Джерри на нее щурится, как будто на солнце смотрит, потом безрадостно смеется — ну так, пару смешков издает, не вот заходится. И так же резко замолкает — а что, не такая уж она и дура, какой иногда кажется. Быстро выкупает, чего он тут топчется, соображает, значит, что к чему. Джерри думает, не прикинуться ли ему идиотом, мол, не понимаю, про что ты - как-то вот так, когда она напрямую говорит, что ничего "ей" не скажет, ему прямо совсем тоскливо становится, как-то вот это осознание, что это все, все, точка для них с Доком, прямо на плечи ложится, - но он передумывает: не в том он состоянии, чтобы в такие игры играть. Он хотел, чтобы она поняла - ну, она поняла, чего ему еще.
- Да, - соглашается после паузы. - Да, кто-нибудь расскажет.
Это правда, она права. Ее он, положим, и припугнул бы - но их же кто-то еще видел. Не только Пабло, но их кто-то видел уже здесь, в душевой и когда он ее до комнаты нес - и что ему теперь, в каждую комнату заглядывать, по всему общежитию бегать. Да и потом, вот положа руку на сердце, он что, считает, что Док удивлена будет? Ему бы получше в голове держать, что она о нем знает - держать, что вся эта херня с тем, чтобы быть кем-то другим, таким, кто бы ей больше заходил, сразу была обречена, но тут из них из всех он, походу, самый тупой.
Джерри кивает сам себе, соглашаясь с этим, сутулится, опуская руки вдоль тела, глядит на малышку, которая, будто обезьянка, повиснув на шее у матери, таращится на него через плечо.
Уже не плачет, больше не плачет.
Все еще насторожена - но сейчас, в объятиях матери, которая неуклюже обнимает ее одной рукой, малость успокоенная этой болтовней о животных, больше не плачет, и Джерри лишний раз дернуться боится, чтобы ее не напугать снова.
- Ладно, - говорит тихо. - Завтра зайду. Может, надо чего?
Судя по виду рыжей, надо только одного - чтобы он уже свалил.
- Ладно, - опять говорит Джерри. - Не забудь про тайленол. Он поможет. И переоденься в сухое, тут у вас, похоже, что-то не так с котлом. Пока, маленькая мисс Шарлотта.
Детка моргает, похожая на совенка. Джерри прикладывает два пальца к виску, салютуя ей будто старшему по званию, и пятится к двери.
Ну и вечерок, думает, уже выходя из общежития и вместо того, чтобы отправиться проспаться, сворачивает к вышкам. Ну и вечерок, расслабился, называется.

Наверное, в итоге сказывается сразу все - и то, что он, чтобы окончательно протрезветь, полночи таскался по территории в мокром, и то, что сутки с лишним не спал, ну и полбутылки ему с непривычки хорошо по мозгам взъебали - но утром Джерри практически жалеет, что девка та вчера не умела как следует целиться. Ей-богу, чем такое - он бы лучше сдох: башка болит, тяжелая, мутная, в глаза будто песка насыпали, в горле першит. Хрен разберешь, не то похмелье, не то он в такую же дохлую тварь превращается.
На всякий случай, Джерри с утреца навещает Лену Мэй - ну, ту хером не напугаешь. Она придирчиво оглядывает его травмированное хозяйство, хмыкает - Джерри все думает, что если она засмеется, то он ей в зубы съездит и не посмотрит что они старые приятели - но инстинкт самосохранения у Лены Мэй развит как следует, потому что она морщит нос, цокает языком, потом машет рукой:
- Больше не суй хуй в мясорубку... Ты ничего не подхватил?
Джерри сначала не выкупает, о чем она спрашивает, дергает плечом и снова чихает.
- Нормально.
Лена Мэй возвращается к своей тарелке - время завтрака, она еще на положении пленника, но свою порцию уже получила: ее рассказ не противоречил реальному положению дел в Сент-Луисе, навыки охотника не будет лишними, впереди зима, и Джерри не сомневается, что вскоре она из подвала выйдет, может, даже и двух недель не просидит.
- Ну смотри, - говорит Лена Мэй равнодушно. - Пластырь, конечно, не наклеить, но шить я бы не рискнула. Погляди, может, как-то само... У вас тут что, медика нет?
Джерри, мрачно запаковываясь обратно в джинсы, неопределенно мычит, поглядывая на завтрак Лены. Обычно ему к утру жрать охота, но сегодня даже аппетита нет - чего на самом деле хочется, так это кофе, огромную кружку, чем горячее, тем лучше, даже если от кофе там будет только привкус горелых желудей. Мог бы - утопился бы в гребаном кофе.
- Эй, а она вообще жива? Ну, та, кто это сделал? - Лена Мэй кивает на его пах, когда он уже у двери.
Джерри предпочитает не отвечать, хлопает сраной дверью так, что слышно, наверно, и наверху.

