Хорошо бы, конечно, было добраться до Таунсенда еще сегодня — но когда тени становятся длиннее, а солнце зависает над самой приборной панелью, готовое вот-вот нырнуть вниз окончательно, Чез перестает притворяться, что не вымотался.
Прошлой ночью он толком не выспался, день за рулем тоже не добавляет бодрости, пустые банки от энергетиков перекатываются под ногами, но ему всерьез кажется, что если он выпьет еще хоть одну, то либо вырубится прямо с открытыми глазами, либо его хватит инфаркт.
Нужно остановиться и передохнуть, и не клонись дело к ночи, можно было бы так и поступить, но идея продолжать путь в темноте Чезу не слишком нравится — да и кто знает, что ждет их в Таунсенде.
Дозвониться до Энолы у него так и не вышло и это может значить все, что угодно — даже что его приезд окажется совершенно не нужным, но он все равно хочет доехать до этого городка, и лучше бы сделать это при свете дня.

Несколько последних часов они с Эми проделали, не останавливаясь и не съезжая с шоссе, так что как дела с вирусом обстоят в Монтане, они не знают — разве что большая авария миль за двадцать не доезжая до Хардина, авария, с момента которой прошло явно больше пары часов, а четыре столкнувшиеся машины — туристический трейлер, перевернувшийся на бок после столкновения, минивэн со смешной наклейкой, предупреждающей о том, что в салоне дети (Чез надеется, что с ними все в порядке), и две легковушки — так и перегораживают проезд, не стащенные эвакуаторами хотя бы на обочину, намекает, что у хардинских городских служб есть дела поважнее, чем брошенные автомобили.
Нет ни тел, ни раненых — наверное, скорая все же доехала — и Чез внимательно изучает место инцидента, съезжая с трассы и бросая «респондер» в объезд, по присыпанной гравием жесткой земле. Здесь явно кто-то побывал, судя по тому, что дверь минивэна вырезана из искореженного металла — но почему же никто не приехал позже за автомобилями?

Не сговариваясь, они с Эми игнорируют указатель на Хардин — после Топики меньше всего хочется снова проснуться в запертом национальной гвардией городе — зато другой указатель, обещающий кемпинг на берегу озера и рыбалку, кажется хорошим вариантом.
Сам кемпинг огорожен забором, но заезд оснащен системой видеонаблюдения, потому что, как только «респондер» притормаживает перед воротами, они тут же открываются, Чез не успевает выйти из автомобиля.
Для вечера пятницы парковка перед зданием администрации почти пуста — заняты всего три места, и Чез с интересом рассматривает припаркованный блестяще-красный ягуар с номерами округа Колумбии.
Им навстречу из офиса администратора выходит невысокая босая женщина, на ходу разглаживающая криво застегнутую рубашку.
— Привет! — окликает она Чеза, выбирающегося из «респондера». — Что-то случилось?
Потом она присматривается внимательнее и Чез видит, как на ее лице отображается удивление — должно быть, она понимает, что он не имеет никакого отношения к местному офису шерифа.
— Привет, — отзывается он, — мы день на ногах, хотели продолжить путь утром... У вас есть свободные места?
Женщина разглядывает его, потом Эми, ласково ей улыбается, с сочувствием кивает на гипс:
— Устали, по вам видно. Пошли, дорогая, я вас оформлю и выдам ключ. Вам повезло, сегодня у нас тихо, самое веселье обычно по субботам, но я все равно подберу вам домик поспокойнее...

