Грузовик приказал долго жить через несколько миль по растаявшей грязи: Том попытался срезать, чтобы добраться до завода как можно быстрее, надеясь вернуться с группой за Леной Мэй еще сегодня, и сам себя наказал.
Понадеялся, что в том месте ручей не слишком глубок, а поваленные под тяжестью снега деревья через русло выдержат практически пустой грузовик, в который они и погрузить-то почти ничего не успели, но не вышло; быть может, Дебра и смогла бы что-то сделать с залитым двигателем, но не Том.
Грузовик старый, не напичкан электроникой, иначе давно бы отправился на свалку, несмотря на все усилия Куинн, однако после гидроудара Том остается один на один с превратившимся в памятник самому себе грузовиком.
Где-то посреди Миннесоты, съехав с кое-где еще проглядывающей крупной трассы, сохранившей асфальт; направление, куда двигаться, понятно, но даже сейчас, ранней весной, Том предпочел бы воздержаться от прогулки в одиночестве.

И все же не нужно быть пророком, чтобы догадаться: пока он сидит в грузовике, ничего не изменится и до завтрашнего дня помощи можно не ждать. В кабине заглохшего грузовика он может продержаться ночь, хоть и отморозив себе зад, но вот Лена Мэй и Кейтель в серьезной опасности в окружении мертвых тварей, часть из которых скорее всего идут за грузовиком и вполне могут оказаться здесь.
К тому же, как и большая часть тех, кто пережил первый год, Том нервно реагирует на перспективы сидеть и ждать, пока мертвецы окружают его со всех сторон.
Успокоившись и вернув часть хладнокровия, Том принимается за сборы. Собирает несколько запасных магазинов к пистолету, но вот винтовку Кейтеля решает оставить: та будет его только тормозить в пути. Больше всего его заботит оставленный у вышки сапог: Миннесота не пляжный штат, а идти ему в основном по бездорожью.
В кабине находится несколько старых тряпок, Том обматывает ногу в несколько слоев, кое-как наматывает сверху еще два слоя брезента из кузова грузовика, добираться до которого приходится по колено в проломе, оставленном грузовиком во льду. Холод адский, и Том проклинает все на свете, выбираясь на берег и держа оружие высоко, чтобы не намочить.
Один плюс: нет мертвецов, и Том встает перед дилеммой, не то делать крюк, выбираясь на шоссе, не то продолжать идти напрямик через лес.
Том делает выбор в пользу сокращения пути; он знает, куда идти, примерно представляет себе дорогу и вооружен.

Брезент скользит по грязи и снегу намного сильнее, чем подошва сапога, замедляя продвижение Тома, приходится выбирать, куда шагать, перебираться через поваленные деревья, и он так и идет вдоль ручья, пока это ему по пути, потому что здесь меньше препятствий и светлее.
Он проходит мили две, когда внезапно останавливается: здесь берег покатый, хороший спуск к воде и прорубь.
Не случайная полынья, это настоящая прорубь, которой не дают затянуться ледком, из которой берут воду.
Не споткнись Том и не остановись на ходу, чтобы поправить сползающую обмотку, то мог бы пройти мимо и не заметить, но теперь заметил.
Он озирается, тщетно отыскивая вокруг другие следы присутствия людей, а затем вытаскивает из кобуры на поясе в расстегнутой куртке пистолет, но держит его опущенным, настолько умиротворенно выглядит округа.
И все же кто-то ходит сюда за водой, а друзей по эту сторону забора вокруг завода никто из Уайт-Бэар не заводил.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Женский голос раздается внезапно, из-за спины, но у Тома не возникает ни единой мысли не подчиниться.
Наверное, он ожидает чего-то подобного с той самой секунды, как увидел эту прорубь и понял, что не один в этом лесу, и все же она застала его врасплох.
Или они - сколько их там вообще?
Второй раз, она сказала, что не промахнется второй раз, значит, был первый.