В столовой уже посвободнее - с перепоя он встал поздно, потом еще торчал в душе, потом навещал Лену, словом, основная масса ребят уже рассосалась по позициям, а он, на правах раненой пташки, освобожден от части бытовых забот. Голова по-прежнему раскалывается, Джерри хромает мимо кастрюль со жратвой - хромает еще сильнее, ясное дело, теперь у него еще и спереди давит, прямо хоть лежи без движения - пристраивается к той, в коротой их варево, заменяющее кофе.
Наливает в кружку, неуклюже орудуя черпаком, пьет, не отходя - ну и таращится туда, за столы, где вроде как кухонные помещения.
И едва глазам своим верит - потому что он тут не единственный инвалид в столовой: рыжая туда же, как ни в чем не бывало.
- Эй, - говорит ей Джерри - ну больше ее спине. - Эй.
Может, она не слышит. Может, не хочет слышать - Джерри последнее как-то не сразу в голову приходит.
Он ловит взгляд какой-то другой бабы, занятой отмыванием разномастных кружек и чашек в огромной мойке, едкий пар от моющего средства в которой свербит в носу и заставляет Джерри чихать, и кивает на рыжую:
- Позови-ка мне ее.
Когда она - Аделаида, повторяет про себя Джерри, вот, блядь, имечко, Шарлотта, Аделаида, они что, в Новой Англии? - оказывается поближе, Джерри ей вежливо кивает.
- Зачем пришла? Рука не нужна? Вторую сломать?
Так, говорит он сам себе, охолони. Ты что на нее рычишь, это не ее вина, что ты нажрался, простыл и тебе хуево.
Это слегка, но помогает, Джерри сбавляет тон.
- Я же сказал, две недели свободна. Отлежись, если надо, проведи время с ребенком, она у тебя вообще шуганая, - Джерри разглядывает рыжую, пытаясь понять, что его вчера в ней зацепило, таращится ей на сиськи, потом ставит недопитый кофе на стол. - Хватит на сегодня. Эй, Скарлетт!
Клейтон, которая тут сегодня за главную, недовольно оборачивается.
- Чего?
Джерри тычет пальцем в сторону рыжей.
- У нее освобождение. По болезни. Идет.
Скарлетт теперь тоже таращится на Эдди, потом вздергивает бровь:
- Да мне ровно.
- Пошли, - Джерри тяжело смотрит на Ньютон. - Пошли, пошли.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Скарлетт, понятное дело, ровно - ей, вроде, даже не больно-то нравится торчать на кухне, хотя, как по Джерри, место отличное: тепло, пахнет вкусно, руку протяни и вот тебе кофе или сэндвич. Не то что на вышке зад морозить - и Джерри по армейской еще привычке умеет ценить комфорт даже в самых незначительных его проявлениях и моменты передышки, вроде вот как сейчас ему выпал. Что хочешь, то и делай - свободен на все сто: хочешь - отсыпайся, хочешь - ствол почисти, хочешь - дрочи хоть целый день, личное время, все дела.
Одно плохо: у Джерри с фантазией не очень, так что больше ему ничего особенно в голову не лезет, а эти варианты как-то и не варианты. Спать ему больше не хочется, и так башка раскалывается, а будет только хуже, это Джерри знает, пушку он по возвращении еще вчера почистил, дурак, прежде, чем надраться, ну а насчет последнего - ну понятно, только если совсем пожестче любишь, а Джерри не из таких ребят.
Док бы, конечно, придумала, чем им вместе заняться - может, вытащила бы его на прогулку, день-то не больно холодный, или читала бы ему вслух, или они бы потрепались малость о прошлом - Джерри, оказывается, и такого может не хватать, разговоров, типа, никогда бы он о себе не подумал. Но то Док - а сам по себе Джерри только по лагерю таскаться может и тех, кто делом занят, бесить.
Бесить кого-то сегодня у него настроения нет, так что пока рыжая мнется, он себе другое занятие придумывает - сперва хотел просто отвести ее в общежитие и свалить, но потом переобувается: обещал же вчера ее детке кота показать, ну вот, чем не дело.

Та сисястая баба так и заливается. Джерри разбирает сквозь смех что-то про лестницу, два и два складывает - косится на рыжую, на ее опухшую губу, синяк на подбородке, хмыкает, опуская голову, глядя под ноги, как будто невесть что там в грязи разглядеть собирается.
Значит, сказала, что с лестницы навернулась?
Ну, нормально. С каждым может случиться, говорит он себе, пытаясь игнорировать смех за спиной. Толкает дверь перед Эдди, пропуская ее вперед - не из вежливости, а чтобы поскорее свалить из столовой, чтобы поскорее смех этот перестать слышать. Так-то, конечно, он может эту бабу и заставить заткнуться - но Джерри еще от себя вчерашнего с души воротит, и вообще пока руки распускать не охота. Что она ему сделала? Посмеялась над ним? А ему с того что, убыло? Восстановит он еще свой попранный авторитет, но не прямо сейчас, когда у него все болит, вот просто, блядь, все - и ниже пояса, и выше.