Она долго включает компьютер, потом долго щелкает мышкой, сетует, что с утра какие-то неполадки у провайдера, потом со вздохом отодвигает клавиатуру:
— Наличными заплатите? У нас что-то со связью, карты не принимаем. Но ваше водительское удостоверение я все равно отсканирую.
И только получив удостоверение Эми она ненадолго задерживается, крутит его в руках — Чез даже примерно понимает, о чем она думает: Эми несовершеннолетняя, права выданы Канзасом, что она забыла в Монтане в компании взрослого мужика, не являющегося ее родственником.
— Мы по делам усыновления, — мягко лжет он — слишком устал, чтобы решать вопрос как-то иначе, к тому же, что ему сделать — предложить ей позвонить в этвудский офис? И кто там возьмет трубку?
— Канзасский офис перегружен, служба шерифа помогает, чем может, — он выкладывает свой последний козырь — значок. — Запишите мой личный номер на всякий случай, вам будет спокойнее. И нам нужны две спальни.
Но убеждает женщину другое — наличность, выложенная на стойку.
На ее лицо снова возвращается улыбка, она кивает Эми на миску с какими-то конфетами в прозрачных фантиках, пока ловко смахивает деньги в кассовый ящик под столом и принимается делать копии всех предоставленных документов.
— Возьми конфету, дорогая. А потом я провожу вас... Сегодня на работу не вышли сразу двое, так что, возможно, это мне повезло, что наплыва гостей не ожидается...
— А почему не вышли? — перебивает ее Чез.
Она непонимающе смотрит на него, потом пожимает плечами:
— Летняя простуда, ничего серьезного...
— А вы как себя чувствуете?
Она расплывается в улыбке:
— Все в порядке. Только накормить вас ничем не смогу, кухня закрыта, ключи у повара, а он не вышел.
Чез смотрит на Эми, потом на автоматы со снеками:
— Обойдемся перекусом.

Наконец-то с формальностями покончено, и когда они выходят из офиса, нагруженные пакетами со снеками, вечер в разгаре — солнце висит над самыми деревьями, тени легли поперек присыпанной песком дорожки, а со стороны озера тянет свежестью.
— Ну, вот, — администратор приводит их к странной постройке, больше всего напоминающей скворечник на крыше эллинга: вода плещется в деревянные сваи, стекла бликуют на солнце, деревянная лестница к жилой части постройки кажется Чезу слишком крутой. — Я уж подниматься не буду, но там внутри все прибрано, соседи далеко и вас не побеспокоят, даже если решат долго не спать, а если что-то понадобится, то в доме есть телефон для связи с ресепшеном. Добро пожаловать в «Орлиное гнездо».
Она еще раз улыбается Эми и уходит.
— Всегда считал, что кемпинги — это про палатки и трейлерные парки, — замечает Чез, начиная свое восхождение по лестнице. — Костры, зефир на палочках, страшные истории и купание...
Со страшными историями полный порядок и без кемпинга — а с террасы перед входом в дом открывается вид на озеро. Здесь же есть и еще одна лестница, ведущая прямо в воду, а еще побелевшие от солнца деревянные лежаки,  — наверное, сюда и правда охотно приезжают люди со всей округе, если не ради рыбалки, то ради вот этого ощущения.
По крайней мере, здесь достаточно безопасно — и малолюдно, и Чез допускает мысль о том, что, быть может, сюда вирус не доберется, но затем вспоминает слова администраторши о заболевших сотрудниках.
Летняя простуда в этом году чертовски опасна.

Вопрос Эми и Чезу не дает покоя — все время, что они шли за администраторшей до этого дома, он размышлял о том, что делать, как ее предупредить о происходящем, но пока не пришел ни к какому решению. Не потому что уверен, что сюда вирус не придет — если бы ему быть в этом уверенным! — но потому что уверен, что ему не поверят. Эта женщина не поверит — он бы и сам не поверит, если бы не увидел своими глазами, так что это не удивительно, к тому же, если они с Эми будут настаивать, она может запросто вызвать полицию — несмотря на его значок и надпись на «респондере». Их заберут в участок — как минимум до выяснения обстоятельств их истории, отправят запрос в Этвуд, и, наверное, в Топику, отсутствие быстрого ответа спишут на выходные, будут ждать — а у Чеза нет времени ждать.
Телефон Энолы выключен, номер Лолы-Джейн недоступен — все, что у него есть, это название городка: Таунсенд, и перспектива снова оказаться в городе, в котором разгулялся вирус, да еще запертым в полицейском участке, Чезу совсем не нравится — и вряд ли понравится Эми.
— Предупредим, — идет он на сделку с совестью — потому что Эми права и им нужно предупредить эту милую женщину, которая не знает, какой кошмар разыгрался на востоке. Может, это и правда ее спасет, когда вирус придет сюда. — Предупредим ее перед тем, как ехать дальше. Возможно, здесь ничего и не случится — мы проделали долгий путь, а вирусу нужен носитель. Может быть, это и правда всего лишь легкая простуда.
Его, кстати, это беспокоит — потому что, кажется, у него начинается жар.
Может, из-за того, что отдохнуть толком так и не получилось, может, потому что организм так реагирует на пулевое — и Чез с волнением проверяет себя на другие симптомы, вроде першения в горле или насморка, но все же, кажется, вирус он не подхватил.