Том пытается сообразить, кто держал его на мушке за последний год с небольшим, столько, сколько группа Пирсона уже в Миннесоте, и список оказывается не таким уж и большим, но о ком он не думает совершенно, так это о Бриенне.
Уверен, что она уже далеко от Миннесоты, там, куда переселились жители Сент-Луиса, раз уж ее трупа среди погибших защитников общины так и не нашлось.
Он думает о Ньютон, она последняя держала его на прицеле, но даже идея того, что она эти два месяца выживала в лесу, зимой, с маленьким ребенком, сама по себе фантастическая.

Том медленно отводит руку с пистолетом в сторону, держа его дулом вниз, и отбрасывает, как и было сказано. Пистолет падает в нескольких шагах правее, втыкается в сугроб, грязный, пористый.
- Полегче, - просит Том. - Все в порядке. Я выкинул ствол.
Все не в порядке, совершенно не в порядке, и хуже всего, что он понимает, что означают ее слова. Они уже встречались - и встреча не была приятной. А сейчас он один, на подмогу рассчитывать нельзя, и он только что скинул ствол.

- Я повернусь, хорошо? Захочешь выстрелить - стреляй в лицо.
Нет, он совершенно не хочет, чтобы она стреляла, совершенно не хочет остаться возле этого ручья в виде безжизненного тела, и даже не из-за того, что тогда Лене Мэй и Кейтелю точно придется выбираться самостоятельно. Он просто хочет жить, а сейчас, может, еще сильнее, чем полтора года назад, когда они, измученные скитаниями, набрели на завод, и еще сильнее, чем в самом начале, запертым в тюрьме, осажденной мертвецами.
Он хочет жить и знает, что выстрелить, глядя человеку в глаза, намного труднее, чем стрелять в спину, и потому оборачивается.
Медленно, без лишних движений, чтобы не спровоцировать женщину, поворачивается, неуклюжий в своей обмотке, в постепенно схватывающихся льдом штанах.
Может, это его шанс; может, она из тех, кто ценит человеческую жизнь.

Ему приходится всмотреться в нее, но узнавание неизбежно: невозможно забыть Бриенну Мартин, хоть раз ее увидев, хотя Том и не помнит ее имени. Для него, да и для большей части рейдеров из числа приближенных к Пирсону, она - та самая здоровенная баба, которая хотела меняться на Ленни.
Сейчас Том жалеет, что не помнит, как ее зовут; это, возможно, помогло бы сломать лед в их отношениях.
Второе, что он узнает, это винтовка Кейтеля, его драгоценная снайперская М40 на базе ремингтона, и Том в шаге от того, чтобы нервно рассмеяться: она шла за ним от самого грузовика.
- Мой друг очень привязан к штуке, которую ты держишь в руках. Не знаю, кого из вас он был бы рад увидеть сильнее.
При их прошлой встрече она хотела заключить перемирие, привела к ним беглеца, чтобы выторговать мир для своей группы; задумка не увенчалась успехом, и она сама должна была умереть, если бы за ней не пришли друзья, а за ними - стадо. У Тома не слишком хорошее предчувствие в отношении ее настроения.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

С простреленной коленной чашечкой его и без того достаточно призрачные шансы и вовсе сведутся к нулю; конечно, Том не хочет, чтобы она стреляла, и не только по коленям.
Он вообще не хочет поймать пулю, даже со своим везением; такое впечатление, будто весь этот сраный апокалипсис задумал отгрызать от него по куску, пока не останутся голые кости.

Том благоразумно не комментирует ее слова о том, что она сможет выстрелить ему в лицо; он в этом не сомневается, если бы не могла - наверняка давно была бы мертва, как и многие люди, погибшие уже после того. как эпидемия естественным образом пошла на спад. Не сомневается, все, что у него есть, это только надежда, что, видя его глаза, ей будет труднее нажать на спуск.