Джерри опять косится на рыжую - ей, поди, тоже несладко.
К этой мысли фоном другая: а она ему что сделала?
Джерри поспешно это все дерьмо из головы выкидывает - ладно, все так, не больно у него с бабами ладится, но сейчас-то он без задней мысли, а реально, по делу. Ну и потом, она что, не рада лишнему выходному? Не хочет время провести с деткой или там подальше от кастрюль?
Он с запозданием и равнодушно пожимает плечами на ее "я сама дойду" - дойдет, само собой, куда денется.
- А ты что больше с ней в ту старую теплицу не ходишь? - спрашивает Джерри задумчиво, хромая прямиком к зданию ее общежития - кажется, ровно по тому же маршруту, что вчера они вечером проделали, пару раз остановившись по пути. Он даже сейчас головой крутит, как будто снова на Пабло наткнуться может - а сегодня Джерри не так чтобы готов на себя все поставить, будь у Пабло настрой на драку.
- Мы там разбитое окно заменили, там теперь теплее, - упрямо продолжает, как будто у них тут и правда настоящий разговор. - Дождь больше не заливает, опять качели можно сделать... У меня пока времени толком не было, ну, знаешь, то одно, то другое, но можно, как в прошлый раз. Ей понравилось. Устроишь ей выходной, она, поди, мать днем видит раз в месяц, скажешь, нет? Или в комнате твоей поторчим? Во что она играть любит? Кто за ней смотрит, когда ты на работе?
Когда он Шарлотту не видит, ему легко о ней забывается - ну то есть, Джерри помнит о факте, но всякие такие вот вопросы прежде его не волновали, он как-то думал, что рыжая все устроила, организовала... Он бы, может, и дальше так думал, если бы не вчера - если бы детка не ревела в комнате одна-одинешенька, стоя в кроватке, когда он мать ее притащил из душевых без сознания.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Ну, такой камень в свой огород даже полный кретин бы не пропустил, и Джерри это жалкое "не надо меня трогать, пожалуйста" выкупает, конечно, как не выкупить. Выкупает, сердито и шумно втягивает воздух сквозь зубы - ну он же ей объяснил. Еще вчера объяснил, и она сказала, мол, все поняла, а, походу, нихера не поняла, раз такое лепит... Но, в общем, это сейчас Джерри во вторую очередь занимает, а в первую, понятно, другое: детка.
Детка, которая сидит среди своих игрушек, но привязанная скрученным в жгут полотенцем к перекладине кроватки, ну чисто как животное, как коза или собака.
Джерри от такой картины сопеть еще громче начинает, поворачивается к рыжей, меряет ее тяжелым взглядом.
- Ты совсем ебану... Аргх! - он не договаривает - не при ребенке же - перешагивает через порог, так-то все на пороге мялся, комнатка у нее и правда небольшая, больше кладовку ему напоминает, не чета помещениям в том общежитии, где рейдеры живут, и Джерри, хоть и знает, что не будет такого, почти всерьез опасается сбить косяк или вроде того.
Зато не опасается рыжую задеть - наорать бы на нее, думает с тоской, но не при ребенке же - толкает плечом, входя в комнату, в три шага оказывается рядом с крохой, та задирает голову, по-прежнему удивленная какая-то, задумчивая, смотрит теперь уже на него, сидя на своей самодельной привязи.
Но не плачет - и не сказать, что сильно испугана, больше удивлена, и Джерри торопится, пока она не плачет, пока не испугалась снова.
Ничего она его не боится, хочет сказать, но забивает на это, опускается на корточки рядом - господи святый боже, еби пресвятую деву все христово воинство, как же больно-то, чтоб рыжей пусто было, и той девке из сарая тоже - тянет чертов узел на полотенце, хорошо так завязанный, на совесть прямо.
- Хэй, маленькая мисс, помнишь меня? - спрашивает между делом, пока подцепляет узел ногтями, развязывает. - Помнишь, о чем мы договаривались? Пойдем кота смотреть? Настоящего, пушистого, видала раньше котов?
Детка поднимает брови, на очень короткий момент напоминая ему свою мать - вообще-то, они не очень похожи, ну, Аделаида и Шарлотта, даже будь детка белой, но вот так - вот так да, и Джерри, подхватывая ее, освобожденную от полотенчатого плена на руки, прикусывает язык: не станет он орать.
Поворачивается, опять смотрит на Эдди.
- Ребенка нельзя так на привязи держать, ты вообще не соображаешь? - он старается говорить ровно, но, ей-богу, если бы не старался, прямо усилия не прикладывал бы, то наверняка бы ей врезал. - Кем, по твоему, она так вырастет? Нормальной, думаешь?
Детка упирается ему в плечо ладошками, от нее пахнет вот так, по-особенному, как от детей пахнет - ну, не цветочным лугом, конечно, но чем-то таким, отчего Джерри разом отбивает охоту продолжать на рыжую нападать. Он усаживает детку поудобнее, вот как вчера ее держал, поправляет сбившуюся одежку.
- Хочешь кота смотреть? А качели? Хочешь опять на качелях покачаться? - спрашивает у нее - и она таращится ему в лицо с этим своим видом задумчивым, потом нерешительно кивает, как будто до сих пор сомневается, не заплакать ли ей.
Что-то тихо и неразборчиво бормочет - потом поворачивается прямо у него на руках.
- Мама? - встревоженно так мяукает, чисто котенок.
- Ага, - тут же говорит Джерри самым своим ласковым тоном - он такой только для козы припасал и для Дока. - И мама тоже.
Идет к дверям.
- Давай, бери ее одежду, что там надо, на улице оденешь. Не трогаю я вас. Все равно тебе с твоей рукой пока нельзя ее таскать, а ей гулять надо, а не на привязи сидеть.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Рыжая стоит в дверях как стояла. У него на пути стоит, вот что, прямо у него на чертовом пути, и Джерри останавливается от нее, может, в паре шагов.
Слишком близко, тут же приходит ему на ум - и еще кое-что приходит, вчерашнее, и ему разом вроде как неуютно становится, что ли. Отступить хочется, отодвинуться - как будто это поможет так же и от вчерашнего отодвинуться.
Но отступать глупо, совсем глупо, так что Джерри давит этот неуместный порыв, думает насчет того, что она ему сказала.
Члены группы не вмешиваются в дела семей группы, все так, правила она знает, и он тоже правила знает - его другое удивляет, он другое никак не поймет.
Какого хрена она вчера правила не цитировала.

- Только если это не мешает другим членам группы, - говорит Джерри вместо ответа на ее слова об одежде.
Не хочет одевать ее на улице - пусть так, ее дело, плевать, если честно, Джерри на то, где она детку оденет, лишь бы одела, а самое главное - лишь бы больше не привязывала ее вот так, как животное.
- Члены группы не вмешиваются в дела семей группы, только если это не мешает другим членам группы, - повторяет снова, уже целиком.
Он не уверен, что прямо вот все правила знает - но это всплывает в памяти благодаря ее же подсказке, всплывает целиком.
Джерри дергает подбородком на отвязанное полотенце, змеей валяющееся на полу.
- А это мешает. Хочешь поспорить? - интересуется провокационно, так и держа детку на руках. Она прислушивается к разговору - вряд ли понимает хоть что-то, но пока и не сказать, что она обеспокоена или напугана. Скорее, заинтересована - Джерри надеется, что перспективой котов и всего этого прочего, но, может, хватило и того, что он ее от кроватки отвязал.