Пока Эми с террасы восхищается видами и перспективами — местечко и правда неплохое, восемьдесят долларов за ночь по меркам Канзаса цена весьма приличная, и Чез и сам в таких местах не бывал, довольствуясь тем, что попроще — он скидывает сумку в гостиной, открывает бутылку воды, осматривается.
Прошлой ночью на ферме Торнтонов выспаться толком не вышло: сначала они в самом деле хоронили Фрэнка на заднем дворе, в земле настолько жесткой, что Чез едва справился с относительно неглубокой могилой, потом попытались отдохнуть, но так близко к зараженному городу получалось плохо — несколько раз, едва задремав, Чез просыпался, потому что ему слышался шум от входа, вспоминались мертвецы, обступившие крыльцо, когда он вернулся к ферме, так и пришлось провести ночь на кухне, дежуря на случай нежелательных гостей, но здесь, возможно, получится поспать.
По крутой лестнице мертвецы едва ли заберутся легко и просто, а массивная дверь дома удержит их снаружи — к тому же, им просто неоткуда здесь взяться в большом количестве, говорит Чез сам себе, но все же проверяет, все ли запасные магазины наполнены.
— В пакетах две упаковки зефира. Если хочешь, можем перекусить внизу, у воды.
Как будто они на отдыхе.

Кемпинг занимает часть берега вдоль озера, полукругом, такие же домики на сваях есть и справа и слева, но ближайшие пусты, и только через два дома, кажется, кто-то есть — с лежака на такой же террасе поднимается женщина, смотрит на него через разделяющее их расстояние сквозь солнечные очки и скрывается в доме.
Ну, по крайней мере, живая женщина — не так уж и мало после последних трех дней.
— Я только заскочу в душ. Не выходи одна, — просит Чез у Эми — она сидит на кровати во второй спальне, залитая розовым закатным солнцем, только гипс портит картинку, вполне подходящую для первого фото в череде отпускных. — И если услышишь что-то странное, сразу же зови меня, хорошо? И вот еще что, поищи местные новости по телевизору или радио, попробуй узнать, что тут происходит.
Может, и ничего — успокаивает сам себя Чез, регулируя напор горячей воды. В душе чуть пахнет озером, но не так, чтобы это было критично после дня за рулем. В ожидании, пока вода нагреется, перебирает сумку в поисках чистой одежды — но он собирался в Топику ненадолго, а потому с этим дела так себе: после душа приходится вновь влезть в грязное, но он все равно чувствует себя намного лучше, пусть бедро разболелось еще сильнее. Это решается обезболивающим, а вот то, что он больше не валится с ног, дорогого стоит — Чез понимает, что, скорее всего, это ненадолго, но благодарен даже за эту иллюзию бодрости.
— Ну как? — спрашивает он у Эми, хромая из ванной и приглаживая мокрые волосы слишком маленьким полотенцем стандартного мотельного размера. — Есть новости?
Пластыри на свежесооруженной повязке тянут, должно быть, он криво их наклеил, глядя через плечо в небольшое зеркало над раковиной, но не просить же каждый раз Эми — она и так сделала больше, чем могла, думает Чез, и с ней тоже нужно будет что-то решить, куда-то отвезти, не таскать же с собой, но это подождет: сначала ему нужно добраться до Таунсенда и выяснить, что там за проблемы у бывшей жены и дочери.

