Это медик, понимает Сэм. Наверное, это должно было его успокоить, но почему-то не успокаивает. У медика есть пистолет, очертания кобуры проглядывают сквозь халат, военные ботинки намекают, что он военный медик.
По крайней мере, этот человек не направляет на них оружие, вот что занимает Сэма - ровно до того момента, как Луна Мэй не принимается раздеваться.
Целиком, полностью, с такой уверенностью, как будто возвращается к своему естественному состоянию.
По лицу медика не поймешь, о чем он думает, на нем респиратор и в сторожке не так уж светло - но достаточно светло, чтобы разглядеть, что на коже женщины нет ни единого укуса.
Она поворачивается под их взглядами, приподнимает волосы, расставляет ноги - да, конечно, речь шла об осмотре, но сейчас все происходящее больше напоминает начало какого-то порно-фильма.
Сэм благодарен медику за то, что тот находит в себе силы перестать разглядывать Ленй Мэй, а еще больше благодарен за вопрос - теперь он тоже может перестать ее разглядывать.
- Да, актриса, - подтверждает он. - Сейчас на лечении. У нас есть документы и направление к нам, как и на каждого пациента. Все там, в кабинете главврача.
Сэм кивает за окно сторожки.
- В ее палате произошел инцидент, я собирался перевести ее в свободную, но тут все началось...
- Инцидент? - как-то нервно переспрашивает медик и снова смотрит на Лену Мэй. - Мэм, я предупреждаю, что сокрытие укуса приравнено к преступлению. Вас кусали? У вас синяк на бедре, как это случилось?
- Да не кусали ее! - раздражается Сэм. - Мы же сказали. Не кусали. Она стоит перед вами голышом, сколько еще она должна так простоять, чтобы вы убедились - ее никто не кусал!
- А вас? - медик снова поворачивается к нему. - Мэм, можете одеваться. Сэр, вас кусали? Имя, возраст, профессия.
- Сэм Андерсон, санитар здесь, тридцать лет, - Сэм расстегивает пуговицы на куртке, складывает ее на край стола, потом стаскивает через голову майку - под мышкой у него хорошо прорисованный "брэдли", память о двух армейских годах.
- Служили в армии, мистер Андерсон? - вежливо спрашивает медик - наверное, хочет создать непринужденную атмосферу.
- Два года в танковой бригаде, - Сэм снимает тапочки одну об другую, потом носки, потом форменные штаны. Ночью не холодно, но все же прохладно - голая кожа реагирует на температуру воздуха. - Очень давно.
Ну, представим, что мы все на нудистском пляже, думает Сэм, спуская трусы до колен - вот сейчас, наверное, ему пригодился бы профессиональный опыт Лены Мэй, потому что у него с таким изяществом раздеваться не выходит и присутствие Лены Мэй тоже неожиданно мешает.
Медик заканчивает осмотр, щелкает авторучкой - кажется сейчас куда более спокойным, даже дружелюбным, и становится ясно, как он на самом деле напряжен.
  - Спасибо, одевайтесь.
Он кладет планшет на стол, выдирает вторые странички у обоих формуляров, стучит ручкой по первым страницам.
- Здесь распишитесь, копии оставьте себе... Бога ради, столько формальностей, - замечает раздраженно. - Столько формальностей, когда нужно торопиться!
Сэм, все еще одевающийся, поднимает голову:
- Тот человек снаружи - убитый человек - был местным сторожем. Лоуренс Ковальски, ему около пятидесяти пяти, он проработал здесь тридцать лет. Это не формальность. Его убили - застрелили прямо там, за что?
Медик смотрит мрачно, но твердо, не пытается спрятать глаза или отвернуться.
- Уже не был. Он был заражен, а значит, уже не был вашим знакомым. Это то, что вам нужно держать в голове, когда увидите другого такого же - они уже не те люди, которых вы знали. Больше не люди. Все, чего они хотят, это вашей смерти, и их не остановит ничто: ни то, что вы член семьи, ни то, что дружили больше десяти лет. Просто ничто, - медик говорит так, что становится ясно - он твердо в этом убежден, но это-то больше всего Сэма и беспокоит.
- Это что, какое-то нервное заболевание? Психическое, раз они так реагируют? - спрашивает Сэм.
- Если бы я знал, - устало хмыкает медик, потом стучит авторучкой по бланкам, напоминая о своей просьбе. - Распишитесь. Не хочу, когда все закончится, получить обвинение в сексуальном домогательстве.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

- Я не главный. Я просто санитар, - говорит Сэм, но медик смотрит на него равнодушно, продолжает инструкцию.
Не хочет, должно быть, заниматься еще и этой проблемой, которая к нему отношения не имеет - ну пусть так, Сэм не в претензии. Да, над отчетом о сегодняшней смене ему придется посидеть как следует и в итоге этот отчет будет больше похож на сценарий дрянного фильма о зомби, но, в конце концов, после гибели Энни он единственный представитель медперсонала на всю лечебницу.
- Так и сделаем, - соглашается он, врач удовлетворенно кивает, собирает их подписанные бланки.
Сэм складывает свою копию вместе с копией Лены Мэй, которую та ему отдала, сует в нагрудный карман - все произошло так быстро, а еще было настолько невероятным и неправильным: смерть Энни, выстрел в сторожа, то, что их заставили раздеться на глазах друг друга и этого человека - что у него слегка кружится голова.
Он наблюдает за тем, как в грузовик кидают тела - тела на другие тела, слышит вопрос Лены Мэй и вдруг дергается.
- Сэр! Постойте!
Медик оборачивается.
- А другие пациентки? Их осмотрели? Они в порядке? Что мне делать с ними?
Медик косится на капрала, тот медленно кивает - вот кто на самом деле главный, понимает Сэм.
- Да, осмотрели. Все жалобы сразу направляйте Сенату, - раздраженно отвечает врач, но Сэм отмахивается.
- Я не об этом. Я о том, что им нужна помощь, лечение - у нас закончились многие препараты, поставки  с перебоями с весны. Их нельзя бросать вот так, запертыми в палатах!..
Вегас, думает он с удивлением.
Она правда предложила ему рвануть в Вегас?

- Я передам ваш запрос... кому-нибудь, - говорит врач, но понятно, что толку от этого вряд ли будет. - Поставлю этот адрес в список. К вам кто-нибудь приедет завтра, проверить, как дела.
- А завтра все нормализуется? - спрашивает Сэм, который все крутит в уме фразу про город - что лучше бы им не знать, что там.
- Хватит разговоров, - резко вмешивается капрал. - Вы получили инструкции. Закройтесь в своей больнице и ведите себя хорошо. Когда ситуация будет взята под контроль, всем сообщат.
Он хлопает медика по плечу, отправляя его в хамви, шуршит пластик защитного костюма.
- Вы просто не представляете, как вам повезло, ребята. Просто не представляете, как, - говорит напоследок.
Они уезжают - вместе с грузовиком с телами, и это совершенно невозможно - этот грузовик.
Сэм запирает ворота, прикрывает дверь в сторожку, где на полу так и валяется сброшенный ботинок.
Его слегка морозит, должно быть, стресс - ночь совсем не прохладная.

- Сделаем то, что нужно. Вернемся внутрь, запрем двери... Ты не хочешь есть? Я ужасно.
На сначала они возвращаются в жилое крыло, сейчас больше напоминающее бойню после окончания рабочего дня, переводят взбудораженных, перепуганных пациенток в другое помещение, размещают по палатам.
Кровь на полу коридоров и стенах уже подсыхает, выглядит как будто здесь прошла вечеринка абстракционистов.
Только через час удается закончить - пациентки нервные, Агнесс снова устраивает истерику и Сэму приходится справляться с ней в одиночку, но наконец-то они все размещены по новым палатам.
Едва ли хоть одна из них уснула бы сама, но Сэм вторгся в неприкосновенные запасы успокоительного на посту дежурной медсестры и нанес невосстановимый ущерб клоназепаму, и теперь все шестнадцать женщин больше напоминают спящих красавиц на узких больничных койках.
Хорошо бы еще прибраться, но Сэм ловит себя на том, что это уже какая-то истерическая активность: даже если Келли приедет завтра утром и обнаружит весь этот кошмар в коридоре, так тому и быть: Сэм не собирается скрывать от нее то, что случилось, вообще не собирается скрывать от кого бы то ни было.