Надо бы ей манеж, думает. Манеж со всеми этими прикрученными к нему игрушками, чтобы она и выбраться из него не могла, и было ей там, чем себя занять - были же такие, яркие, красивые, со всякими кнопками, свистелками-перделками, рулем и прочей хераборой, на которую дети так падки.
Детка ерзает у него на руках, вцепляется крошечными пальчиками ему в ткань куртки, тянет - ну чисто котенок, силенок никаких. Джерри устраивает ее поудобнее, потом оглядывается, выбирая, куда бы детку пристроить - ну, выбор у него небогатый, во-первых, в комнату при всем желании много мебели не наставишь, тот же манеж с трудом влезет, прямо впритык к матрасу, а во-вторых, рыжая не вот имеет возможность рейдерам заказы на мебель делать.
Так-то, кто выезжает, понятно, себе чего только не привезли - и кресла, и шторы, и всякое-разное, получше до покрасивее, он и сам хватал барахла, чтоб Холли порадовать, уж не для себя старался, но сейчас так вокруг оглядывается, будто прикидывает, чего вот здесь не хватает, в этой комнате, чтобы ее обитательницам комфортнее жилось.
- Хорошо, - соглашается покладисто, понимая ее слова самым для себя удобным образом - так же, как вчера понимал ее молчание и это робкое "не ко мне". - Тут переодевай. Валяй, вперед. Ты говорила, у нее все есть - одежда на осень есть?
Джерри ссаживает смущенную этой заминкой детку на матрас у стены - в памяти колючкой Пабло, спящий на этом матрасе - преувеличенно любезно взмахивает рукой, предлагая рыжей подойти.
- Ну давай. А перед уходом окно открой - здесь проветрить бы, все же ребенок живет, ей свежий воздух нужен, солнце, сколько его сейчас ни есть, а ты ее на привязи держишь... Сказал же, не выходи сегодня на работу, могла бы с ней остаться, не пришлось бы привязывать - или ты так Скарлетт боишься?
Есть, конечно, еще один вариант - что она гордая такая, мол, ничего от него принимать не хочет, но вариант этот Джерри смешным кажется: вчера она ему отсосать была готова в душевой, куда любой сунуться мог, так что гордость здесь и не ночевала. В чем-то еще дело, может, в страхе - ну, насчет страха Джерри побольше знает, только не слишком врубается, чего она боится. Чего можно там, за стенами бояться - это ему понятно, а здесь, внутри, на заводе - совсем другое дело.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Если честно, Джерри даже интересно, что ему сказал бы Раст, припрись они к нему с рыжей выяснять, что к чему - велел бы отвалить от Эдди? Велел бы не занимать его впредь такой хуйней? Скорее, второе - нападение на Сент-Луис, даром, что удачное, оказалось вообще не таким хлебным, как рассчитывалось: те куда-то успели свалить вместе с нажитым и сохраненным добром, так что, по большому счету, группа Пирсона только патроны зря просрала. Джерри надеялся, они там жратвы поднимут, боеприпасов, рабочую силу - а на деле ничего хорошего, только зря топливо потратили, на один бульдозер сколько.
Уж наверняка у Раста об этом голова болит не меньше, чем у Джерри - и последнее, чего ему сейчас нужно, так это выяснять, какого хера у его сержанта крыша поехала. С другой стороны, рыжая тоже упоминает об этом так, без огонька - может, думает Джерри, она тоже не горит желанием дергать Пирсона.
может, вообще упомянула об этом так, в качестве предупреждения - чтобы Джерри себе там лишнего не думал?
Ну, Джерри лишнего не думает, стоит себе возле стеночки, подпирает, руки за спину заложил, ни дать ни взять - готов поступить в распоряжение, а сам следит за рыжей, которая не вот торопится, прямо медленно-медленно двигается, как заторможенная, как будто в первый раз в жизни ребенка одевает, Джерри аж приходится подавить в себе желание оттеснить ее и самому все сделать, благо, тут большого ума не надо.
Ну, заторможенная или нет, а злость в ее голосе Джерри слышит - злость он вообще хорошо распознает, лучше любой другой эмоции, и тут прямо весь подбирается в ответ на то, как она огрызается.
Значит, в медпункте часто бывает.
Намек жирнее некуда, даже Джерри мимо не пройти - он отводит глаза, разом чувствуя себя неуютно как-то, тяжело переступает с ноги на ногу, сглатывает, в небольшой ее комнатушке все это прямо еще слышнее как-то, как-то острее воспринимается, и Джерри на короткий миг почти видит себя ее глазами. Его аж передергивает, настолько ему не нравится то, что он видит - как будто посмотрел в зеркало, но увидел там не себя.
Джерри торопливо выкидывает это из головы - он не хотел, вообще не хотел ничего такого, а раз не хотел, то, вроде, и не считается, ведь так? - и, лишь бы чем-то себя занять, шагает к окну, полный благого намерения впустить в комнату немного свежего воздуха.
- Давай поторапливайся, - подгоняет ее, - ты пока возишься, ей уже спать пора будет. Она спит днем, нет? В такой духоте? Ну ладно, сейчас все сделаем...
Пальцем, думает, больше ее не тронет, ни за что в жизни, ей-богу, и так тошно, а она еще так неуклюже возится, одной-то рукой, он бы и то быстрее справился, так неуклюже, так медленно, что детка капризничать начинает.
Джерри оглядывается мельком, ковыряя ногтями зачем-то наклеенный на рамы скотч, дергает раму и скотч отходит с противным треском, оставляя после себя на рамах сероватые грязные полоски.
- Если ты еще хоть минуту лишнюю провозишься, я возьму ребенка и пойду к теплицам, - предупреждает, считая, что разгадал ее план - заебать его до смерти, чтоб он сам свалил. - А ты можешь идти куда хочешь. Обратно на кухню, в медпункт или к Пирсону. Раз не хочешь по-хорошему...
Джерри не договаривает - кажется, он ей это уже говорил. Вот вчера и говорил.
Захлопывает рот, только что зубами не лязгает, отворачивается, еще раз дергает раму, уже по-настоящему, выдергивая какие-то мелкие гвозди, держащие окно закрытым. Холодный уличный воздух сквозняком проходится по комнате, слегка остужая Джерри.
- Просто покачаешь ее на качелях, - повторяет он сквозь зубы. - С чем у тебя, блядь, проблема. Я не собираюсь ее за ворота вытаскивать. Не желаю ей зла, и тебе не желаю, в это так сложно поверить? Я же объяснил, вчера так вышло не нарочно, я не того хотел. А она вообще кроха, ребенок вообще, а ты ее одну оставляешь, к кровати привязываешь...

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

С коммуникацией - словечко не из его лексикона, но Джерри управляться с ним наловчился - у них беда. Да и вообще много с чем беда, что есть, то есть, так что он на ее "объяснил" не поворачивается, так и таращится в окно.
За окошком прямо хорошо - грязь подсохла, воздух такой свежий, какой вот только в преддверии зимы и бывает, Джерри помнит, как скучал по такой погоде за океаном, как радовался, когда отпуск попадал на конец осени и зиму.
Нет, конечно, сейчас зима ни хрена не радует, и сейчас, как, может, в давние времена, зима - испытание, настоящее испытание, если не повезло оказаться под крышей и за забором, с большим запасом еды и топлива, и не каждая община такую зимы переживает, голод или болезни запросто превратят кучку выживших в толпу мертвяков. Когда они впервые начали выезжать за пределы Коламбии - после прихода Пирсона - то достаточно натыкались на такие вот эвакуационные центры и города, которые пытались закрыться от болезни. Та, первая зима, видимо, самой лютой выдалась - люди были не готовы, не знали, чего ждать, выгнанные из своих домов дохлыми тварями, так что зиме, понятно, Джерри не радуется, нечему тут радоваться.
Зиме не радуется, а вот тому, что эту зиму они, скорее всего, тоже протянут - очень даже: рабочий день в разгаре, это Джерри отдыхает по причине травмы, так что ему из окна видно, как ребята делом заняты, теплицы подновляют, загоны для скота утепляют, как Клэнси ведет группу заводских на стрельбище. Ему прямо нравится, всерьез нравится то, что он видит - и он даже ненадолго забывает, из-за чего у него последний месяц настроение ни к черту, из-за чего он вообще тут торчит, в комнате рыжей.