Хелена и Биллингс — это крупнейшие города Монтаны, и то, что оттуда пока еще идут новости, и они пока о военных, а не заполнены только и исключительно мертвецами, уже хорошие новости. Не слишком обнадеживающие, но ведь на самом деле ни он, ни Эми и не верили, что все закончится на Топике, не после Этвуда.
Топика даже не была началом, началось все еще восточнее, и теперь, как степной пожар, распространяется по стране — это просто Чез и Эми столкнулись с этим в Топике, и собственный опыт, так иногда бывает, мешает посмотреть на картину целиком.
Чез заставляет себя посмотреть на картину целиком — она ему не очнь-то нравится, но что с того. У них два варианта — или вернуться в «респондер» и продолжать ехать ночью, рискуя либо тем, что он рано или поздно отрубится за рулем, либо налететь на ту самую военную технику и блокпосты, или переночевать здесь, поспать в относительно нормальных условиях, принять душ, поесть горячего, пусть даже зефира, не опасаясь, что мертвецы подберутся слишком близко.
В призыве не поддаваться панике есть своя правота — Чез не собирается паниковать, и хорошо, что Эми тоже не из тех, кто готов раздувать любую неприятность до вселенского масштаба.
Особенно если у нее и правда масштаб вселенский.

— Понятно, — медленно отзывается он, раздумывая над услышанным, и в итоге приходит к выводу, что лучше остаться на ночь здесь, а не искать другое место. — Ну ладно, посмотрим, что будут говорить утром — тебе как, здесь нравится?
Да ладно, говорит он сам себе, ты же не на выходные ее привез — нравится или нет, это лучше, чем спать в машине, и если она еще умудряется как-то разместиться на сиденье, свернувшись как кошка и выставив гипс, то ему, с его подраненным задом, еще несколько часов в тачке кажутся сущим кошмаром.
— Горячая вода есть, если захочешь в душ, я помогу с пуговицами и что там еще, помыть волосы?.. Правда, из душевых принадлежностей только самое необходимое — крошечный тюбик зубной пасты и немного мыла. Может, на ресепшене что-то продается, ты не обратила внимание? Я бы охотно побрился, даже самым тупым одноразовым станком.
Иначе еще пара дней и, глядя на себя в зеркало, он будет напоминать мексиканского бандита с неопрятно отросшими усами и щетиной — не то что это важно, но когда ты едешь в другой штат разбираться с проблемами бывшей жены, хочется выглядеть максимально прилично.

Душ подарил бодрость. Чез не сомневается, что она долго не задержится, но вместе с ней и запахом лимонада из банки приходит и голод — понятно, у них нет ни свежей форели, ни привезенных из города и дожидающихся своего часа стейков, но Чез вполне благосклонно смотрит и на идею сэндвича, подогретого в золе, и на поджареный зефир. На самом деле, он готов съесть все, что они выгребли из автомата — и забыть на время о здоровой пище: иногда пакет чипсов то, что нужно.

Несмотря на то, что в ванной нет ассортимента одноразового мыла и зубных щеток, в другом этот кемпинг идет навстречу гостям: под небольшим навесом у лестницы сложены сухие поленья, растопка и жидность для розжига.
И Эми права, вид и правда красивый, даже если не подниматься на террасу — ровная блестящая поверхность озера, похожая на положенное зеркало, тонущее на горизонте солнце, подсвечивающее воду розовым, темно-зеленый лес по берегу, там, где человек и домики уступили природе.
Деревянные лежаки, расставленные вокруг кострища, еще теплые после дня на солнце — и отполированы десятками чужих задниц.
Чез подтаскивает один еще ближе к кострищу, обложенному камнями, выкладывает дрова и растопку по всем правилам бойскаутов, поливает сверху розжигом и ищет зажгалку.
— Военное положение может стать проблемой — от нас потребуют вернуться в Канзас, — замечает между делом — в поисках зажигалки находит сигаретную пачку, прикуривает и поджигает растопку, сухой мох и кора сразу же занимаются, сперва дымно, но вскоре огонь принимается и за поленья. — У Билла... У твоего отца была, вроде, родня в соседнем округе — соцслужба не смогла их найти в прошлый раз, когда тебе надо было где-то пожить, но, может, позже они вышли на связь с тобой или Фрэнком? Не знаешь о них ничего?
Костер разгорается — теперь заметно, что становится темнее: солнце полностью скрылось за озером, в одном доме через два от их зажегся свет, но на улице еще довольно светло, и Чезу не хочется торопиться, и уж точно не хочется снова проделывать этот путь по лестнице.
Он вытряхивает из кармана блистер с тайленолом, выковыривает две таблетки и сразу обе отправляет в рот, затягиваясь — вкус табака мешается со горечью болеутоляющего и он ищет взглядом пакет с купленными закусками, там есть и пара банок колы, и большая бутылка воды.

