Все живы - это хорошая новость и один балл в пользу Джерри Кейтеля: Роберт не собирался его щадить, если бы тот убил кого-то из членов общины, а тем паче, из гвардии Антона, но пока нет необходимости переходить к крайним мерам.
Разумеется, эта информация еще требует подтверждения ведь Кейтель может и солгать, но Роберт чувствует в себе то самое, уверенность, порожденную чем-то извне, ту самую уверенность, которая охватила его при первой встрече с Аделаидой.
Присутствие Его, вот что это за чувство, вот что порождает эту уверенность.
Даже Джерри Кейтль Его оружие, и Роберт позволяет Джерри говорить, позволяет сдвинуть шторы, проходя по кухне, и только затем включает свет, пусть тусклый, размеры кухни требуют большего освещения, зато теплый, настоящий электрический свет, часть прежней уничтоженной жизни, еще один Его дар Бернсвиллю на обломках разрушенного мира.
И, судя по реакции Кейтеля, тот тоже понимает, что означает электричество, эта безрассудная трата зарядов аккумуляторов и генераторного топлива или человеко-часов на динамо-машине.
Бернсвилль - это земля обетованная, вот что это значит.
Место, где от старого мира осталось больше, чем где либо еще, но место, очищенное от скверны, и попасть судя могут лишь праведники.
Кейтель на праведника не похож, но Роберта это не беспокоит: не все из тех, кто осели в общине и стали ее важной частью, были с ним с самого начала, многие пришли после, да и среди первых его учеников и сподвижников есть раскаявшиеся грешники, например, Антон.
Вот что важно: раскаяние, и Роберт знает непонаслышке, что раскаявшиеся самые верные, самые истовые последователи.
Обернуть орудие завода против него самого - эта мысль кажется Роберту слаще сахара, и он позволяет пойманному, избитому псу огрызаться.
И позволяет за него ответить Аделаиде - что его слова, Кейтель не кажется доверчивым малым, зато Аделаида что-то для него значит, что-то, в чем Роберт еще не разобрался.
Она не упоминала Кейтеля в числе своих насильников, не называла его имени и все, что Роберт знает о гневе, говорит ему, что здесь что-то иное. Не менее важное и вряд ли менее болезненное, но другое.
Что-то связывало их на заводе, но что?
Всему свое время, отвечает Роберт сам себе.
Аделаида справляется с хлопотами, занимается чайником, ставит на поднос три чашки, сахарницу, такой же осколок прежней жизни, здесь у них нет необходимости отказываться от многого из того, что сопровождало их прежде.
Единственное условие: отказаться от греха.
Стать тем, кем было суждено - воином, призванным на последний бой в эти судные дни.
Джерри Кейтель даже сейчас выглядит воином, избитый и с трудом передвигающийся. Это качество Роберт в людях ценит, тот же мрачный огонь горит в Энтони, превращая его в архангела, верное оружие возмездия.
Люди общины, люди из Сент-Луис-Парка не такие, они изнеженные, они овцы, а не пастухи, и Роберт не ставит им это в вину, но знает: овцы не армия, не воинство. С овцами не очистить мир от скверны.
Ему нужны бойцы.
- Что у тебя с рукой? - спрашивает он, садясь во главе стола, спиной к окну, ему нечего бояться. Электрический свет првращает лицо Джерри Кейтеля в маску боли, в ландшафт синяков и ссадин, и Роберт чуть хмурится: это не то, чего он хотел для пленников. - Если хочешь, мы можем поговорить утром. Здесь тебя никто не тронет и есть свободная комната.
Он не обсуждал это с Антоном и тому вряд ли понравится это, но Роберт слушает Его - и верит.
Ловит за руку Аделаиду, гладит предплечье в широком рукаве халата.
- Спасибо, душа моя, но будь милосердна. Так, как мы должны быть милосердны к грешникам.
Она не хочет ему смерти, так чего же она хочет?
Чтобы он ушел?
А чего хочет Джерри Кейтель?
- Почему ты хочешь здесь остаться? - спрашивает он у Кейтеля.
- Подпись автора
Не будь побежден злом, но побеждай зло добром