- Как насчет чашки чая? Пудинг, что-то еще? - спрашивает Сэм, запирая шкаф с препаратами. Лене Мэй хорошо бы тоже быть в палате, спать под клоназепомом, но Сэму не очень-то улыбается остаться одному на всю лечебницу. К тому же, она сохраняет спокойствие - а это то, что ему сейчас нужно.
Его телефон в кармане слабо пищит, по пути на кухню Сэм достает его, пролистывает несколько сообщений от друзей, от родителей - почему-то никто не звонил. Торопливо отвечает на сообщения, задает встречные вопросы: я в порядке, а ты?
Сообщения попадают в неотправленные, судя по сигналу, связи почти нет - должно быть, какие-то неполадки. Он бросает телефон на металлический разделочный стол на кухне, идет к большому холодильнику, открывает его, разглядывая содержимое: множество однотипных упаковок "разогрей и ешь". Телефон снова сигналит о неудачной отправке.
- Хочешь позвонить кому-нибудь? Потом, когда связь восстановится?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Раньше, каких-то лет десять назад, готовили прямо тут, на простороной кухне. Сейчас, конечно, лечебница заказывает готовые обеды в одной из фирм в городке поблизости, так проще добиться финансирования от штата, прозрачнее документация и не нужно считать, сколько фунтов моркови закупать в следующем году, но все атрибуты кухни в большом доме сохранены: широкий металлический стол посредине, над ним висят кастрюли и сковороды, вдоль стен плиты, микроволновые печи, духовые шкафы, большая мойка, в которой можно купать собаку, два громадных холодильника и небольшая кладовая, забитая тем, что не требовательно к температуре.
В отличие от лекарст, с едой перебоев нет, последняя доставка была в прошлом месяце, так что об этом Сэму пока точно можно не волноваться.
Особенно учитывая, приходит ему в голову цинично, с учетом того, что количество пациентов и медперсонала прилично сократилось за этот день почти вдвое.
Сэм вытаскивает лоток с замороженной лазаньей, ставит его в микроволновку, затем щелкает кнопкой электрического чайника и отправляется в кладовку.
- Да, отличная идея... Давай так и сделаем - и включай, конечно. Пульт должен быть за панелью, и я не уверен, что он включен в розетку - поищи провод.
Телевизор - небольшой, но довольно новый, - стоит на столе посередине. В перерывы и после окончания смены, если не торопиться домой, медперсонал иногда собирался выпить кофе, пообедать, разогреть еду для дежурных, которые не покидали пост - в общем, кухня довольно уютная, пусть и слишком большая для двоих. Иногда, вспоминает Сэм, они праздновали тут - чтобы не тревожить пациенток на втором этаже.
Пара бутылок шампанского и торт, если у кого-то дерь рождения - тогда по кухне кружились разноцветные яркие шары - или клюквенный пунс с каплей водки на день благодарения, а на Рождество - грог, приправленный ромом.
Сэм недолго проработал в Кейн-Каунти - и четырех лет не набежит - но и на его долю хватило, и вот сейчас до него впервые доходит: Милдред Рэтчед больше не погрозит шутливо пальцем, попробовав уж слишком ромовый грог, а Энни никого не поцелует под омелой, подвешенной над входом в кухню.

Эта мысль - она поражает Сэма ударом молнии, он останавливается рядом со стеллажами с пудингами, смотрит на эти ряды затянутых фольгой емкостей, потом с силой трет лицо обеими ладонями, прочесывает пальцами волосы. Ему нужно собраться. Нужно позаботиться обо всех этих женщинах - если Келли завтра не вернется, если доктор Робертс не вернется.
Быть здесь - и быть в порядке.
Кстати, наверное, что у него толком и нет никого в городе - никого, кто ждал бы его. Ни девушки - с последней он расстался в апреле, ни семьи.
Он берет сразу две коробочки персикового пудинга, лоток с сырным пирогом и возвращается в кухню.
Ставит перед Леной Мэй оба пудинга:
- Спасибо, Лена, ты очень помогла всем. Не знаю, что бы я без тебя делал - наверное, еще уговаривал бы Сесиль перейти в другую палату, - чайник щелкает, выключаясь, микроволновка продолжает крутить лоток с лазаньей. - Чай или кофе? Хотя, наверное, чай - я подежурю, это даже моя смена, а вот тебе, наверное, не терпится оказаться в кровати.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Микроволновка срабатывает, извещая о том, что лазанья готова, но Сэм слишком занят телевизионными новостями.
Хотя, в полном смысле слова, новостями это уже не является - для того, кто видел то, что видели Сэм и Лена Мэй своими глазами, кадры на экране кажутся несколько вторичными. Шокирующими куда меньше, как будто они смотрят фильм ужасов - в реальности все выглядит намного, намного жутче.
Когда Мэй ловит новостную передачу по федеральному каналу, где транслируют кадры из Франции, потом из Италии, из России и Китая, а везде одно и то же, Сэм понимает, что проблема куда серьезнее.
Это не ограничивается лечебницей, не ограничивается городом, даже штатом - это полный пиздец. Новая пандемия, только на этот раз люди не умирают окончательно, а превращаются вот в это.
Сэм убавляет звук до неразличимого бормотания, но картинки тоже слишком много и под одобрительный кивок Лены Мэй он выключает телевизор.
Они хотели узнать, как обстоят дела за пределами территории больницы - они выяснили это, и что-то Сэм не рад тому, что они это сделали.
- Обещают, что все под контролем, - неуклюже замечает он, чтобы как-то подбодрить - не только Лену Мэй, но и себя, потом с легким удивлением смотрит на нее: пока Сэм был уверен, что Лена Мэй Кейн из тех девчонок, которым не бывает страшно - она покончила с мужем и не проявила ни капли раскаяния или растерянности, а сегодня, когда прямо в лечебнице люди жрали друг друга, проявила выдержку, которая помогла собраться и ему.
- Вообще-то, это против правил, Лена, ты же знаешь о правилах, - начинает Сэм - но замолкает.
Вообще-то, наверное, пора ему вытащить голову из задницы и понять, что на время появилось кое-что важнее правил.
Против правил уже то, что она на первом этаже после отбоя, здесь полно ножей, вилок, других предметов, которыми можно причинить вред - предложив ей выпить чашку чая вне общей комнаты наверху или ее палаты, он одним махом нарушил сразу несколько правил, но, в конце концов, если люди жрут друг друга, наверное, этими правилами можно и пренебречь.
Что она сделает - воткнет ему в ногу вилку, чтобы сбежать в Вегас?
Самое время.