Ну, значит, идею с поисками ее родственников пока можно отложить. Новость одновременно и хорошая - не нужно тратить время - и плохая, потому что все равно придется думать, где ее оставить. Она же не котенок - он не может просто подкинуть ее в коробке под двери какой-нибудь ветеринарки, как не может и оставить на автобусной остановке, особенно сейчас, пока творится весь этот пиздец.
Наверняка где-то все еще в порядке и кто-то занимается этими проблемами, не может же быть так, что везде и всюду все пошло наперекосяк - им просто нужно найти это самое "где-то", вот и все.
Займусь этим сразу же, как разберусь с тем, что там у Энолы, думает Чез, затягиваясь - никотин сразу делает все немногим лучше.
Самое страшное, уверен он, случилось с ними в Топике, больше он не допустит того, чтобы они оказались в зараженном городе, а учитывая, что мертвые медленные и тупые, все остальное кажется ему вполне решаемым: просто держаться подальше от заболевших, избегать скоплений людей, среди которых могут быть зараженные, быть настороже.
Здесь, в этом кемпинге, все условия соблюдены - на всякий случай у него за поясом даже трофейная беретта, но вокруг и так тихо, тихо и спокойно.

И Эми тоже говорит, что тихо, и рассказывает о ночевках у Руби - ну да, они дружили, Чез мельком думает, что случилось с младшей Кейн, но недолго: она была в больнице, когда в Этвуде все началось, и он почти уверен, что больница приняла на себя основной удар - заболевшим становилось хуже, как Коди и Джонсону, их доставляли к врачам, а там... Ну, там уже они умирали и обращались, нападали на других, как больных, так и здоровых, и пока никто еще не понимал, что происходит - а никто и не понимал, потому что информации не было, а поверить было практически невозможно - заражался и запускал новую цепочку.
Чез пытается представить, за сколько времени может заразиться целый город, заразиться и превратиться в город мертвых, но отбрасывает эти мысли - он не вирусолог, не медик, он понятия не имеет, какие факторы ускоряют или замедлют распространение вируса, и короткий рассказ Эми его отвлекает.
Ночевки у Руби Кейн - ну конечно. Эми упоминает только Лену - чему Лена Кейн могла научить свою несовершеннолетнюю, но взрослеющую дочь и ее подругу? Чез, пожалуй, не хочет думать в эту сторону,  - но он не сомневается, что была и травка, а, может, мальчики и выпивка.
Подростки во все времена одинаковые, можно подумать, в его молодости они не уходили из дома якобы чтобы переночевать у друзей, а на самом деле устраивали самые настоящие вечеринки, на которых оказавался непонятно как алкоголь, сигареты, кто-то лишался девственности, происходили выяснения отношений, встречи и расставания.
Наверное, каждый ребенок проходит через подобное, но разговаривать с Эми об этом Чезу кажется не совсем правильным: ему не положено одобрять такие ночевки, и не положено поддерживать такие беседы.

Эми, наверное, понимает, что тема не вызывает у него энтузиазма, поэтому просит рассказать что-нибудь не про Этвуд.
Перебирается на его лежак, садится позади, шуршит пакетом - до Чеза долетает запах паприки из открытой пачки чипсов.
- Дай-ка подумать, о чем, если не об Этвуде, - тянет он, ногой разгребая золу с края кострища, коркораны легко справляются с этой задачей, даже подошва не плавится - привет его годам в Корпусе, Чез нормально себя чувствует в гражданской одежде или форме шерифа, но ботинки - только массивные коркораны, в которых хоть по кислоте ходи, ничего им не будет, а не какие-то кроссовки или, упаси господь, мокасины.
Сует в золу все четыре упаковки с сэндвичами, надеясь, что жара не будет слишко много и те не загорятся, двигается на край лежака - он скрипит, чуть проседает под его тяжестью.
- Двигайся ближе к костру, сейчас моментально стемнеет и станет холоднее, - предлагает - наверху, в номере, есть пледы, но с собой они их не захватили, разморенные дневной жарой и духотой в салоне "респондера". - Значит, рассказать тебе что-нибудь не об Этвуде.
Просьба релевантная, он ей сам обмолвился, что уезжал за много миль от дома, пересекал океан, но что из своего военного прошлого рассказать семнадцатилетней девчонке, которая об Ираке в лучшем случае слышала в школе?
О первом иракце, которого он убил, совсем молодом мужчине в форме солдата республиканской армии?
Или о той женщине, которая бежала к головному хамви конвоя, обвешанная взрывчаткой, и упала замертво, когда Чез снял ее выстрелом в голову, чтобы она не успела дернуть взрыватель?
Или о багдадском ребенке, которому удалось пронести на себе динамит, и он взорвал себя в Блэк хоке, посаженный одним из отправляющихся на базу отпускников, чтобы прокатить мальчишку по небу?
Или о Бляд-аллее в разбомбленном Багдаде, где шансы подцепить сифилис равнялись примерно ста процентам, но туда все равно ходили, потому что стресс нужно было как-то сбрасывать, и местные женщины охотно меняли любовь на чистую воду и армейские рационы?
Или о тех из его друзей, которые не выдерживали, которые срывались - уже позже, оказавшись дома, не могли приспособиться к мирной жизни, найти работу, сохранить семью?