Ну, пока суть да дело, Джерри слышит позади шебуршание, шаги, поворачивается - так и есть: она детку опять подхватила и на выход тащит, и года не прошло. Он прикрывает створки, так, чисто на проветривание оставляет, подсовывает под рамы пару выпусков комиксов, что он вчера вместе с рыжей из душевой принес, топает за ней.
В общежитии пусто, тихо, детка на него смотрит над материнским плечом, вцепившись в нее как обезьянка. Джерри идет на пару шагов позади, чисто служба охраны, подмигивает детке, и та наклоняет голову к плечу, потом прячется за матерью, снова выглядывает.
Играет, может?
Когда она снова выныривает, Джерри ей машет - ну вот как детям, поднимает руку и пару раз туда-сюда водит: вообще-то, детка в таком возрасте, что он и не слишком помнит, как с такими маленькими играть надо, помнит только, что у Сары до двух лет была любимая игрушка какой-то розовый конь с роскошной блондинистой гривой, волосы от которой буквально везде оказывались, даже в еде, а когда Джерри вернулся из тура в следующий раз, конь этот уже был сослан за ненадобностью в коробку с игрушками, которые Сара переросла, и безжалостно забыт. С чем играет Шарлотта, Джерри понятия не имеет - но, думает, может, если бы он ей нашел что-то такое же розовое и блондинистое одновременно, похожее на клубничное мороженое в сливках, ей бы понравилось? То есть, зомбиапокалипсис зомбиапокалипсисом, но ребенок есть ребенок, и игрушки ей все равно нужны.
Ну а Джерри что, Джерри вообще не жмет.

Детка застенчиво ему чуть улыбается, когда он ей снова подмигивает - они спускаются по лестнице и ей, наверное, кажется смешным то, как Джерри чуть ли не сползает со ступеньки на ступеньку, не сдерживая гримасы: все эти спуски и подъемы его точно с ума сведут, больше, думает, никаких лестниц следующую неделю.
На очередной ступени, наверное, у него лицо совсем перекашивает, потому что детка хихикает, дергается на руках у матери, вроде как его передразнивает - и Джерри опасается, как бы рыжая сейчас детку не выронила, со своей вывихнутой рукой-то.
- Хочешь, я ее понесу? Она же тяжелая уже, тебе нельзя сейчас тяжелое, иначе сустав так и будет вылетать, - предлагает Джерри, догоняя ее, приноравливаясь к ее шагам и стараясь идти ровнее. - Я донесу, нормально будет, она меня не боится - видишь? Вообще не боится.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Джерри только вздыхает на это "не хочу" - ох и заебала его рыжая вот этой херней, прямо все ей не так и не эдак, как Джерри ни повернись. Все не так , и он даже удивляется, как это он вчера вообще сподобился. Видимо, и правда надрался, иначе бы и не полез к рыжей: знает же, что он ей не по шерсти.
Знает, а вчера вроде как забыл... Не забыл, обрывает Джерри сам себя. Не забыл, а наоборот, его это прямо заводило. Подначивало.
Ну ладно, в хорошие парни он никогда не лез, но и это, вчерашнее, ему не по душе.
И рыжей он тоже не по душе, ни сегодняшний, ни вчерашний - да ну и похуй, думает Джерри. Он к ней в друзья не набивается, только вот не была бы она такой упрямой ослицей...
Но она именно такая, именно такая, и поэтому, должно быть, с ней и происходит разное дерьмо. Самое разное, и он, Джерри, тоже.

У него на куртке болтается шнурок от капюшона - ну болтается и болтается, Джерри, понятно, вообще плевать, как он выглядит, а вот детку латунная шайба интересует. Джерри ее взгляд перехватывает, оттягивает шнурок, еще сильнее его из проймы вытягивая, раскачивает шнурком и детка прямо оживляется, тянется за шайбой, ну и все, не то рыжая равновесие теряет, не то еще что - и вдруг ныряет вниз.
Джерри не иначе как чудом реагирует - ловит ее за ткань куртки на спине, крепко сжимая кулак, дергает назад, удерживая на ногах, но проблема-то в другом.
Может, и правда в руке - а он ей говорил. Не раз и не два, а, наверное, раз десять говорил ей, что ей надо руку поберечь, что нельзя тяжести поднимать, но она, походу, не послушает, даже скажи он ей, что впереди на ее пути верная смерть. Упрямая ослица.

Ну, короче, детку она роняет, вот что, и тут уж Джерри ничего не может сделать - не успевает. Рыжую успевает удержать, а детку нет - и та летит с материнских рук спиной вперед вниз по лестнице, испуганно вытаращив глаза.
- Блядь! - втягивает воздух Джерри, отталкивая рыжую к перилам на этой чертовой лестнице, бросается вниз мимо Эдди, перескакивая сразу через три ступеньки. Чуть не гробится сам - хромота никуда не делась, да и все остальное, но тут, благо, не лестница Санта-Скала, так что он в два прыжка на площадке оказывается, подхватывает громко плачущую - лишь бы ничего не сломала себе, но дети, они же не такие уж хрупкие, да ведь, они же что твои котята, крепче, чем кажутся на вид? - принимается ее утешать, укачивая, бормоча, что все хорошо, что не так уж и больно, что сейчас пройдет да где болит, наверняка сводя кроху с ума.
Садится прямо на ступеньки по-прежнему с деткой на руках - до смерти боится тоже ее уронить или еще чего-то подобного, у него все из рук вон уже месяц, все не так, все бесит, и только когда он с деткой возится, его попускает.

Он еще вчера заметил - но вчера ему не до того было, ему сначала проспаться надо было, подумать как следует, зато сейчас Джерри это прямо чувствует. Чувствует с той же ясностью, как будто у него что-то, в горле застрявшее, наконец-то проваливается глубже и перестает мешаться.
- Ты не справляешься, - говорит Джерри, устраивая Шарлотту поудобнее. - А пока рука не заживет, будешь еще хуже справляться. Я помогу. Я хочу помочь.
Правильнее, наверное, было бы сказать - мне нужно помочь. Док бы, наверное, ему на пальцах разложила, и про переносы, и про то, что он там пытается для себя избыть, но Джерри с терапией закончил и с рефлексией завязал.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Ну, это и правда из-за него - в смысле, рука и все такое. И держать она ребенка толком не может, и поперлась на улицу с деткой - из-за него же, и Джерри сердито сопит: не только же из-за него.
В смысле, вот если бы она сразу послушала, если бы поняла, что нужно руку не напрягать да дала бы ему детку понести, ничего бы такого и не случилось бы, уж Джерри бы с лестницы Чарли не навернул.
А она это как будто чувствует, как будто знает, что он к ней со всей душой - ну, дети, они же могут в такое? Понимают больше, чем взрослые, чувствуют, кто к ним с чем.
По крайней мере, Джерри в это верит, хочет верить - хочет думать, что то, что детка у него на руках вчера придремала, и то, что сейчас спокойно сидит, не вырывается, что-то да значит. Например, то, что, в отличие от своей матери, детка знает, что Джерри действительно помочь хочет. И может, а это же тоже важно - что он не только хочет помочь, но еще и может.