Первый же ее вопрос заставляет его сдерживать удивление; возможно, он не главная ее жертва, возможно, куда больше она хотела бы видеть на его месте Кейтеля.
Да и Том бы сейчас с радостью поменялся с Джерри местами; даже та сраная вышка, на которую не забраться мертвецам, кажется ему предпочтительнее этого берега ручья, где ужасно неуютно под прицелом.

Он не крутит головой по сторонам, всерьез приняв ее угрозу, но все же прислушивается; пытается понять, сколько с ней людей, но пока они только вдвоем.
И у нее винтовка Кейтеля, почему? Нет своего оружия.
- Когда я видел его в последний раз, был жив, - совершенно честно отвечает Том, не отпуская взгляд женщины; гадает, о чем она хочет у него узнать.
Ее группы больше нет, зиму Уайт-Бэар провел в спокойствии, только в конце января кто-то шарился вокруг завода, но нападения не последовало. Возможно, это была она, но зачем ей это - жажда мести?

Тому становится еще неуютнее.
- А что после? - все же спрашивает он: пока ее предложение совсем не вызывает энтузиазма. Они обошлись с ней не слишком любезно, когда она оказалась на заводе, наверное, глупо рассчитывать на то, что она отнесется к нему терпимее, но он все равно хочет знать, как она видит итог их встречи.
- Прострелишь мне оба колена и будешь ждать, пока сюда не приползут первые подснежники?

Ему страшно, не без основания страшно, Том не стыдится этого страха; в конце концов, это естественно, не хотеть смерти, не хотеть боли, не хотеть, чтобы тебя пристрелила одноглазая и полная обиды баба.
Том помнит, что не участвовал в избиении - дежурил во время вечеринки в подвале, а сейчас даже рад этому; впрочем, они все равно друг друга запомнили.
И теперь ему страшно, и этот страх заставляет его так себя вести.

Если она хочет Кейтеля, если у нее к нему счеты, пусть пойдет и возьмет его, думает Том; не хочет иметь никакого отношения к этому: Кейтель на хую вертел все, во что Том верил, послал все лесом, когда отпустил Ньютон, когда держал Тома на мушке, так какого хрена Тому сейчас его выгораживать.
Какого хрена чертов Кейтель не мог ее прикончить в свое время, сейчас Том сказал бы ему спасибо; не будт Том свидетелем того, как Джерри решал вопросы в тюрьме и позже, как с мертвыми, так и живыми, то наверняка усомнился бы, в самом ли деле тот убил хоть кого-либо.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Тому совершенно не хочется умирать ни быстро и без боли, ни как-то иначе, но она права: у нее есть все основания желать им смерти, каждому.
Он цепляется за ее слова о том, что она не жестокий человек, но есть нюанс: он уверен, что так про себя мог бы сказать много кто из тех, кто был с ней в том подвале.

Следы побоев, насколько Том может видеть, давно сошли с ее лица, винтовку она держит вполне уверенно, тут некстати вспоминается, что у нее тоже есть боевой опыт, она же солдат, так? Кейтель, когда они заключали пари, сумела она уйти живой из той заварушки под заводом, или досталась мертвецам, проел ему всю плешь заверениями, что, может, со стрельбой у нее не очень, зато во всем остальном из подготовки она показывала высокие результаты. Сейчас Тома мало утешает то, что со стрельбой у нее не очень, с такого расстояния промахнулся бы только криворукий идиот, разве что повязка на глазу дает ему слабый призрак надежды, и то не слишком-то убедительный.

- Я потерял сапог, - он решает начать с конца, все еще не знает, какой ответ насчет Кейтеля сейчас понравится ей больше.
К тому же, она с ним разговаривает - может, это хороший знак?
- Мертвецы содрали с меня сапог, я отбился...
Если сказать, что он укушен, может, она его отпустит? Том жалеет, что это не пришло ему в голову сразу.
- Обмотал ногу, чем нашел, чтобы идти. Мой грузовик оказался в ручье, но это ты, вероятно, знаешь, раз держишь винтовку из него.
Том кивает на винтовку, думает, не сказать ли ей, что это винтовка Кейтеля - что там у них вообще за отношения, взять обоих. Тот трепался о ней пол осени, чуть не ссал кипятком от счастья, когда услышал, что она жива и добралась до Сент-Луиса, она вот первое, о чем спрашивает, это о том, жив ли он.