- Ладно. Да, хорошо. Можешь не возвращаться в палату. Все равно некому написать на меня жалобу. Но если захочешь прилечь - есть таблетки. Проспишь восемь часов как убитая.
На самом деле, ему тоже не хочется, чтобы Лена Мэй выпила таблетку, ушла в палату и уснула. Он такого себе позволить не может - не только из-за того, что сегодня его ночное дежурство и он выспался днем, но и потому, что хочет бодрствовать. На всякий случай. На всякий случай - если все повторится. И компания ему не помешает.
Телефон по-прежнему показывает отсутствие сети - на экране только информация о нескольких безуспешных попытках отправить его сообщения, время к часу - вся ночь впереди.
- Тогда кофе. Взбодриться не помешает.
Сэм вытаскивает из шкафа банку растворимого кофе - только для персонала, пациенткам кофе не рекомендован, Лене Мэй, которая числится одной из самых беспокойных, тем более - ну что же, еще одно нарушение. Такими темпами к концу недели он заработает увольнение, думает Сэм с каким-то весельем.
Заливает кофе в чашках кипятком, ставит одну перед Леной Мэй, вторую рядом - стол слишком широк, чтобы сидеть напротив друг друга, так что обычно чтобы перекусить в компании персонал устраивается рядом.
Ложки, туповатый нож для сырного пирога, тарелки - в последнюю очередь Сэм достает лоток с разогретой лазаньей из микроволновки, смотрит на нее, истекающую томатным соком, покрывающим пластины пармезана, и пере глазами встают белые стены и светло-зеленый линолеум коридора, залитые кровью.
Аппетит портится моментально. Сэм отставляет горячий лоток, стараясь не смотреть на еду, разрезает сырный пирог. Он хотя бы белый - ничего красного, никаких ассоциаций.
- Так Ноа был журналистом? Чего он хотел? Статью? - спрашивает Сэм, чтобы разбить тишину - и сразу же жалеет: Ноа, наверное, не самая лучшая тема. - Извини, что спросил. Тебе, должно быть, неприятно о нем говорить... Карты вон в том ящике, под копиями накладных на поставки. Иногда мы здесь играли... Ну, когда выдавалась свободная минутка или во время перерыва.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Сэм, понятно, не вдается в объяснения, почему, по его мнению, Лене Мэй может быть неприятно говорить о Ноа. Они же не были любовниками, напоминает он себе. Никем друг другу не были - просто Ноа не отказался от бонуса, а Лена Мэй... Ну, об этом Сэм тоже думать не хочет - о том, почему она всегда готова, почему отпускает все эти шуточки и провоцирует персонал.
В обмен понятно на что, говорит она - Сэм без аппетита ковыряет свой кусок пирога, крошит верхнюю румяную корочку.
Задумывается об этом - правда ли то, о чем она говорит, или она лишь думает, что это правда?
Может быть, кому-то и правда выгодно поместить миз Кейн до конца ее жизни куда-то, где на окнах решетки, куда-то, где ее слова будут пропускать мимо ушей как бред больного сознания?
Сэм обрывает себя, одергивает - и что дальше? Он решит, что все это какой-то заговор? Пополнит собой фанатов конспирологических теорий и версий, что Мерилин Монро умерла от рук агентов ЦРУ по приказу Кеннеди?
Слишком бредово. Слишком - даже для этой ночи, а еще его настораживает этот энтузиазм, которым переполнена Лена Мэй.
До сих пор столько энтузиазма она изображала лишь в ситуациях с околосексуальным контекстом.
Сэм вспоминает пост сторожа. То, как быстро и охотно она избавилась от одежды, не питая ни малейшей неловкости несмотря на двоих мужчин в том же помещении. Как крутилась, давая себя рассмотреть - и ведь дело было не только в необходимости осмотра.
И как смотрела на него - Сэм старательно пялился в стену, но сложно было не расслышать комментарий.
Большинство женщин, с которыми Сэм был знаком, предпочли бы отвернуться и сделать вид, что находятся где-то в другом месте, и даже если нет, то все равно ни в коем случае не признались бы, что глазеют. Большинство, но не Лена Мэй.

Сэм запивает кофе кусок пирога, пряча улыбку: шутка насчет раздевания и правда смешная, пусть и неуместная, а еще у него есть. чем ответить, чтобы она не считала его таким уж хорошим мальчиком - Сэм уверен, что для Лены Мэй это аналог зануды, и хотя ему совершенно не должно быть никакой разницы, считает ли она, что он хорош, или считает его скучнейшим человеком в Иллинойсе, он все же парирует:
- Играют, но для нас эта ставка уже не так актуальна, да? Образно выражаясь, между нами больше никаких тайн.
Нет, тут же думает Сэм. Вышло плохо. Слишком пошло, слишком прямо - он столько времени не отвечал на ее провокационные шуточки, и вот вдруг не сдержался.
Соберись, советует Сэм сам себе.
Отламывает еще один кусок пирога.

Да, они разделись бок о бок - но исключительно в медицинских целях, и оправдание произошедшему у него в кармане куртки: их с Леной Мэй копии бланка осмотра. Нужно будет снять копии и приложить к отчету, механически думает Сэм, витая мыслями намного дальше - там, где Лена Мэй, наклонившись, крутит бедрами, стаскивая с себя штаны вместе с трусами, а ее уже снятая куртка повисла на краю разобранной койки.
И каким бы привлекательным не было зрелище, как бы Лена Мэй ему не улыбалась, какой бы сексуальной он ее не находил, было одно "но": она была пациенткой, у нее были проблемы, связанные именно с этой областью отношений, а он работает в клинике, где она лечится.
Определенно, такое хорошо бы смотрелось в кино, но в жизни это точно не основа для длительных плодотворных отношений.
Сэм повторяет это себе раз, другой - пока не убеждает самого себя.
Все так. Им с Леной Мэй нужно разное - и к некоторым вещам они относятся по-разному.
Вряд ли что-то получилось бы, даже не будь она в широком смысле слова его пациенткой.
- Значит, на желание... До трех очков? И имей в виду, я уже знаю, чего хочу - если утром меня никто не сменит, поможешь мне с завтраком, - пытается Сэм увести разговор на безопасное поле, на котором нет шанса попасться в ловушку обвинения в сексуальном домогательстве.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Сэм перед дилеммой - он любит сюрпризы, но сюрпризы от Лены Мэй чреваты крайне неудобной ситуацией. Не то что он имеет право развешивать ярлыки, конечно - однако не стоит забывать, что Лена Мэй не на часок сюда заехала для антуражных съемок, и сближение с пациентами, настоящее сближение, запрещено. Это неэтично, мешает работе, не говоря уж об опасности переноса - или обратно переноса. Сэм, конечно, не ведет с Леной Мэй терапию, но что, спрашивает он сам себя, разве сейчас, на фоне этого кошмарного вечера, он не рискует перестать воспринимать Лену Мэй как пациентку?
Она после отбоя не в палате, они ужинают на кухне, куда пациентам нельзя, он собирается разделить с ней некоторые обязанности персонала лечебницы и они играют в карты. Это, определенно, выходит за рамки возможного в отношении пациенток, и она тоже наверняка об этом знает.
- Нет, давай без сюрпризов, хорошо? - подбирает он слова. - Сюрпризов на сегодня с меня достаточно.
Это правда - часть правды, необидная часть, так что Сэма не будет мучить совесть.
Лена Мэй покладисто соглашается - сюрприз оказывается безобидным. Безопасным, думает о нем Сэм - просто болтовня о вкусах.

Сэм тасует колоду, отодвинув тарелку с раскрошенным пирогом - ему казалось, он готов проглотить весь лоток лазаньи, а на поверку оказалось, что наелся с пары кусков пирога и глотка кофе.
- На кону немало, - кивает он серьезно. - Но, кажется, ты прогадаешь, даже если выиграешь.
Лена не выглядит смущенной - впрочем, это вообще не про нее, Сэм не уверен, что она сможет выглядеть смущенной, даже если постарается.
Он сдает карты - выбирает банального "дурака", полудетскую игру, то, что надо, чтобы отвлечься, но не слишком, и расслабиться.
- Вы с ней подружились? - спрашивает Сэм.
Странно, он думал, что прежним психотерапевтом Лены Мэй Кейн был мужчина - доктор Дюмон, чья фамилия стояла на документах о переводе, первичном диагнозе и рекомендациях по лечению, прибывших вместе с ней. То, что доктор Дюмон оказывается женщиной, почему-то кажется ему удивительным - наверное, дело в том, что Дюмон-женщина не совпадает с его представлениями.
- С твоим терапевтом из Центра? Как тебе там было? Лучше, чем здесь? - Сэм складывает оставшуюся колоду, вытаскивает из середины козырь, поднимает свои карты, потом смеется. - Да, знаю, звучит как профессиональная ревность. Я проработал здесь почти три года - дольше, чем где бы то ни было еще. Конечно, мне хочется, чтобы ты сказала, что Кейн-Каунти лучшее место на свете, и что врачи здесь тоже самые лучшие.