- Без меня ты никогда ничего не роняла? - спрашивает Джерри, не поворачиваясь, слушая ее шебуршение за спиной - какую-то нервную возню, черт разберет, чего она там, и то, как шуршит ее одежда, когда она садится рядом, совсем близко, деля с ним ступеньку.
И это Джерри почему-то радует. Ну, не в том смысле, что он сейчас хвостом завиляет, а по-другому.
Потому что ну можно же нормально. Потому что не совсем же он конченный, что с ним и рядом не постой.
Может, думает Джерри дальше, она тоже в это верит - что дети чувствуют, кто к ним как относится.
Потому что сидит она сейчас у него на руках как родная, вцепилась слабенькими пальчиками в эту чертову шайбу на шнурке, хнычет, носом шмыгает, пока он ее по голове гладит. Волосики у нее мягкие-мягкие - а странно, выглядят иначе, выглядят жесткими, непослушными, но когда Джерри гладит ее по голове, поправляя лямку комбинезона на маленьком плечике, то как будто котенка или щенка гладит.

- Не надо обратно, - говорит Джерри - почти просит. - Она в порядке, больше напугалась, чем пострадала, комбинезон мягкий, смягчил падение...
А комбинезон кто принес?
То-то же.
Джерри все гладит детку, потом перехватывает чертов шнурок, тянет, пока весь не вытягивает из капюшона, и отдает детке - так себе подарок, конечно, но ей в ее возрасте любая ерунда понравиться может, даже шайба на шнурке, тускло поблескивающая на свету.
- Как считаешь, - спрашивает Джерри у рыжей прежде, чем успевает себя оборвать, остановить - пока не сказать, что у них коммуникация удается или разговор хоть раз получился, что вообще хоть что-нибудь хоть раз получилось, и ему бы поменьше рот открывать, даже в ответ на ее колкости и обвинения, на которые она горазда (за собой-то Джерри, понятно, не больно замечает, что и сам ее уязвить не дурак), - она много запомнит? Много помнить будет, когда вырастет? Ты вот много помнишь?

Он вот практически ничего - мать немного совсем, и то, думает, больше придумал себе, что помнит, чем в самом деле запомнил, и, наверное, если его кто-то за ногу привязывал или там с лестницы ронял, он сейчас и не вспомнит, вот и думает, что ничего такого не было, а если это не так? Если было? Может, с ним поэтому что-то не так - из-за чего-то в детстве, может же такое быть? Часто же такое бывает, по телеку постоянно показывали сериалы про парней, которым в детстве мать вместо штанов юбки нацепляла, они выросли и принялись людей убивать, например, женщин, которые им мать напоминали, это же не случайно?
То есть, Джерри, понятно, не из таких - и не то что он там убивал кого-то, потому что тот ему мать напомнил, отца или двоюродного дядюшку, а все больше из-за того, что ему Сенат велел это делать и денег платили - но, все же, его это прямо из седла выкидывает, вот эта мысль, что он, может, не помнит чего-то такого, что его в итоге и определило, и его, и все, что с ним стало.
Что это вроде как вообще не от него зависит - и никогда не зависело.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Не знает, не помнит - вскакивает со ступенек, как будто ей нетерпится, а только что ведь говорила, что хочет назад вернуться.
Только что одно говорила, а сейчас прямо бегом готова бежать из общежития - и что, скажите на милость, произошло?
Джерри точно не врубается - вообще не врубается, что с ней, какого черта она бесится.
В смысле, какого черта она сейчас бесится - он ведет себя как паинька, все ей по шерсти, только что наизнанку не вывернулся, так ему хочется, чтоб она на него за вчерашнее, за руку эту свою чертову и за то, что он ее пуганул, поди, порядком, зла не держала.
Он же все сказал, как есть - и сказал, что не тронет ее больше, и вообще, черт его дери, старается. Старается - а она все равно ни в какую, как будто чем с ней лучше, тем на самом деле хуже.
- В чем дело? - спрашивает Джерри сердито - ну, ясное дело, он не понимает нихера, а когда не понимает, сразу злиться начинает, а у кого иначе-то. - То тебе не так, это тебе не так, какого хера...
Ну, злится - и детка это сразу будто понимает, а может, слышит в голосе, ладно, Джерри рычать мастак, и детка под его рукой сразу напрягается, он прямо чувствует, как она напрягается, от затылка до кончиков пальцев. Напрягается, перестает наматывать на крошечный палец шнурок, вскидывает на него глаза - и не то готова драпануть от него подальше, не то думает, не прикинуться ли мертвой, Джерри чуть не смех разбирает, когда он ей в лицо смотрит, но, понятно, смеяться ему быстро перестает хотеться.

Он заставляет себя заткнуться, успокаивающе хлопает Шарлотту по плечику.
- Нравится шнурок? Ну забирай себе, мне не жалко.
Вряд ли дело в шнурке, но шайба на краю в виде, ты подумай, колокольчика, и она вот с этой шайбой играет, мотает шнурком как маятником, завязывает плохо получающиеся узлы. Недоверчиво моргает пару раз, прячет шнурок в кулак - целиком не выходит, но Джерри щедро делает вид, что не замечает торчащей черной петли.
Снова смотрит на Эдди - Аделаиду, подумать только, да это пока произнесешь, уже забудешь, что сказать хотел. Она стоит ниже, зато теперь у них лица примерно на одном уровне, ему не нужно наклоняться там, чтобы ей в глаза заглянуть, не нужно ее заставлять голову поднять.
Он ее видит - ну в смысле, нормально видит, а не вот рыжие пряди, за которыми она лицо прячет.
Видит, но что-то это ему мало чем помогает, потому что лицо у нее...
Хотя ладно, вот сюрприз, она ему кажется сердитой.
Как будто все не по ней.