Том много читал о боевом братстве, этих особых, не поддающихся никакому логическому анализу, узах, возникающих подчас вопреки всему, может, это оно? Жаль, что он в первом ряду и вполне может поймать пулю в голову прежде, чем как следует изучит этот феномен.

- Мы были на вылазке, - Том благоразумно не упоминает, что вылазка была на руины Сент-Луиса, это явно не то, что сейчас им поможет наладить общение, хотя в него внушает осторожный оптимизм то, что она вообще дает ему говорить.
Очень, очень осторожный оптимизм.
- Неожиданно наткнулись на настоящее стадо. Я был возле грузовика, сумел забраться в кабину, так и потерял сапог. Кейтель... Кейтель и остальные остались, забрались куда-то, где мертвецам до них не добраться, я отправился за помощью. Это было с час назад, милях в пятнадцати отсюда. Вполне возможно, он уже мертв... Ты Бриенна, да? Капрал Бриенна Мартин. Он постоянно говорил о тебе, - закидывает Том удочку: ну же, ну же, пусть это боевое братство, чем бы оно ни было, сыграет в его пользу.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Том говорит о пятнадцати милях, но, может, их на самом деле было десять. Или тринадцать, у него нет в голове встроенного одометра: по бездорожью, по растаявшему месиву грязи и нечищенного всю зиму снега старый грузовик вполне мог и пятнадцати миль за час не сделать, так что его оценка весьма и весьма приблизительна, но, конечно, знай он, что она захочет вернуться, то соврал бы, что Кейтель в ста, в тысяче миль отсюда.

Он и не обращает внимания, что она не ответила на его вопрос, хотя надеялся, что они смогут построить коммуникацию, качественно отличающуюся от текущей, - теперь не обращает: перспектива вернуться к Сент-Луис-Парку кажется ему абсолютно нежелательной, к тому же, так как он смотрел на нее, пытаясь по малейшему изменению мимики оценить свои шансы, от него не укрылось и то, как она отреагировала на слово "вылазка".

Том смотрит на нее, пытаясь потянуть время, пытаясь составить в голове максимально конструктивную стратегию: ну же, он социолог, он должен разбираться в таких вещах, он способен прекрасно подстроиться под любые обстоятельства и отлично понимает, чего от него хотят.
Очевидно, эта женщина хочет от него только одного: чтобы он отвел ее к Кейтелю.

- Двенадцатый, но какая разница, отдашь свою туфельку? - Он тоже умеет играть в эти игры, разве что сейчас винтовка, а значит, и лучший расклад, у нее на руках. - Нам потребуется целый день, чтобы вернуться, едва ли мы справимся до темноты, к тому же... Ты слышала меня? Там мертвецы. Много, настоящее стадо, и они не подморожены. Они были заперты в здании, я не знаю, как и почему, но затем смогли выбраться, и сейчас там просто толпа мертвых. Чего ты хочешь? Чтобы нас обоих разорвали?

Он фыркает: ситуация неприятная - пока она не знает, где именно Кейтель, пока Том не упомянул Сент-Луис-Парк, он ей нужен, чтобы показать дорогу, но и возвращаться у него нет ни малейшего желания.
Том прикидывает, сможет ли обмануть ее, увести куда-то, но оценивает шансы как низкие: она вполне может обратить внимание, что следов его грузовика нет, а во-вторых, что она сделает, когда поймет, что он ее наебал?
В точку. И она вполне сможет решить, что обойдется без него, как только догадается, что может идти по оставленной в грязи колее.