Почти три года - Сэм наскоро прикидывает в голове - все так. Он прижился здесь, освоился, осел.
Подружился кое с кем в городе, завел привычки - любимый бар, любая автомастерская, где знали, как подойти к его триумфу, когда тому не хватает только знаний Сэма. Любимый кинотеатр, куда можно проносить даже пиццу, и круглосуточная забегаловка на главной улице, по которой можно проехать по пути из лечебницы и перехватить пару бургеров на вынос, чтобы не морочиться дома с ужином, а сразу завалиться спать.
Да он даже успел завести девушку и расстаться с ней - совсем неплохо для трех лет на одном месте.
Только в этом и дело - не пора ли ему сниматься. То ли это, чего он хотел - постоянная работа, друзья, один отлаженный маршрут? Ему тридцать - есть еще пара лет в запасе прежде, чем придется где-то осесть.
Пара лет на то, что считается приключениями - проехать Штаты с востока на запад на мотоцикле, пожить на Гавайях, работая с туристами, встретить рассвет в Зоне пятьдесят один.
Переспать с женщиной, которая, если верить интернету, несколько лет входила в десятку самых популярных порно-актрис Америки.
Последняя мысль, разумеется, просто мысль - что-то типа кризиса среднего возраста, смотру возможностей, которые так и останутся возможностями. Просто забавно - когда он рассказал о Мэйбл, Ларри, приятель, с которым Сэм на двоих снимает квартиру, пришел в восторг. Кажется, он до сих пор уверен, что под легкой рукой Мэйдэй в лечебнице Кейн-Каунти с весны проходят оргии, сколько бы Сэм не уверял его в обратном - и вот эта мысль, она, конечно, больше подходит Ларри, а Сэм списывает ее на легкий шок: конечно, он в шоке, а то, что он самым краешком разминулся со смертью, заставляет иначе взглянуть на те возможности, которые остаются нереализованными.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Спрашивая о пребывании Лены Мэй в Центре психического здоровья в Чикаго, Сэм, конечно, не ожидает, что разговор снова коснется секса - он надеется, что Лена расскажет побольше о докторе Дюмон и, может быть, он сумеет понять, как выстраивать с ней контакт.
Пока у них получается, нужно признать - Лена Мэй не из тех пациенток, которые в любой момент готовы впасть в истерику и кататься по полу, отбиваясь от санитаров. Вспышки случались раньше, когда она только попала в Кейн-Каунти, но со временем миз Кейн успокоилась - впрочем, Сэм не числит это в своих достижениях: дело, скорее, в магии персикового пудинга.
Но, видимо, и доктор Дюмон потерпела поражение, и пока Лена Мэй рассказывает о своем сексуальном приключении - сексуальных приключениях? - с другим пациентом чикагского Центра, Сэм мрачнеет.
Не то что он принимал на свой счет все эти открытые заигрывания и приглашения, которыми сыпала Лена Мэй как фейерверк на Четвертое июля - конечно, он не думал, что за ее намерением залезть к нему в штаны в самом деле стоит что-то большее, чем спортивный интерес - но ее прямое подтверждение (а чем еще является этот рассказ, рассказ о человеке, которого она знала пару месяцев и с которым у нее не было ничего серьезного, просто секс в спортивном зале Центра, если не подтверждением) заставляет Сэма вспомнить еще пару правил работы в Кейн-Каунти.
Эти женщины здесь не отпуск проводят.
Им нужна помощь, профессиональная помощь, и уж точно не секс, и Лена Мэй не исключение.

- Да, точно, - говорит Сэм, глядя в свои карты - Лена Мэй только что отбилась от его захода, причем отбилась с легкостью, против которой ему было нечего противопоставить, и он остался с так себе раскладом. - Это же недавно было, как раз весной. Я помню, видел пару передач, а еще в газетах печатали - перед второй волной все были так рады отвлечься хоть на что-нибудь... Она так и не появилась на телевидении, да?
Энни - недавно почившая Энни, чей брат погиб в семнадцатом году в Ираке, - внимательно следила за всей историей, заверяла Келли, которая единственная была добра настолько, что соглашалась обсудить с Энни в очередной раз это похищение, что там не обошлось без романтической истории, с деловым видом рассуждала о переносе, о том, что психотерапевт и пациент просто не могут остаться равнодушными друг к другу... Судя по рассказу Лены Мэй, все же смогли - вкусы и интересы Джигсо явно лежали далеко от доктора Дюмон.
Судя по рассказу лучащейся самодовольством Лены Мэй - как будто ее интрижка в обход правил в Чикаго была чем-то вроде благотворительности, волонтерства или поездки в Африку, чтобы помочь местному населению, страдавшему от голода и гражданских войн.

- Нет, не планирую, - отвечает он вскользь - все еще под впечатлением, и хотелось бы знать, от чего?
Что его так удивило и задело? Что она рассказывает ему о своем любовнике? Что рассказывала, что знает много грязи о людях, которые занимают влиятельные посты в штате - и уж наверняка это касалось той сферы, в которой она сделала карьеру? Или что для нее в принципе все мужчины, которые ей ответили - либо ничего серьезного, либо уроды, с которых можно что-то получить.
- Я не люблю сидеть на одном месте, довольно быстро становится скучно, хочется побывать где-то еще, посмотреть на что-то - другие люди, другие места... Девушкам такое не слишком по вкусу, романтика постоянных переездов не всем нравится, - ему отбиться не удается, Сэм берет всю сдачу, сплошь мелочь, ни единого козыря. - Не то что я против всего этого - детей, своего дома в тихом пригороде. Просто не сейчас. Может быть, через пару лет. Ну, знаешь, чтобы не бросать все из-за брака... Можно я спрошу тебя кое о чем? Дело в твоей карьере? В работе? Все случилось из-за этого?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Она не была бы собой, наверное, если бы не выкрутила его вопрос вот так - Сэма аж продирает от этого бесхитростного "люблю трахаться". Он не ханжа, ничего такого, но воспитание нет-нет да и даст о себе знать, вот в таких вот мелочах, например.
Обычно ему легко сохранять спокойствие и не реагировать на ее провокации, но сегодня, видимо, не такой день - день, в котором все идет не так, в котором случаются вещи, которые не случались раньше.
- Кажется, им удалось доехать до самой Миннесоты. Гнали всю ночь, наверное, - Сэм вспоминает весенние новости и летние передачи, в которых обсасывали подробности этого инцидента и прекратили только когда началась вторая волна эпидемии и появились слухи о вакцине. Все каналы и газеты переключились на более злободневные новости, но, кажется, он даже видел в газетах фото - и Джигсо, и доктора Дюмон, тогда тогда не сопоставил ее имя с именем в документах на перевод Лены Мэй.
- Потом попали в аварию. Машина перевернулась или что-такое, точно не помню. Оба не пострадали... Дальше не знаю, кажется, он все же отправился в тюрьму, - заканчивает Сэм, прикидывая, с чего зайти. - Деструктивное поведение, неадекватно агрессивная реакция... Не помнишь его диагноз? Или это вы не обсуждали?

Больше всего его почему-то цепляет это "я не блядь, я актриса" - актриса. Актриса, которая спит с любым, у кого есть член. С любым - с тем мужчиной в Центре, с Ноа, разница, видимо, только в том, делает ли она это по своей воле или по указке мужа.
Сэм знает, что это не его дело - и это действительно не его дело: он здесь не для того, чтобы читать ей мораль или осуждать, не для того, чтобы учить ее, как ей нужно было жить.
Не для того, чтобы спорить с ней о том, была ли она звездой - судя по словам Ларри, была. Судя по тому, что Ноа не побрезговал два месяца ухаживать за другими пациентками и выходить в свои смены, чтобы подобраться к ней - была.
И да, она была весьма убедительна, когда устроила открытый сеанс мастурбации фломастерами - убедительна в том, что ей в самом деле это доставляло удовольствие... правда, Сэм все равно думает, что это - та выходка с карандашами - была вершиной порно-искусства в Кейн-Каунти. И что все эти заигрывания и поддразнивания, на которые щедра Лена Мэй, это просто попытка прощупать почву - потому что она уверена, что здесь в безопасности.
Может, он, конечно, выдает желаемое за действительное, но Сэм считает, что нет. Считает, что разгадал ее игру - держит в голове, как она кричала там, у себя в палате, когда он он повалил Ноа на пол. Что кричала - убей его.