Ну сейчас-то что, думает Джерри, снова раздражаясь. Сейчас-то что - и что-то ему не помнится, чтоб она вчера такой сердитой казалась, а, если уж на то пошло, вчера у нее поводов злиться больше было.
Куда больше. Он собой не гордится - нечем там гордиться - вот и хочет как-то это все исправить, настолько, насколько можно, настолько, насколько он это понимает, а ей, походу, не то и не так.
- Ты не можешь со мной поговорить? - спрашивает Джерри - и вдруг ловит себя на мысли, что реально этого хочет.
В смысле, поговорить. Ну вот не просто там "передай то-то" или "иди туда-то", а как люди разговаривают. Нормально поговорить. Например, правда ли она ничего не помнит из детства. Правда ли считает, что привязывать ребенка к кровати правильно. Чего она боится - что детка убежит за периметр?
- Два слова мне сказать не можешь? Почему? Я же серьезно говорил, я помочь хочу. Тебе, ей. Вам обеим.
Не верит, думает Джерри. Тут только одна причина - она ему не верит, но он хочет, наверное, чтобы она это сама сказала.
Чтобы она, черт ее дери, сама ему сказала - поговорила с ним. Она же еще со вчера только угукает и поддакивает, "да, сэр", "хорошо", "я поняла", но это разве разговор.
Он сам так с Доком по первости себя держал - когда думал, что так ей быстро наскучит и она отвалит, так что Джерри на такой херне не проведешь. Они нормально тут сидят, а ему, когда он цель поймал, терпения не занимать - хоть до ночи тут просидит, поссать не отойдет.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Вот ведь упрямая баба, думает Джерри раз, наверное, в десятый и это только за сегодня.
Упрямая, упертая.
И еще кое-что понимает - ну вот что кроме злости на нее есть кое-что. Не восхищение, конечно, куда там, ничего подобного, а что-то вроде уважения, может, из-за того, что она умрет, походу, но не пяди ни уступит.
Джерри и сам из породы упрямцев, и если что забрал себе в голову, долго его по этой самой голове бить придется, чтобы лишнее вытрясти, и чего он не ждет, так вот этого же безоглядного упрямства в рыжей девке, которая в два раза его меньше, у которой из оружия револьвер без патронов, которым она вдобавок и пользоваться не умеет.
Значит, разговаривать она с ним не хочет.
Это Джерри понять может - он даже понимает, почему, не такой уж он дебил, и то, что она и сейчас, вместо того, чтобы сказать, что не верит или боится, говорит, что не хочет - как будто она может решать, может хотеть или не хотеть - вот это его и цепляет.

А отсосать хотела, хочет спросить он - но не спрашивает. В том числе, потому что и сам знает ответ. Это вчера можно было позволить себе не думать, проигнорировать то, что ни разу она до вчера на него не посмотрела ну вот так, как смотрят девчонки, когда примериваются, дать тебе или нет. Вчера можно было считать, что когда она его в душевые позвала - это все взаправду было.
И который раз он так ошибается? Док, теперь эта - может, хватит?
Ничему его жизнь не учит, думает Джерри сердито - а потом детка под его рукой вздрагивает, кашляет, сперва слегка так, вроде как удивленно, потом снова, уже сильнее, плечики под лямками комбинезона подпрыгивают, она упирается ему в грудь сжатым кулачком, чертов шнурок мотается.

Она все кашляет и кашляет, не унимается - надсадно так, сухо, не вот с мокротой, как бывает при простуде, не так, как кашляли заболевшие этим чертовым супергриппом три года назад, и Джерри больше инстинктивно, чем в самом деле понимая, в чем дело, несильно хлопает ее по спинке, но это вообще не помогает.
Детка кашляет - широко открыв рот, так, что виден розовый, будто у кошки, язык, белые крохотные зубы. Кашляет, с каким-то свистом втягивает воздух - и кашляет еще сильнее, цепляется за ткань куртки Джерри, тянет, ну как будто помочь просит, и кашляет-кашляет-кашляет, да еще так сухо, так... Словом, Джерри, не вот самый эмпатичный мужик в штате, и то почти может почувствовать эти болезненные спазмы в грудине, как будто детка ему свое состояние передать может.
Она разжимает кулак, чертов шнурок скользит по кобинезону, повисает на складке у коленки, затем падает на ступеньку - оказываясь в поле зрения Джерри, который все бестолково похлопывает детку по спине.
Что-то там не так с этим шнурком, но Джерри не до того - лицо у Детки меняет цвет, будто под цветным фильтром, из глаз слезы ручьем, зрачки закатились так, будто она собирается заглянуть себе в черепную коробку, а кашель все громче, все надсаднее.
Как будто она что-то выкашлять пытается, соображает Джерри.

Отцепляет деткины пальцы от своей куртки - прямо разжать приходится, так она держится, наверное, не соображая, что делает - перекидывает детку через колено, а она уже как тряпка, сипит уже, а не кашляет, все лицо в слезах и слюне, кудряшки свешиваются вниз.
Все ее тело сжимается как в судороге в еще одной безуспешной попытке вдохнуть - и Джерри бьет ее по спине, прямо между лопаток, ладонью. Детка маленькая, наверное, даже меньше, чем многие дети ее возраста - может, потому что в мать, а может, потому что растет без витаминов и всего прочего - и ладони Джерри с расставленными пальцами хватает, чтоб ей почти всю спинку накрыть, и звук от удара получается такой странный, как будто он бьет в полузаполненный песком барабан.
Детка вздрагивает, кудряшки подпрыгивают, Джерри ее перецепляет, чтоб она с его колена не съехала на ступеньки, и снова хлопает ее по спине, а потом еще раз, и она вдруг как-то вся дергается, выпрямляется, кашляет иначе - и по ступенькам подпрыгивает чертова шайба, так ее заинтересовавшая на шнурке.
Блестящая от слюны, маленькая совсем - Джерри бы, поди, и не заметил, а детка чуть не померла, и до сих пор кашляет, кашляет и плачет одновременно, и дышит, так дышит, как будто надеется впрок надышаться, крепко прижатая Джерри к груди, как будто и правда его ребенок.
Его ребенок, чуть было не умерший, но вот, живой - живой и дышащий.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

По его рукой, прижатая к нему - такая маленькая, такая хрупкая, как фарфоровая куколка - детка трепыхается, откашливаясь и вздрагивая. У нее мокрое от слез лицо, руки, она держится за куртку Джерри, а когда он прижимает ее еще ближе, ласково покачивая, чтобы успокоить, то мокрой щекой она прислоняется прямо к его подбородку.
Совсем как Сара - упадет или там расшибется, и сразу же прыгала к нему на руки, чтобы поплакать, а больше - чтобы он ее на руках подержал, даже когда уже подросла.
Он, конечно, понимает, что Чарли не Сара - не его дочь, но это понимание - оно Джерри равнодушным оставляет. Да, не его - но тогда, когда плачет ему в плечо, держась за куртку, то как будто и его.