Если представить, как будто он решает теоретическую задачу, одну из тех, иллюстрирующих моральные дилеммы, думать становится легче. У Тома совсем нет выбора, и все, что он может, это лишь оттянуть время: может, когда они придут к нужному месту, там получится получить хоть какое-то преимущество.

- Зачем тебе туда? - спрашивает прямо, может, хоть тут она ответит. - Если Кейтель везучий, то уже выбрался сам. Если нет и все еще торчит там, то тебе до него не добраться, а ты сама просто попадешь прямо в лапы к мертвецам.

Отредактировано Robert Butler (2022-08-05 22:24:31)

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Умирать Тому совершенно не хочется, но Мартин не права: ему есть разница, как умирать.
Уж точно не быть разорванным заживо. Любая другая смерть покажется на этом фоне привлекательнее, у Тома до сих пор перед глазами последние минуты Рохо и Джейн, и на винтовку Кейтеля в руках Мартин он смотрит со стоическим спокойствием.
Которое испаряется, стоит ей перейти в атаку.
- Что?! - переспрашивает Клэнси, хотя вряд ли можно сказать, что он не расслышал.
Он расслышал каждое слово и поверить не может: неужели все вот так и кончится.
Он на четыре года пережил большую часть населения Штатов, и ради того, чтобы его пристрелила озлобленная на Кейтеля женщина в чертовом лесу где-то посреди Миннесоты?

Том не собирается опускаться на колени, но в большей степени из-за того, что не верит, что она его пристрелит. В прошлый раз, когда он ее видел, она предлагала мир, пришла безоружной... Или нет, но Том не помнит, чтобы она стреляла. Помнит, что она сама пришла к заводу, не особенно скрываясь, она и сейчас не особенно скрывается, и понятно, почему: с ее габаритами не спрятаться за кустом.
Он смотрит на то, как она приближается, не опуская винтовку, и его решимость стоять до смерти колеблется.
Выясняется, что вот так Том тоже умирать не хочет.

- Погоди! - Клэнси торопливо пытается подобрать слова, чтобы убедить ее не спускать курок, вытягивает руку перед собой, не отрывая глаз от дула винтовки. - Погоди! Кейтель тебе нужен? Бед проблем. Я тебя отведу. Убедишься, своими глазами посмотришь, раз такая упрямая.
Чертов Кейтель!
И почему-то все его проблемы валятся на окружающих, Том даже начинает сочувствовать Холлидей, вот кому, наверное, не повезло по-крупному, с таким крупным выигрышем в этом казино.
- Тебе же это нужно? Кейтель, а не я?
Том ничем ему не обязан, ровным счетом ничем. Каждый сам за себя, вот что Кейтель ему продемонстрировал в феврале, когда наставил на него пушку и пообещал пристрелить.
Каждый сам за себя, а еще там, на вышке, с Кейтелем Лена Мэй, и если сейчас Тома пристрелит эта женщина с винтовкой, Лене уже никто не поможет.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Он выдыхает с облегчением, которого даже не пытается скрыть, когда она велит двигать дальше, а не опуститься на колени.
Приговор откладывается, так он это понимает: возможность того, что она его пристрелит, все еще велика, но это произойдет не прямо сейчас.
Получить пулю из винтовки с такого расстояния скорее всего будет значить, что ему разворотит внутренности, разорвет несколько крупных артерий, может быть, даже кость. Кейтель любил рассказывать байки о парнях, которых собирали чуть ли не по кускам военные медики, и сейчас Том вспоминает некоторые, и это совсем не добавляет ему оптимизма; даже если часть историй Кейтеля правда, военного медика у них нет, а Холлидей, которая вовсе не военный медик, как и вообще не очень-то парамедик, слишком далеко, чтобы ее в самом деле можно было принимать в расчет.
Если Мартин выстрелит, он умрет тут - и скорее всего, умрет мучительно, разве что она проявит милосердие и выстрелит ему в голову, на что Том не слишком рассчитывает: с чего бы ей проявлять милосердие.