Ну в любом случае, даже если он разгадал это, то ее карточная стратегия остается секретом - он проигрывает подчистую, все три сыгранные партии. Играет Лена Мэй так, будто от этого зависит ее дальнейшая судьба - и не то чтобы полудетский "дурак" требовал какой-то серьезной отдачи, но Сэм даже удивлен их результатом.
Он задумчиво сгребает карты, чтобы перемешать, стучит ими об стол, выравнивая колоду.
- Наверное, как и всем. Добрые. Веселые. Искренние. С хорошим чувством юмора и каким-то хобби, чтобы не скучать, пока я на работе.
Лена Мэй выглядит разочарованной - как будто она ждала чего-то другого. Чего-то совсем-совсем другого, и Сэм чувствует необходимость оправдаться:
- Нет, конечно, красота тоже важна - но это не главное. Характер важнее, чем броская внешность, разве не так? - Судя по виду Лены Мэй, далеко не так, и Сэм отчаивается. - Ну ладно. Да. Мне нравятся высокие. Высокие девушки с красивыми ногами. Но просто нравятся. Приятно посмотреть на улице, вот я о чем. Если к красивым ногам идет характер злобной мачехи, никакие ноги не спасут.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Она, кажется, на него обижается. Поднимается с места, хотя Сэм думал, что они просидят тут как минимум пару часов, напившись кофе и играя в карты, роняет, что пойдет спать.
У Сэма четкое ощущение, что он сделал что-то не так, но что - он не может понять. Не обижена же она на него из описания девушек, которые ему нравятся - или он должен был ответить как-то иначе? Описать более детально - цвет волос, цвет глаз, размер груди? Назвать имена актрис? Назвать ее имя?
Это определенно было бы лишним, но неужели все действительно из-за этого?
И хотя он тоже поднимается из-за стола, чтобы проводить ее в ее новую палату - действует по инструкции, ничего не придумывает сам - это как-то странно: только что они играли в карты и по-дружески болтали, а теперь ему нужно что, конвоировать ее?
- Все в порядке, Лена Мэй? Хочешь таблетку? - спрашивает он прежде, чем выйти из палаты и оставить ее в одиночестве, но она только фыркает: нет, таблетку она не хочет.
Ладно, думает Сэм. Завтра наверняка все нормализуется - тот капрал пообещал, что кто-то приедет, может, восстановится мобильная связь, а пока здесь, в Кейн-Каунти, они в безопасности.
Здание изолировано, никто не сможет проникнуть внутрь, вокруг высокий забор и ворота, которые Сэм закрыл. Пациентки заперты по палатам и даже если у одной из них обнаружатся признаки этой болезни, остальные не пострадают. Сэм повторяет это себе несколько раз, почти медитативно, о палату Лены Мэй не запирает - она просила ее не запирать, пусть это и в нарушение правил, а еще ему почему-то приходит в голову нелепое: а вдруг с ним что-то случится? Вдруг окажется, что он все же болен? Вдруг на следующий день никто не приедет? Вдруг все эти женщины окажутся заперты в палатах, откуда не смогут выйти?
Ему еще ни разу не приходилось дежурить в полном одиночестве - даже в последние месяцы, когда персонала не хватало, сестра Рэтчед все же умудрялась составить смены таких образом, чтобы даже ночью в лечебнице находилось как минимум двое из числа персонала, а чаще трое. Они перерабатывали, да, по часам в неделю выходило все восемь дней, зато страховали друг друга и обходились без серьезных происшествий, так что Сэму отчасти неуютно - устроиться в полном одиночестве на первом этаже ему не кажется хорошей идеей: кто-то всегда должен находиться рядом с палатами, пациентки должны быть под присмотром даже ночью, но дежурный пост в беспорядке, там пахнет высохшей рвотой и кровью, так что Сэм, убрав на кухне последствия их полуночного перекуса, поднимается в то же крыло.
Они - персонал - так и использовали его, когда не хотели ехать ночью домой и тратить время на дорогу, если через несколько часов снова нужно было быть в лечебнице, и он может отлично выспаться в одной из палат - и Сэм сначала тратит с час на то, чтобы написать отчет, а это совсем непросто, учитывая, что случилось в его дежурство, а потом тоже позволяет себе уснуть, поставив будильник.
Даже четырехчасовой сон это лучше, чем ничего - в семь срабатывает будильник на телефоне, который по-прежнему не показывает сеть, Сэм продирает глаза, плещет в лицо из-под крана (палаты оборудованы мини-ванной комнатой за полупрозрачной плексигласовой перегородкой, крохотная раковина и унитаз), более-менее приходит в себя.
Выходит из палаты, оставляя крыло открытым, спускается вниз, принимает душ в длинной душевой на нескольких человек, прохладной как склеп, переодевается - и сразу чувствует себя намного лучше.
Идет на кухню, сразу же ставит чайник - кофе ему необходим.
Впереди долгий день, даже если кто-то из персонала приедет - им как минимум предстоит отмыть кровь со стен и пола на втором этаже, приготовить обед  всем пациенткам, попытаться связаться с внешним миром.
Сэм вытаскивает из морозилки упаковки готовых блинчиков - с яблоками, с вишней, есть даже с персиками. Оптовая партия, в коробке двадцать штук, он вытаскивает две, включает духовку, пока закипает чайник, вытряхивает блинчики на противень - они бледные, белые, как рыба в глубокой заморозке, не очень-то аппетитные. От упаковки на пальцах остается морозная влага.
Сэм ждет, пока духовка прогреется, наливает кипяток в кофе, добавляет сахара, следя за нарастанием температуры в духовке, потом ставит противень с выложенными блинчиками в духовку.
Оборачивается.
- Доброе утро, Лена Мэй.
Она, очевидно, использует свое преимущество по полной - но Сэм не собирается гнать ее обратно в палату.
- Я думал, у нас договор, что ты помогаешь с завтраком, только если проигрываешь, - говорит Сэм, вытаскивая из кладовой яичный порошок и сухое молоко - одних блинчиков будет недостаточно, зато омлет нравится многим пациенткам, пусть и вот такой, из порошка.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Время к восьми и пока никто не приехал - это плохой знак. У них смена дежурных с половины восьмого до восьми, и, как правило, к этому времени самые ранние пташки уже здесь, прямо на кухне, цедят кофе и обмениваются с теми, кто собирается по домам, новостями, составляют планы на день, собирают информацию о том, на каких пациенток обратить внимание, а кто вел себя хорошо.
Лена Мэй, наверное, тоже это понимает - ведет себя на кухне как ни в чем не бывало, спрашивает, что он собирается готовить.
Сэм кивает на подсветку в духовке - в ее теплом свете блинчики выглядят не такими уж неаппетитными.
- Блинчиков хватит всем, если подождешь пятнадцать минут - и да, чайник горячий, кофе вон в том шкафу, там же сахар, сливки... Я не уверен, сестра Рэтчед покупает себе на неделю, хранит в том холодильнике для персонала, но если нет, то есть сухое молоко.
Ладно, может, ей и не рекомендовано кофе - она и так излишне быстро возбуждается - но Сэм не видит большого вреда: вчера Лена Мэй показала себя отнюдь не истеричкой в серьезный момент Кейн-Кайнти, прямо-таки катастрофический момент, и существенно укрепила доверие к себе.
Если кто-то приедет с опозданием и увидит ее на кухне, Сэм не слишком расстроится - и не жалеет о том, что не стал запирать ее утром.
С Леной намного лучше помогает другое  - компромиссы, и Сэм готов поступиться некоторыми из своих правил ради этого компромисса.

