своих не понимают. Сами все проебали - надо было еще весной уходить, кто остался жив, искать другое место, к зиме бы, глядишь, уже осели где-то, но они предпочли остаться здесь, да мало того, что предпочли остаться, так еще и напали. Напали, суки - послали ту бабу типа на обмен, а потом заявились сами, притащили на хвосте стадо, и что, неужто думали, что никто не явится с ответными санкциями?
Думали, да что там, знали - Мэйдэй подтвердила - так что сейчас Джерри так и повторяет себе: все справедливо. Раздавить это кубло, выжечь - никого в живых не оставить.
И это правильная мысль - только из-под нее проступает другая: так ли это необходимо.
Они и так почти уничтожены - после нанесенных бульдозером повреждений проще уйти куда-то в поисках нового дома, чем пытаться восстанавливать этот, а впереди зима, и даже не нужно стрелять, выживших прикончат зомби и морозы.
Нет необходимости - это же то, о чем ему говорила Холли. Не убивать - если не будет необходимости.
Эта мысль - она Джерри претит, кажется смутно опасной: взял в руки пушку - стреляй, вот во что он верит, вот какой совет он любому даст.
И он давит в себе это лишнее, высовывается из-за укрытия, поливает пространство перед собой длинной очередью - криков становится больше, какофония эта звучит как музыка, Джерри вот тут сейчас себя на своем месте чувствует, отщелкивает опустевшую коробку магазина, вбивает новую, полную, и все на автомате, ни на секунду не задумавшись, и, пользуясь выгаданной секундой, бросается вперед.

Приказ ясен - отсечь всех, кто здесь есть, от гаража, взять в кольцо, не дать свалить.
Уничтожить.
Провести зачистку, говорили в прошлом офицеры, инструктируя сержанта Кейтеля - ну а сейчас нужда в таких политесах отпала: уничтожить и есть уничтожить, как не назови.
Через пару десятков футов он снова припадает плечом к стене какой-то хозяйственной постройки, сейчас, вроде, пустой. Снова меняет магазин - раз-два, как на тренировке, ничего особенного, винтовка лежит в руках как продолжение его тела, ощущается частью его самого.
Джерри выглядывает, переводит М4 на короткие очереди, прикрывая пробежку Летти и Чейза, всаживая две короткие очереди в забор за ними, за которым кто-то укрылся, продолжая расстреливать ту троицу, что так и не добежала до укрытия - они встанут, тут много кто встанет, в такой суматохе кто будет стрелять в голову, но встанут чуть позже, а пока нужно разобраться с теми, кто может не только жрать заживо.
За забором тихо. Джерри выпрямляется в полный рост, снова перезаряжая - пустая коробка падает на землю с влажным чавканьем, полная встает в пазы - и собирается еще разок выпустить очередь по забору этому, пока за ним еще кто-то не устроился, как вдруг оттуда высовывается какой-то мудила и стреляет.
Стреляет, блядь, в Джерри - как он там вообще жив остался за этим забором, в котором дыр от пуль столько, что забор этот сейчас больше терку напоминает.
Джерри падает на землю носом вниз сразу же, едва слышит свист пуль у головы - говорят, свою пулю не услышишь, но чем черт не шутит, однако лежать и ждать тоже не вариант.
Он подтягивает поближе винтовку, опираясь на локоть и колено, привстает - вот сейчас, думает, находя в прицел башку этого урода. Вот сейчас - один из них отсюда не уйдет.
Время замирает, а потом невообразимо растягивается - если он не вернется, думает снова Джерри, как Док с этим справится. Она справится, он уверен, она сильнее, чем кажется - но как. Сумеет ли устроиться сама по себе, поставить себя в группе - он ее держал за спиной, не хотел, чтобы она много во что вникала, знал же, как ей это все покажется, и, может, зря...
Эту мысль - горчащую полынью мысль - Джерри не додумывает: оптика на М4, конечно, не чета оптике на его красавице, но тоже ничего, и когда он выжимает спуск, он уже знает, что попал.
Знает, что тот чувак за забором уже все равно что мертв, и внезапно эта мысль взрывается в Джерри каким-то щемящим чувством восторга, которого с ним давно уже не случалось, просто от одного этого факта: он остался жив.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Вместо того, чтобы благоразумно убраться от греха подальше, молча свалить вместе со своей бабой пока разрешают, мужик вдруг открыл рот и выдал гневную тираду. Ишь ты, даже не боится нарываться на человека с оружием, про себя подумал Шон, внимательно глядя то на этого дерзкого, то на его бабу, то на нигера, что за столом пытается свой зад спрятать.
Гандон трусливый. Все они такие. Даже сейчас, вместо того чтобы защищаться, черномазый прячется за спины белых, надеется, что они его пулю поймают. Нихера. На тебя, нигер, думает Шон с легкой улыбкой, я даже пулю не хочу тратить.
Пока Шон на нигера отвлекся, высматривая куда там черномазый заполз, мужик внезапно рванул вперед, чисто как игрок в американский футбол, пытаясь войти в клинч и плечом сбить Шона с ног. Ему это удалось, всем весом он откидывает Шона к двери, ударом в грудь валит на пол. Шон как большая неуклюжая черепаха валится назад себя, сгребая по пути пластиковую тумбочку, какие банки, тазы и коробки. Бронежилет лишает маневренности, перевернуться на бок в нем сложнее, но он же и спасет Шона от удара ножом. Лицо у мужика злобное, остервенелое, губы плотно сжаты в одну линию, а мокрые волосы прилипли ко лбу. Но все же чуется, что такие вот драки ему в новинку, движется он неумело, дрожащей рукой бьет на эмоциях торопливо, косо. Он наваливается сверху, коротко сбоку замахивается и что есть силы бьет Престона в бочину, но лезвие протыкает лишь тканевую часть бронежилета и бессильно чиркает и ломается об керамическую бронепластину.
Что у него было руке, Престон не успевает разглядеть, его собственный нож все еще сжат в левой руке, но пистолет он выронил при падении, пушка закатилась под тумбочку. Не раздумывая ни секунды  и даже не успевая испугаться от осознания, что бронежилет спас его от чужого ножа, Шон бьет мужика под ребра, глубоко, до самой рукояти вгоняя ему лезвие в живот, там где у всех печень. Их лица очень близко друг к другу, и Шон очень хорошо видит внезапное удивление, страх и боль в  глазах противника. Ровно на один миг Престон ощущает раздражение и сожаление, что эти двое не послушались его и не использовали свой шанс спастись. Ведь они могли уйти, но мужик выбрал неправильный путь. Нахуя он полез? Нигера спасать? Ну и зря.
Отпихивая от себя скрюченное болью тело мужика, Шон начал подниматься на ноги. Гандона надо кончать, все равно он не жилец, вон сколько кровищи под ним уже, думает Шон, глядя на багровое обширное пятно крови, быстро пропитывающее одежду мужика. Тот еще конечно жив, но уже не боец и не жилец.