Так что он выдыхает с облегчением, цепляясь взглядом за ее улыбку, которая, впрочем, ничего хорошего не сулит.
Медведи, а не Кейтель.
Для него это не самая хорошая новость, потому что он тоже медведь.
- Медведи? - переспрашивает Том, делая несколько шагов по тропе, на которую она указывает. - Как ты сказала?
Нет, он в курсе, и в курсе, почему это прозвание прижилось, оно короче, а потому удобнее, чем "группа Раста Пирсона", хотя по факту так и есть, но ему хочется, чтобы она не молчала.

Если она молчит - кто знает, о чем она думает, не о том ли, чтобы спустить курок, а потом выследить Кейтеля и Кейн по следам от грузовика, раз уж сам грузовик она точно нашла. Пусть лучше болтает с ним, к тому же, Том уверен: ему пойдет на пользу, если он не даст ей забыть, что такой же человек.
Психология малых групп, вот что это, и оно уже не раз спасало ему жизнь, сначала в те первые дни в тюрьме, оказавшейся забаррикадированной мертвыми, а затем позже, раз за разом.
Он умеет придумать, что сказать, как сломать лед, он знает, что нужно говорить, но сейчас никак не выберет правильный тон, потому что никак не разгадает, что Мартин нужно от него на самом деле.

- Ты же и сама знаешь, где завод, - он не молчит, и хочет, чтобы она тоже не молчала. Когда разговариваешь, сложнее выстрелить, ей как минимум придется остановиться, выдохнуть, да ведь?
Она не робот. И не машина для убийства, она хотела сохранить жизни, Клэнси удерживает это в голове, заставляет себя это помнить.
- Что я увижу? Куда ты хочешь попасть?

Тропа больше название, чем в самом деле пригодна для передвижения, снег, несколько раз подтаивавший днем на солнце, а ночью снова замерзающий, образовал ледовую корку, изъеденную и жесткую. Клэнси выбирает, куда поставить ногу, особенно ту, что обмотана брезентом.
- Что ты сделаешь со мной, когда мы дойдем?
Если дойдем, и, будто в подтверждение этой мысли, он все же поскальзывается. Теряет равновесие, не успевает схватиться за голый кустарник, на котором до сих пор колыхается порядком потрепанная желтая лента. Падает как-то неудачно, скользит уже на боку, а потом кубарем скатывается с невысокого берега прямо к полынье и не успевает затормозить прежде, чем оказывается на хрустящем под ним льду.
Но успевает схватить и дернуть за винтовку в руках Мартин - жаль только, даже не знает, чем все кончается для нее.
От полыньи под тяжестью его тела моментально расходятся ломкие трещины, черная вода выплескивается на лед, и тот проламывается. Клэнси хватается за острые ледяные края, пытаясь вытащить себя из расширяющейся полыньи, но соскальзывает, мокнущие джинсы и куртка наполняются тяжестью, тянут вниз, пока он жалко скребет лед, ища, за что бы зацепиться.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Вода такая холодная, что у него перехватывает дыхание. Том пытается вздохнуть, хватает ртом воздух, но вместо воздуха ему в рот заливается вода вперемешку с ледяной крошкой, лед плавает вокруг, и Том, как ни старается, никак не может ухватиться за что-то крепкое, никак не может подтянуться и вылезти из ручья, лед обламывается в его руках, режет ладони, намокшая одежда тянет ко дну, и Тома посещает мысль, что он сейчас умрет.
Вот так по-дурацки, даже не от пули, не от укуса одного из мертвецов, просто утонет в ручье, который, наверное, к концу лета вброд перейти можно.
А если не утонет, наглотавшись воды и не сумев выбраться, то замерзнет насмерть, так далеко от завода, посреди этого леса, откуда даже до уничтоженной базы Сент-Луис-Парка идти целый день.