Лена оттесняет его от большой миски, в которой он готовит смесь, ловко орудует венчиком, перемешивая порошки - омлет получается довольно неплохим, даже вкусным, что странно, учитывая, что на первом этапе он состоит из смеси, которая больше похожа на сухой бетон.
- Нет, никаких симптомов, - Сэм окидывает Лену Мэй внимательным взглядом - она выглядит вполне нормально, выспавшейся и отдохнувшей, не заметно ни жара, ни тошноты. - Судя по всему, у тебя тоже?
Судя по Лене Мэй, у нее отличное утро, она прямо лучится - а ведь обычно по утрам она мрачная и сонная до полудня без всяких таблеток. Сэм думает, что хорошо бы понять, почему - неужели из-за того, что принимает деятельное участие в происходящем?
Для некоторых людей бездействие худшая пытка - может, миз Кейн именно из таких, а с учетом дефицита препаратов, которые могли бы могли ее успокоить и расслабить, Сэм не против, если она найдет, чем себя занять, вместо того, чтобы нервничать и нервировать окружающих.
- Есть сырный соус и целая кварта халапеньо - не знаю, кто ее сюда притащил, но вряд ли обидится, если мы ее вскроем, - Сэм снова отправляется в кладовую, оставляя дверь открытой, и возвращается с двумя банками ветчины в томатном соусе. - Ладно, думаю, с завтраком я бы справился, но с обедом мне точно пригодится твой опыт. Что ты готовила на обед, когда жила на ферме? Надеюсь, не опоссума?
Еще месяц назад он бы удивился тому, что она знает, с какой стороны подходить к духовке - но после рассказа о ферме это уже не так удивляет.
Лена Мэй - это одна сторона медали, но Мэйбл - другая, настоящая, как думает Сэм, и думает, что если у него выйдет достучаться до Мэйбл, с помощью кухни или заботы о тех пациентках, которые не так хорошо адаптируются, то это будет неплохим вкладом в ее лечение, пусть даже врачебные кабинеты пустуют с самого июня.
- Или опоссума надо сначала...
Он осекается - на мгновение ему кажется, что он слышит шум приближающегося автомобиля. Сэм ставит свою добычу - банку халапеньо и огромный пакет сырного соуса - на столешницу, торопится к окну, выходящему на подъездную дорожку, выходящую прямо к воротам, но никаких автомобилей не замечает.
Зато видит человека - мужчину, кажется, стоящего прямо у ворот, с той стороны. Слишком далеко, чтобы разобрать, кто это - но Сэм думает, вдруг этот человек пришел сюда специально и теперь не может попасть на территорию.
- Смотри-ка, у нас гости... Пойду узнаю, кто это и что ему нужно, - говорит Сэм, направляясь к выходу из кухни.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Это полицейский - Сэм видит его светлую летнюю форму сквозь прутья кованых ворот, преграждающих въезд на территорию лечебницы. Не видит только автомобиля - может, коп припарковался чуть дальше, за прикрытием высоких стен и густого кустарника вдоль шоссе?
- Хорошо. Я только захвачу копии вчерашних бланков - может быть, удастся обойтись сегодня без осмотра, - говорит Сэм, открывая дверь на крыльцо.
Вот так, утром, ничто не напоминает о ночном кошмаре, разве что совсем пустая служебная парковка - только "триумф" Сэма на дальней стороне, завалившийся на подножку.
Безопасно, думает Сэм - и сам удивляется этой мысли, пока возвращается к столу секретаря доктора Робертса, чтобы забрать с полки выданные вчерашним медиком бланки: не уверен, что коп попросит поглядеть, но копы же любят документы, так?

Лена Мэй спускается с крыльца, идет по дорожке - Сэм выходит позже, когда она уже на полпути к воротам, и торопится следом, и - о боже! - видит в ее руке нож.
Ну, наверное, вот поэтому в лечебнице такие строгие правила - чтобы пациентки не разгуливали с огромным кухонным ножом.
- Господи, Лена Мэй! - догоняет он ее, пытаясь встать так, чтобы полицейский не заметил ножа. - Ты сошла с ума? Хочешь проблем?
Но ее, очевидно, больше волнует другое - она нервничает, голос звучит выше, чем обычно, и еще она безотрывно смотрит на полицейского. Сэм все же уделяет тому самое пристальное внимание - и тут же становится понятно, что нож в руках миз Кейн далеко не самая главная беда.
Полицейский выглядит так, будто с неделю пролежал в морге - напоминает сторожа Ковальски, когда он вчера вышел к воротам: запавшие глаза, серый цвет лица, посиневшие губы.
И на голос Лены он реагирует довольно бодро - тут же сует руки между прутьями, рычит, тихо, утробно, как животное.
- Нет, нельзя! Конечно, нельзя! - отзывается он, когда Лена высказывает свои пожелания. - Мы не знаем... Не знаем, может, это опасно для нас.
Он тянет Лену в сторону - да, конечно, вчера они оба взаимодействовали с теми, кого позже убили военные, но Сэм все еще не знает, о чем речь, что это за проблема.
Так и держа Лену чуть выше локтя, пока она в самом деле не начала тыкать зараженного полицейского ножом, Сэм разворачивается и внимательно рассматривает их гостя - у него много вопросов: как тот заразился, что стало причиной.
По виду копа не похоже, будто он выдержал схватку, разве что повязка, аккуратная, до сих пор довольно чистая, на левой кисти.
- Укус, как думаешь? - Сэм кивает на повязку, благо, коп так ерзает возле ворот, далеко просовывая руки между прутьев.
Но что Сэма занимает всерьез, так это рация - прицепленная к лямке у плеча копа рация.
Им хорошо бы сообщить об этом полицейском тем, кто занимается всем этим - и вообще не помешает связь с внешним миром, раз уж мобильники все еще вне покрытия: видимо, что-то с ретранслятором, телевизор-то работает.

- Я хочу забрать его рацию, - задумчиво говорит Сэм, пытаясь дотянуться, но не особенно усердствуя - рация близко, коп прямо вжимается в прутья ворот, но коп явно настроен хватать и кусать. Сэм несколько раз машет перед лицом копа раскрытой ладонью и тот следит за движением - значит, видит, хотя в глазах, затянутых белесой дымкой, отсутствует какое-либо выражение.
- Хорошо бы его чем-то отвлечь, чтобы он не схватил меня, - Сэм все смотрит на полицейского. - Обмотать чем-то руки и не дать мне помешать... Тогда мы сможем связаться с полицией, рассказать им о нем.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

- Энни кусали. И Ноа тоже, - напоминает Сэм, продолжая разглядывать копа.
Переводит взгляд на пояс полицейского - да, и правда, в кобуре оружие. Отсюда не понять, какое, но, тем не менее, какое-то, и в словах Лены Мэй есть рациональное зерно.
Нет, конечно, оружие в психиатрической лечебнице - это очень плохая мысль, и уж тем более, Сэм не собирается допустить даже мысли о том, что ему придется стрелять в одну из женщин здесь, даже если они заразятся.
Но что ему тогда делать? Запирать их в палатах и ждать, пока не приедут военные? Вообще не выпускать из палат?
Это, определенно, не те решения, которые Сэм готов принимать - и, кажется, Лена Мэй лучше подготовлена к тому, что происходит.
Лучше подготовлена ко всему - об этом же он и думал ночью, когда решил не запирать ее.
- Да. Ладно. Схожу за рукавицами и веревкой. Если кто-то приедет, не открывай ворота, пока я не вернусь, хорошо? Только если кто-то из наших, - просит Сэм, имея в виду других санитаров и медсестер - не то что он еще надеется, что кто-то приедет, время девять, все, что хотел, давно бы приехали - но все еще пытается сделать вид, что они не в полной жопе.
Они с Леной Мэй и еще шестнадцать женщин, часть из которых беспомощны и не смогут самостоятельно даже приготовить обед.
Ветер снова меняет и доносит до лечебницы запах гари - Сэм поднимается на крыльцо, оглядывается, но за высокими стенами и деревьями за ними ничего не видать, только с востока, со стороны города, поднимается к безоблачному июльскому небу столб дыма.
Там что-то горит, думает Сэм - но лето выдалось жаркое, засушливое. Наверное, что-то случилось во время вчерашних беспорядков - в этим разберутся: пожарное управление округа год за годом выигрывает первенство штата.