Чез морщится при этих воспоминаниях, стряхивает пепел, перебирает в памяти давно перевернутые страницы - оказывается, почти все из них окрашены мрачными, жестокими тонами, вовсе не подходящими ни под обстановку, ни под единственную слушательницу.
Спасение приходит неожиданно - он бросает тереть лицо, хмыкает:
- Значит, не про Этвуд - ну ты сама напросилась. Слышала про чупакабру?
Эми выглядит заинтересованной, Чез удовлетворенно кивает сам себе, поймав ее взгляд, шурует в костре здесь же лежащей полуобгоревшей палкой, следя, чтобы не занялись обернутые вощеной бумагой сэндвичи, и продолжает.
- В общем, я ее видел. Сам, в Ираке. В августе девятого возле нашей базы был небольшой лагерь для беженцев - республиканцы наступали на одну из провинций, народ оттуда потянулся под защиту дядюшки Сэма, ну и мы обещали не только защиту, но еду и медицинскую помощь, Красный Крест и врачи без границ... Лагерь разрастался, там были не только люди, но и животные - куры и козы, люди спасали самое дорогое, сама понимаешь. И через месяц или чуть больше на этих коз по ночам стал кто-то нападать. То одну, то другую козу находили утром в пустыне обескровленной и мертвой - ну и попытки выследить и поймать зверя ни к чему не приводили. И однажды мы с друзьями возвращались с дежурства - задержались часа на три, попали на заминированную территорию и пришлось притормозить, но, в общем, светила полная луна, песок казался жидким, до базы оставалось меньше получаса, конвой катил мимо этого лагеря, как вдруг дорогу головному траспорту перебежало существо. Я ехал в первой машине, сидел рядом с водителем - и я клянусь, я ничего подобного в жизни не видел. Оно бежало на задних ногах, иногда сбиваясь на все четыре, и в пасти тащило козу. Фары осветили его всего на полминуты, но это не был ни койот, ни собака - существо было крупнее, каким-то белесым, совершенно неузнаваемым... Водитель остановил хамви, так резко, что во второй машине решили, что это засада, а мы выскочили из транспорта и кинулись за этих зверем, переругиваясь как мальчишки...
Впрочем, они и были мальчишками, мальчишками, кинувшимися в погоню по пустыне за чупакаброй.
Чез коротко смеется, тянется через Эми за бутылкой с водой - сигарета почти закончилась, за болтовней он и сам не заметил, как выкурил больше половины, а ведь пытается курить меньше.
- И снова его увидели. Он стоял на небольшом холме, образованном разорвавшимся ниже снарядом, и смотрел на нас, и тогда мы открыли стрельбу. Я уверен, мы попали. Я попал, попал несколько раз, расстрелял магазин, но он дождался, пока нам потребовалось перезарядиться, и ушел. Будто просто растворился в воздухе, моргнешь - и уже ничего. Только мертвая коза, а еще следы - шестипалые следы между камнями и капли странной крови, похожей на нефть. Нам, конечно, никто не поверил, но больше он не приходил в лагерь, - Чез жмет плечами, выкидывая окурок в костер. - Может, мы его спугнули. А может, он просто решил перебраться куда-то, где потише. Думаю, это самое странное, что со мной случалось.
Ну, уже не самое - и Чез этому не рад.