Он едва слышит, что ему кричит Мартин, из-за заливающейся в уши воды, но видит ее и то, как она распластывается на берегу, длинная, массивная, как выползший из воды тюлень или морской котик. Если она двинется к нему, то им обоим крышка, но она не двигается ближе, только выбрасывает вперед руку с чем-то вытянутым.
Что-то ложится на лед в нескольких дюймах от полыньи. Том кидает туда себя из последних сил, каким-то чудом выпутываясь из теплой куртки. Обмотка из брезента соскальзывает сама, Клэнси разом перестает тянуть ко дну лишних фунтов тридцать, и он совершает рывок, который мог бы войти в историю, случись рядом спортивные обозреватели.
Он бросает себя вперед и вверх, надеясь лечь на лед, тот трещит и ломается, но Том уже успевает ухватиться сначала одной рукой за ствол, а затем, подтянувшись под этот кошмарный звук, и в торой рукой уцепиться за ребристое цевье протянутой ему Мартин винтовки.

На этом успехи заканчиваются; он слишком в невыгодном положении, чтобы вытащить себя, ухватившись за винтовку, и сколько не пытается, только зря взбивает ногами ледяное крошево в воде, к тому же, ему никак не удается снять уцелевший сапог, набравший воды.
Зато теперь он может держать голову над водой, и даже если она сейчас выстрелит, Том не собирается отпускать эту сраную винтовку: он в полной гармонии со своими инстинктами, особенно с инстинктом выживания.
Он фокусирует взгляд на лицо Мартин в полудесятке футов, все это похоже на перетягивание каната, только ставка здесь - его жизнь.
- Тащи! - хрипит в отчаянии, елозя уже потерявшей чувствительность разутой ступней по оставшемуся сапогу. - Бога ради, вытащи меня!..
И если он еще хоть раз встретит Кейтеля живым, то скажет ему спасибо за эту винтовку. Это не сделает их снова приятелями, не после выходки Кейтеля, но свою благодарность Том выскажет.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Том не отпустил бы эту винтовку, даже если бы она была раскалена докрасна, и даже когда Мартин протягивает ему руку, широкую ладонь, вовсе не женскую, у нее все немного слишком, немного слишком роста, ширины плеч, подбородка, суровости, Клэнси все равно приходится заставлять себя отпустить одной рукой винтовочное цевье и ухватиться мокрыми скользкими пальцами за руку Мартин.
Лед трещит под ними, и Том с ужасом ожидает, что сейчас трещины пойдут дальше, обламывая края этой полыньи, и Мартин тоже окажется в воде, и тогда им уже никто, никто не поможет, но секунда сменяется секундой, а этого так и не происходит.
Лед выдерживает, должно быть, им удалось удачно распределиться на краю, и Том боится лишний раз вздохнуть, перестает биться как сумасшедший, пытается успокоиться и расслабиться.
- Я держу, - хрипло заверяет он Мартин, а то вдруг она не чувствует, как он вцепился ей в руку из последних сил, придется рубить ему пальцы, если захочет освободиться. - Держу!
Теперь и правда лучше: он больше не цепляется только за винтовку, вес распределен лучше, и Том позволяет себе слабую надежду, смотрит прямо в глаза Мартин, они как темные дыры на ее лице.
Оставшийся сапог, тяжелый из-за зачерпнутой воды, соскальзывает с ноги, течение пару раз подбрасывает его, но затем он тонет, скрываясь из вида.
Том держится за ребристый ствол винтовки, края обвесов режут кожу, но он даже не чувствует боли: от ледяной воды и страха чувствительность притуплена.
А она сильна, очень сильна, и сейчас Тому больше не хочется смеяться над ее сложением и ростом, сейчас он благодарен богу за то, что тот создал ее именно такой, иначе он запросто утащил бы ее следом за собой, и все было бы кончено.
Но пока не кончено, и постепенно, двигаясь по паре дюймов, Том начинает выбираться из темной ледяной воды.
- Тащи! - умоляет снова, до чего же не хочется умирать вот так, тупо, даже не высказав Кейтелю и половины, не узнав, чем закончится история малой группы Раста Пирсона, не придумав, чем помочь Лене. - Вытаскивай, черт тебя дери!
Может и не стоит так разговаривать с женщиной, от которой зависит твоя жизнь, но природный рационализм Тома временно отступает.
Вот уже локти оказываются на льду, и он не сразу решается опереться на них, боясь, что лед снова сломается, но постепенно, постепенно, дюйм за дюймом, все большая часть Тома Клэнси оказывается над водой, и все меньшая - в воде, и он уже почти начинает верить, что не умрет в этой полынье. не так, не сейчас.
Лицо Мартин становится все больше с каждым дюймом, как в замедленной съемке наплывает на Тома, и Том не может перестать на нее смотреть: она сейчас и есть его жизнь, эта женщина с обветренными на морозе щеками, тяжелыми надбровными дугами, тонкими губами слишком широкого рта.
Если лед под ним сейчас снова проломится, это лицо будет последним, что он увидит в жизни.