Пока он ищет что-то, что может сойти за веревку, то ему приходит в голову и другое - Лена Мэй его страхует. Если вдруг он тоже заболеет - он все еще считает, что вспышка началась с сестры Рэтчед, и думает, что источник новой болезни вне лечебницы, например, в городе, куда ездил медперсонал, но не пациентки - то Лена Мэй сможет открыть двери палат, сможет позаботиться об остальных, подать весть, что у них тут проблемы, но если он заболеет - нужно признать, что она оказалась предусмотрительнее - то ей наверняка пригодится оружие.
На этой мысли Сэм забирает из бельевой грязную простынь и, натягивая на ходу смешные стеганые рукавицы, возвращается к воротам.
- Нам бы пото... О черт! Что с ним?!
Понятно, что с ним - коп по-прежнему трется на своем месте, но теперь обзавелся симпатичным аксессуаром: чуть пониже и правее третьей пуговицы из его груди торчит нож, всаженный как следует. Торчит как-то криво, но не вываливается - а еще, что Сэм цепляет взглядом, почти нет крови, хотя нож вошел глубоко.
Почти нет крови - только небольшое пятно вокруг лезвия. И, несмотря на то, что удар, скорее всего, достал сердце, коп не обращает на нож ни малейшего внимания.
И вот это действительно страшно - потому что это еще менее поддается объяснению, чем все остальное.

Завидев Сэма, коп удваивает свой напор на прутья, рычит громче, как будто нож в сердце его только разозлил.
Сэм поправляет рукавицы, накидывает на вытянутые руки копа простыню и потуже стягивает по эту сторону прутьев. Теперь коп, даже если захочет, не сможет отойти - а что важнее, не сможет схватить ни Сэма, ни Лену Мэй. Но тому будто и все равно - он продолжает так же дергаться возле ворот, и когда Сэм тянется к рации, закрепленной в петле у его правого плеча, тоже тянется, выворачивает шею. Зубы - белые зубы, наверняка предмет гордости какого-нибудь дантиста - лязгают в дюйме от рукавицы, второй попыткой копу даже удается захватить плотную стеганую ткань, пачкая ее в крови, он сжимает зубы, жует, тянет.
В рукавицах не слишком-то удобно, Сэм неуклюже пытается подцепить рацию, вроде, даже получается, но пластик выскальзывает из неуклюжей хватки и рация падает на асфальт у ног копа с каким-то жалобным стуком.
Сэм тут же ныряет вниз, коп - с небольшой задержкой - тоже, и так выходит, что их лица почти рядом. Сэм может почувствовать этот легкий запашок от копа, рассмотреть его глаза, будто затянутые катарактой, тонкие прожилки и забитые поры на мясистом носу...
Сэм торопливо стаскивает рукавицу, обхватывает рацию и дергается назад, садясь на задницу прямо перед воротами, еще чувствуя пальцы копа сквозь ткань у своего лица.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Коп так и возится у ворот, как собака на цепи, и Сэм думает, что нужно бы отвязать от него эти самодельные путы, не хочется его тут постоянно видеть, а следом думает, что если его отвязать, то мало ли, куда он придет и кого укусит. Здесь он, по крайней мере, не сможет ни на кого наброситься и укусить неожиданно, разве что кто-то попытается его освободить, но сидеть здесь и дежурить Сэм не может: было бы их больше, кто-то бы смог, а так - нет, конечно, полно дел внутри лечебницы.
Сэм обо всем этом думает, чтобы не думать о другом - о том, что полицейский продолжает это подобие жизни, несмотря даже на торчащий в груди нож. Сэм готов допустить, что сердце не задето - но это универсальный кухонный нож, здоровый кухонный нож, всаженный глубоко в грудь, и где реакция? Где кровь?
Военные стреляли в головы, вспоминает он, пока к нему подбегает Лена Мэй, оглядывает, тянет на ноги.
Сэм тоже наскоро осматривается, проводит ладонью по щеке, там, где его пальцы мертвеца достали, показывает Лене Мэй добытую рацию:
- Я в порядке и с рацией.
Рация выглядит как самая обыкновенная рация - не военная, и это хорошо, потому что военные шифруют свои сигналы, а полицейская, а в полиции особой паранойей не страдают и для включения не нужно знать код или какой-то ключ. Обыкновенная рация, но неплохая - антенна съемная, длинная, явно для того, чтобы увеличить дальность связи.
Четыре кнопки в верхней части, две боковые кнопки, возле антенны две вращающиеся круглые ручки, одна отвечает за включение/уровень громкости динамика, другая переключает каналы. Дисплея нет, но для обычной связи он особо и не нужен - вопрос в том, разряжена ли она. Сколько времени полицейский провел на этом дежурстве, не закончившемся для него со смертью, как давно не заряжал рацию.

Сэм поворачивает ручку включения, рация тонко пищит и на боку вспыхивает зеленый светодиод, но не успевает Сэм как следует обрадоваться, как писк повторяется и светодиод мигает - разряжается? Сэм нажимает на другую кнопку, индикатор загорается красным - на передачу, а не на прием.
- Кто-нибудь меня слышит, прием? - произносит Сэм, но еще до того, как он успевает договорить, рация снова пищит и вырубается, окончательно разряженная.
Не слишком удачная добыча.
Сэм осматривает рацию, находит отсек для аккумуляторов, открывает и показывает Лене Мэй:
- Смотри, сюда подойдут обыкновенные D, как от фонарика. У нас еще есть шанс оживить рацию и сообщить об, - Сэм коротко смотрит на мертвеца, на пластинку над его левым карманом на груди, - офицере Гаррисоне.
Офицер Гаррисон бодро кивает, производя жуткое впечатление, когда нож со стуком задевает за прутья.
Офицер Гаррисон, приходит в голову Сэму несмешная шутка, слишком вооружен: и нож, и кобура с пистолетом.
Что делать с его оружием, это большой вопрос, ответа на который у Сэма все еще нет - забрать у мертвого копа кобуру автоматически будет означать проблемы с полицией, но и оставлять вот так - неправильно.
Сэм закрепляет рацию на резинке своих штанов, поднимает перчатки и снова их надевает:
- Я подержу ему вытянутые руки, а ты снимешь с него кобуру вместе с оружием, хорошо? Не хочу оставлять оружие вот так.
Было бы легче просто достать ствол - кобура висит на петлях, сквозь которые проходит ремень, так что придется повозиться, как минимум, избавить копа от ремня - но Сэму совсем не нравится идея оружия в Кейн-Каунти, а кобура - это компромисс. В кобуре пистолет не выглядит готовым к стрельбе.
- Не бойся, я буду его держать, он не дернется.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Кобуру с оружием Сэм убрал в личный шкафчик, закрывающийся кодовым замком - убрал бы и в сейф, но один сейф в кабинете доктора Робертса и Сэм не знает кода, а второй - на дежурном посту, где Сэм еще не прибрал.
Рация лежит посреди стола, Сэм время от времени посматривает на нее, пока они заканчивают с завтраком - немного не уложились по времени, обычно к половине девятого завтрак уже поднимается на второй этаж, сейчас почти девять. Лена Мэй заваривает чай, как будто всю жизнь этим занималась - как будто знала, где тут что.
Ну, наверное, уже никто и не приедет - никто из персонала, и Сэм не хочет думать, что вчера видел Келли в последний раз, когда закрывал ворота за ее малолитражкой, так что, наверное, это хорошо, что Лена Мэй так охотно взялась за эти бытовые хлопоты.
Шестнадцать пациенток - не так уж и много, кажется, пока не попытаешься круглосуточно присматривать за ними, да еще с учетом, что некоторые трудные - большая часть забот не доставляет, но как минимум трое проблемные, и Сэм не уверен, что справится со всем в одиночку.
Ничего, к ним кого-нибудь пришлют, говорит Сэм сам себе, надеясь поверить в слова дикторши по телевизору.
Восемнадцать тарелок - им с Леной Мэй тоже нужно поесть - выставлены на столе посреди кухни, Сэм раскладывает омлет по порционным подносам, налево омлет, потом, направо, блинчики, румяные, поджаристые.
  - Потом посмотрю. Нужно еще найти эти батарейки - уверен, было полкоробки, но завтрак стынет.