Пока они дрались, у Шона не было возможности контролировать остальных людей в комнате. Откуда в руке женщины появился пистолет, Престон не успел понять. Все что успевает увидеть прежде чем раздается грохот выстрела и пуля толкает его в плечо, так это бледное, решительное лицо рыжеволосой бабы и черный зрачок дула, направленного в него. Выстрел глушит, в одном ухе пронзительно звенит эхо, и это ощущение горячего распирания и пульсирующего огня в ране уже знакомо Шону. Не больно, а нестерпимо жжет и давит. Он снова словил пулю.
-Сука! - Престон инстинктивно зажимает рану ладонью, орет злобно и громко. - Блядь!
Баба не успевает выстрелить вторично, то ли испугалась, то патроны кончились, то ли шокирована тем, что происходит. Шон хватает с полу лежащую пластиковую коробку и швыряет ее в рыжую, та отшатывается назад, спотыкается и второй выстрел уходит в молоко. Престон настиг ее через пару секунд. Нож погружается в ее грудь неожиданно легко раз за разом, озлобленный Шон, уже пьяный от боли и адреналина, не считает удары и останавливается лишь когда она тяжелым грузом повисает у него в руках.
-Сука. - повторяет он без прежнего энтузиазма.
Хочется уже выбраться отсюда, потому что кроме трупов тут никого, только липкая духота. Рукав куртки набухает от крови, пальцы противно дрожат. Но нужно закончить здесь все.
Нигер. Умирающий мужик и девка, что скоро восстанет…
Возиться с нигером не хочется уже, азарт угас, потому Престон поднимает упавший пистолет, отшвыривает в сторону стол и находит трусливо сжавшегося в комок черномазого. Молча Шон стреляет ему сразу в голову, так чтобы пуля гарантирована отправила нигера в ад, потом засовывает трофейный пистолет за край бронежилета, и ищет под тумбочкой свой.
-Вот видишь, что ты наделал. - хмыкает он невесело, замечая ненавидящий взгляд еще живого доктора, который ползет к лежащей в луже крови женщине. Его жена, скорее всего, думает Шон, глядя на них. Почему-то ему их жалко. -  А могли бы жить дальше.
Престон догоняет ползущего, едва не поскальзывается на широкой полосе кровавого следа, что тянется по полу. Наступив раненому на спину, Шон стреляет ему в затылок. Потом разворачивается к лежащей мертвой женщине и несколько секунд смотрит, как ее пальцы скребут по кафельному полу, как она пытается лизать собственную, еще теплую кровь, разлитую на полу.
-Твою мать…- негромко материться Престон.
Он терпеть не может такое зрелище. На ходячих ему как-то насрать, но вот тот миг, когда неживое пробуждается и начинает свою новую бессмысленную жизнь, он не любит наблюдать. Третий и последний выстрел гулко раскатывается по пустым коридорам больницы, затвор отходит назад, и гильза лязгает по кафелю.
Последний патрон, блядь, символично, думает Престон, прижимая раненую руку к груди. Прямо как последний гвоздь в гроб Сент-Луиса.