Под историю о мальчике-из-подвала Чез докуривает - ладно уж, так и быть, сегодня можно позволить себе целую сигарету, - кидает окурок в костер, смеется в конце истории: да уж наверняка кто-то трогал Руби Кейн за ноги. Наверняка кто-то трогал за ноги и Эми Торнтон, и он ничуть не удивится, если окажется, что деликатным "ноги" она называет то же место, которое называет "бедром", когда спрашивает, как там поживает его огнестрел.
Конечно, кто-то трогал их за ноги, во времена учебы в школе Чеза - да-да, в те самые незапамятные времена, когда он ходил в среднюю школу, а по улицам бродили динозавры и мамонты, - у них уже была эта история про подвального мальчика, и они так же пробирались в школу по ночам, зная, что ночной охранник, мистер Ковальски, спит в своем кабинетике на первом этаже, и устраивали вызовы призрака, пользуясь темнотой, чтобы потрогать за ноги симпатичных девчонок.
А иногда и не только за ноги, и Чез всегда старался встать рядом с матерью Эми, а с другой стороны от нее вставал Билл Торнтон - ну, сейчас даже вспомнить приятно, и любовный треугольник, и противостояние - все это окрашено в теплые тона ностальгии, хотя что тут такого прекрасного, все подростки так делают, особенно учитывая, что в Этвуде не слишком много развлечений, так что те, что есть, заботливо сохраняются и передаются от поколения к поколению.
Вроде вызова подвального мальчика, или вот таких вот походов - центральные штаты не могут похвастаться густыми лесами, "аллея торнадо" потому так и называется, что география в основном степная, но они все равно выезжали подальше от города, куда-то к озерам, разводили костер, жарили зефир, выпивали, курили траву под музыку, было весело.

Чез понимает, что дело в том, что из настоящего прошлое всегда кажется лучше, чем было на самом деле, но сейчас в этом даже не обязательно убеждать себя дополнительно.
Эми, наверное, чувствует что-то подобное - и торопится сохранить момент в памяти телефона.
Эти современные подростки, думает Чез, пока она сползает еще ближе на край лежака, тащит из кармана телефон, ловко управляясь одной рукой.
Телефон - старый, поцарапанный, давно хорошо бы поменять, - все еще включается, аккумулятор держит заряд.
Эми прижимается к нему так, будто они парочка - камера ловит в фокус их обоих, блики от костра на пуговицах его рубашки, то, как Эми облизывает и надувает губы, позируя.
Камера щелкает несколько раз, срабатывает авто-вспышка - уже смеркается. Чез ловит свой собственный слегка ошалевший взгляд, отодвигается: такие селфи точно стоило бы ему должности шерифа на следующих выборах, и хотя сейчас, разумеется, никто из этвудцев увидеть их не может, ему все равно кажется, что они слишком близко, так, что он может почувствовать запах ее волос.
Действительно, как будто и правда приехали на уикэнд, фотография ловит только это: то, как близко они сидят, почти в обнимку, щека к щеке, оставляя за кадром всю историю.

- Давай лучше я тебя поснимаю, вот, на этом фоне, - предлагает Чез, забирая у нее телефон, чтобы не выглядеть совсем уж глупо, отодвигаясь по скрипящему лежаку. - Будешь всем рассказывать, как далеко от Этвуда побывала.
Хотя кому это - всем. Кого она знает за пределами Этвуда, за пределами Канзаса, если уж на то пошло.
Ему становится смешно, смешно и горько: он что, в самом деле беспокоится о том, что Розита или Харви допустят хотя бы мысль, что он закрутил роман со школьницей?
Наверное, дело в усталости, в том, как много всего на него навалилось за пару последних дней, и он начал плохо соображать: есть заботы и поважнее, чем чужие домыслы.
- Это в самом деле шикарное местечко, - замечает Чез - он ничего плохого не делает, так чего дергается? - Будут хорошие фото на память.
Может, потому что уже сбился со счета, сколько раз за последнее время ему пришла в голову эта мысль: что о них могут подумать. На воре и шапка горит, так, кажется, говорят? Не его случай, так чего же он беспокоится.