На самом деле, им все удается - поднять и выгрузить завтрак на втором этаже, выставить подносы на столы в общей комнате, раздать пациенткам те лекарства по предписаниям, которые в Кейн-Каунти еще есть.
- Разве вас не должны были сменить? - спрашивает у Сэма Кэтрин, выходя из палаты - она внимательна к деталям. - То, что случилось ночью, было недопустимо - сестра Рэтчед должна об этом узнать, Сэм. Вы допустили вопиющее нарушение правил, я не стану молчать.
До самого обеда Кэтрин обещает Сэму скорейшие кары - и только после обеда меняет гнев на милость. Просит принести бумагу и карандаш, долго пишет кому-то письма - она кичится своими связями с сенаторами и видными политическими деятелями, Сэм даже не знает, правда ли это.
Пока пациентки в общей комнате, Сэму удается подремать - удивительно, но три часа сна делают происходящее не таким уж тяжелым: нельзя, конечно, оставлять общую комнату без присмотра, но Лена Мэй справляется за дежурную сестру, по крайней мере, даже Агнесса не закатывает сцен, когда приходит время отбоя.
Сэм с помощью Лены Мэй разводит женщин по палатам на ночь, выдает таблетки.
Они с Леной Мэй моют посуду, выпивая последнюю чашку чая. По телевизору все то же, но кажется, что к ночи бодрость стала более наигранной, а нормализовать ситуацию все еще не выходит. Распоряжения те же - но телефон Сэма по-прежнему не видит сеть, вышли из строя вышли мобильных операторов, а рация молчит - батарейки не подходят.
- Аккумулятор наверняка можно подзарядить, но в полицейской машине - на этой базе, или как она называется, - говорит Сэм и кладет бесполезную мертвую рацию обратно на стол. - Жаль, что офицер пришел к нам пешком - даже примерно не ясно, где его машина и была ли она, чтобы отправляться на поиски.
До ужина они с Леной Мэй вышли проведать офицера Гаррисона и обнаружили, что к нему присоединились еще двое: чудовищно погрызенный военный и женщина в форме парамедика. Теперь эта мертвая троица осадила ворота - и те двое, что не были привязаны, тоже предпочли остаться.
Если они собираются в группы, то...
Так себе перспектива.
- Пару часов назад казалось, что если я моргну, то усну, - делится Сэм, - а сейчас ни в одном глазу. Хочу убрать в том коридоре... Каждый раз мурашки по коже, как прохожу мимо, да и просто грязно. Перед сном заглянешь в другие палаты? Волнуюсь за Сесиль, а ты с ней хорошо ладишь.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Лена Мэй вызывается помочь - может быть, переживает, что потеряет некоторую свою свободу в пределах лечебницы, а может, и в самом деле хочет помочь, но вызывается, и вдвоем у них дело идет: кровь и все прочее засохло на полу, даже уродливые полосы, где тела, должно быть, тащили, и одному ему, наверное, пришлось бы возиться до самого утра, сначала отмачивая, а потом оттирая коридор.
К счастью, в Кейн-Каунти огромные запасы бытовой химии - с пациентками случается всякое, а санэпидемкомиссиии не дремлют, так что Сэму и Лене Мэй не приходится затрачивать слишком уж больших усилий: растворители справляются за них.
И все же к концу они оба вымазываются - у нее грязное пятно даже на респираторе, пижама больше не голубоватая, а местами лиловая, как и у Сэма, а уж сколько раз он сменил воду в ведрах для мытья полов, он даже перестал считать: слив в служебном туалете окрасился розовым, в решетке застряла какая-то дрянь, зато коридор теперь выглядит почище, а смрад высохшей крови сменился ядовито-свежей отдушкой средств для мытья полов.

Сэм тоже поднимается, выжимает тряпку в ведро, бросает и вытирает сгибом локтя лоб. Плотная резина перчатки мажет его по респиратору.
- Симпатичная свинья? Ты мастер комплиментов, Лена.
Он оглядывает коридор - определенно, стало намного чище, по крайней мере, это крыло больше не напоминает бойню. Вряд ли в ближайшее время они переведут пациенток обратно, но ему все равно было не по себе, когда тут засыхали кровавые разводы и что-то еще - частички кости? мозга?
Нужно будет вылить не меньше бутылки растворителя в слив, напоминает сам себе Сэм.
- Давай пройдемся последний раз и закончим на сегодня, - предлагает Сэм, выполаскивая тряпку. - Если подежуришь хотя бы до двух - это меня спасет.
Грязнее всего пол перед палатой Лены Мэй - там, где Ноа загрыз Энни. Сэм снова льет на пол средство для мытья полов - дезинфицирующее, с едкой лимонной отдушкой, такой же ненатуральной, как и его попытки делать вид, что все в порядке, и то, что происходит - просто какое-то недопонимание.
- Не высыпаюсь всю неделю, может, завтра днем снова займешь дам, пока я подремлю до ужина?
Он трет и трет - мокрая тряпка скользит по линолеуму с тихим скрипом, средство мылится, Сэм старается, чтобы в перчатки не попала грязная вода, скорее всего, если это, чем бы оно ни было, заразно, они все уже заражены.

"Пройтись последний раз" занимает не меньше часа - время к полуночи, когда они, потные и уставшие, решают закончить - но, что ни говори, коридор теперь выглядит намного лучше, как и пост дежурной медсестры, если не присматриваться. Сэм сбрасывает перчатки в ведро, тщательно моет руки, снимает наконец-то респиратор - у Лены Мэй покраснели глаза от бытовой химии, темные волосы прилипли ко лбу, но она выглядит чертовски довольной. Настолько довольной, что Сэму передается ее воодушевление - они как будто ремонт в своем первом доме делают, приходит ему в голову глупая мысль.
- Тогда я в душ и займусь отчетом, пока ты будешь отмываться - и спасибо, ты меня очень выручила тем, что предложила подежурить, - искренне говорит Сэм, составляя ведра, чтобы отнести их вниз, в кладовку.
Когда он утром увидел ее с ножом, это стало поводом для беспокойства - эта лечебница не для леди с пищевым расстройством, и у Лены Мэй свои отношения с холодным оружием, но затем перестал об этом думать - ровно до того момента, как она напомнила, что им придется разобраться с теми, кто собрался у ворот.
- И да, ты права, - говорит он уже на лестнице, - завтра я подумаю, что сделать с теми людьми, там, на входе.
Что-то - может, им подать дымовой сигнал?
К вечеру к тому столбу дыма со стороны города прибавилось еще три - и один с другой стороны, там, где находится лесопилка. Может, идея подать дымовой сигнал пришла не только ему в голову?

В душевой Сэм споласкивает ведра, тряпку, выжимает в слив, пока она не становится чистой, а затем, когда вода окончательно нагревается, стаскивает промокшую в пятнах одежду, сует ее в одну из старых корзин для грязной одежды - прачечная лечебницы используется с начала эпидемии - и забирается в кабинку. Горячая вода барабанит по плечам, Сэм закрывает глаза, поднимает голову к лейке - ничего, он выспится, а завтра, скорее всего, все придет в норму.
Как только вопрос с пациентками будет решен, думает Сэм, он уедет.
Уедет на север - может, до самой Монтаны, а там заглянет в Канаду, порыбачит на Великих озерах...
Хорошая мысль. Хороший план. Дело за небольшим - чтобы все это закончилось.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+