Отредактировано Sean Preston (2021-08-24 22:12:39)

Предательская дрожь охватывает руки Кейтлин, привыкшие к тому, что их применяют исключительно только для спасения. Даже с наступлением зомбиапокалипсиса, она не изменяла себе и своим привычкам, и они с мужем были постоянной неизменяемой переменной - исправно дежурили, латали сент-луисцев, того же Форда. А теперь? Чего стоят эти руки, которые причинили другому вред? Намеренно, испуганно, но верно, ровно, как и летела пуля и проткнула нападающему плечо. И надо выстрелить повторно. Его не остановит рана, он отматерится и продолжит действовать, и, в отличии от нее, уверенно. Но в длинных трясущихся пальцах по инерции и пистолет мотыляет тоже, глаза жгут подступающие слёзы, когда они бегают от Филла, которому явно требуется помощь, к этому длинному и худому, который мечется по комнате, прижимая руку к плечу.

Стреляй, черт побери! Сейчас самая идеальная на то возможность.

Он раненный зверь и свирепеет от того сильнее. Её выстрел сорвал все отмычки, на которых все еще базировался разум – он не хотел их убивать, он давал им шанс, чтобы они сбежали. Но Филл и Кейт остались. Выработанная привычка помогать другим сковывала запястья невидимыми цепями, она же удерживала ее ноги прочно на полу, не поддавшись страху сбежать от него сломя голову, оставив и Луиса, и Филла, хотя он тоже просил, чтобы она ушла. Но как можно было его оставить? Как можно было наплевать на то, что Луиса убьют? Как можно после вернуться к сыну, зная, что струсили, а хотя могли помочь?

В нее летит что-то, и она неаккуратно делает шаг назад, спотыкаясь и выстреливая куда-то вверх. Звук опять бьет по ушам, разносится по черепной коробке, и ее короткая дезориентация в пространстве срабатывает на руку этому разъяренному мужчине, который подлетает к ней и нож протыкает ее грудную клетку. Сначала расширяются глаза, со рта вылетает пропитанный болью стон, ее дыхание проносится по лицу мужчины, потому что он так близко к ней и не намерен останавливаться.

Жизнь вылетает из тела Кейт, в то время как боль проникает к ней под кожу, проносится по венам, подкашивает ноги, и еще минута, и она беспомощно поникнет на его руках. Не увидев напоследок ее Филла, на плече которого засыпала уже лет десять, смеялась, мягкими движениями пальцев расслабляла его шею, когда уставший за рулем он вез их домой после долгого рабочего дня. Не почувствовав больше никогда, как смыкаются детские ладони Эндрю на ее шее, а она подхватывает его на руки, закружив на месте – их маленькая традиция при встрече.

Ты же не хотел их убивать.

А теперь Кейтлин больше нет. За ней уйдет и Филл. И только останется один их сын Эндрю – неизвестно где, неизвестно с кем, и больше мама с папой никогда его не встретят.

Отредактировано Daisy Wilson (2021-08-28 22:54:44)