Но лед не проламывается и Том постепенно возвращается из ледяной воды на кажущийся не менее ледяным воздух.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром

Она его все же вытаскивает. Том не пытается объяснить это себе каким-тто чудом или уж тем более собственными силами, все куда проще: она его вытаскивает, вытягивает из ледяной воды, и первую минуту, а может и больше, для него сейчас все равно не существует времени, он даже не двигается, лежит наполовину на ней, а наполовину на льду, стараясь отдышаться и вместе с тем не дышать слишком резко, чтобы снова не оказаться в полынье.
Когда она его сталкивает, Том переворачивается на спину, смотрит в по-мартовски бледное небо, будто кто-то очень сильно разбавил белым серый, прорезав получившееся голыми черными остовами деревьев, смотрит и дышит, тяжело, хрипло, пока на него постепенно наваливается все остальное: боль в поцарапанных и порезанных ладонях, фантомные ноющие спазмы на месте отсутствующих пальцев, пробирающий до костей холод, расходящийся от ног и выше.

Он не обращает внимания на ее ругань, видя в ней прямо сейчас в первую очередь свою спасительницу, и даже разговор, который они вели до полыньи, то, что беспокоило его какие-то полчаса назад, сейчас кажется несущественным - Том заново определяет себя в мир живых, а Бриенна выступает проводником, той, кто отняла у Харона весло и вернула его на правильный берег.
И все же в ее словах есть резон, ее вопрос пробивается сквозь тяжелую апатию, которая укутывает его не хуже одеяла, заставляет вспомнить о другом. Еще ничего не кончено, она права, и он тяжело поворачивает к ней голову,с трудом разлепляя слипающиеся от воды ресницы, хрипит что-то неразборчивое, снова переворачиваясь.

Холод продирает до костей, все, что на нем надето, теперь становится угрозой, промокшие джинсы, подштанники, носки, свитер и рубашка больше не греют, Том сжимает руки в кулаки, а пальцы как чужие, непослушные, забытые с Четвертого июля в морозилке кебабы.
- Мне нужно переодеться, - выговаривает он не без труда, поднимаясь на ноги, пятясь подальше от края пролома во льду. - Отжать одежду.
И обсохнуть. Она же понимает. Понимает, что ему сейчас никуда не дойти?

Его пошатывает, но к своему удивлению, Тому удается удержаться на ногах, удается даже стянуть с себя свитер и скрутить его, отжимая, но толка от этого все равно почти нет: мокрая плотная шерсть будет сохнуть вечность, если не развесить свитер на радиаторе или над обогревателем. Промокшие носки покрываются инеем, он почти не чувствует ног.
Том хлопает ладонями себя по бокам, но это не помогает.
- Ты... Ты бросишь меня? - спрашивает он прямо о том, что его волнует прямо сейчас, едва попадая от холода зуб на зуб.
Она его вытащила, но это могло быть первым побуждением, порывом, а не рациональным поступком.
Сейчас она может подумать как следует. И ружье все еще у нее.

Подпись автора

Не будь побежден злом, но побеждай зло добром