- Тш, тш, хорошо все, - успокаивает Джерри малышку, поглаживая ее по вздрагивающей спинке, дергает плечом, когда рыжая прямо перед ним встает и тянется за ребенком.
Даже чуть разворачивается, так и оставаясь сидеть на ступеньках - так удобнее детку держать - как будто хочет оттеснить плечом рыжую.
Шнурок так и остается лежать у ботинка, свернувшийся как змея.
- Я не...
А что нет-то - он и дал. Дал детке этот шнурок, раз тот ей так понравился - откуда ему было знать, что шайба эта так легко соскочит, Джерри эту куртку два с лишним года таскает, никогда еще эта хрень со шнурка не соскакивала, и держалась крепко, иначе он ее давно бы потерял, и на тебе. А ведь это первое правило: смотри, чтоб у ребенка в руках ничего мелкого не было.
- Не ори, - шипит Джерри, когда детка дергается, выворачивается, продолжая к нему прижиматься и на мать через плечо поглядывая. Глазищи огромные, блестят от слез, губы дрожат. - Хватит ее пугать, успокойся, хорошо все. Она выплюнула эту херню, откашлялась, вот и все.
Вот и все - да не все: наверное, вот потому рыжая дочь и привязывает, и Джерри, который хочет опять об этом упомянуть, язык прикусывает - за ребенком нужно смотреть постоянно, вот что. Пока детка маленькая - постоянно.
- Что ты делать умеешь? - спрашивает, не отпуская малышку. - Ну там, не на кухне - еще что умеешь? Раньше чем занималась?
Он и не вникал никогда, это, вроде, Скарлетт и Дебра заводскими бабами занимались, сразу после захвата, но, может, ей и не обязательно на кухне торчать, может, найдется ей другое занятие или там она научится сможет, пока рука не заживет, чему-нибудь такому, что и детку сможет с собой брать. Вот как Лекси на складе, типа того - может, ей помощница пригодилась бы. если рыжая соображает хорошо, да и детям друг с другом веселее было бы.
Про автомастерскую Джерри думает, но мысль эту отбрасывает - а то детка у них через два месяца начнет браниться не хуже Дебры, да и не безопасно так. Еще лазарет есть - и в зиму там, скорее всего, будет тихо и спокойно, разве что кто-то насморк подхватит - но лазарет ему тоже по понятной причине не нравится, а склад да.
- Складскую работу знаешь? Приход-расход, картотека, учет, кто чего и сколько взял - учишься быстро?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Когда она визжать начинает, Джерри первое, что приходит в голову - совсем ненадолго, потому что тупо это - что ей не нравится складская работа, склад не нравится, или Лекси, или все вместе. Это в первый момент, и он еще хочет сказать, что склад это для примера, это то, что он вот сейчас на коленке буквально придумать смог, не обязательно ей именно на склад переходить, пусть сама скажет, куда хочет, ему же не жалко, вот совсем нет, и он встает, чтобы как-то ей это все сказать, и еще хначущую детку подольше подержать, пока ее мать ее же в своей этой истерике не задела...
Они близко друг к другу оказываются - ему даже кажется, он чует идущий от нее запах злости, настоящей звериной какой-то ярости, которая для Джерри пахнет смесью ванили и раскаленного под солнцем, разутюженного под гусеницами танков и колесами хамви песка, такое вот невероятное, невозможное, нереальное сочетание, отбрасывающее его туда, где быть ему вовсе не хочется.

А потом она его пинает - носок ее ботинка врезается ему пониже колена той самой ноги, на которую Джерри и так старается не наступить лишний раз, и пинок тут же отзывается в бедре, до самой поясницы, лишая Джерри устойчивости, еще и малышка на его руках, взбудораженная материнскими воплями, вертится, наверное, хочет слезть, хочет, чтобы он ее отпустил, дергается, крутится, толкает в плечо, за которое только что цеплялась.

Чтобы устоять на ногах и ребенка удержать, Джерри нелепо как-то взмахивает рукой, задевая растопыренными пальцами узкие полоски гипсокартона "под светлое дерево" на стене, тяжело плечом в этот самый гипсокартон врезается следом под его жалобный треск.
До смерти боится уронить детку - и с шумом втягивает воздух сквозь зубы от боли, когда она, эта боль, доходит до сознания.
Вонь пыльной лестничной коробки сменяет запахи ванили, песка и переработанного топлива, возвращая Джерри в здесь и сейчас оттуда, где он достаточно проблуждал несколько лет назад.
Возвращает резко, болезненно, одним махом, но так даже лучше.

Картинка у него складывается. Наконец-то по-настоящему, как будто сходятся два конца провода и лампочка загорается: она его ненавидит. Рыжая его ненавидит, и Джерри, оказывается, это от нее и нужно.
Однажды он прочел где-то - в какой-то брошюрке, которыми его пичкали на встречах групп реабилитации - что у вернувшихся частенько проблемы с чувством вины, какой-то такой рассинхрон между тем, что они делали, и тем, как это преподносилось в официальной риторике. Между тем, что они делали по версии Сената - и тем, чем на самом деле занимались за океаном. Вроде как цена, которую заплатили, потом, после возвращения, когда ты учился спать в тишине спокойных пригородов без шума садящихся и взлетающих транспортников, газующих хамви и разрывающихся снарядов, начинала казаться слишком большой - непреподъемной, и вот тогда ты действительно мог сойти с ума, просто не вывезти этого дисбаланса.

Это не про него, был уверен Джерри - никогда ему не хотелось проглотить пулю, никогда не хотелось покончить со всем, приставив пушку к подбородку, никогда он не лез в драку в баре, чтобы получить по морде и проглотить пинту собственной крови из разбитого носа, но сейчас, когда она пинает его по ноге, пинает с яростью, которой он от нее не ожидал, даже после вчерашнего не ожидал, потому что вчерашнее для него все как у тумане, Джерри старательно обходит эту слепую зону, отметив ее сигнальными вешками, эти ее ярость и ненависть что-то в нем задевают.

Что-то болезненное, но давно нарывшее, только и ждущее - и Джерри ссаживает кроху на ступени позади себя, туда, где только что сидел, а сам шагает на рыжую, опустив руки, даже кулаки не сжимая.
- Ну, давай. Еще раз, - требует - уж не просит, точно. - Еще раз. Давай!
Хочет его еще раз пнуть - пусть. Хочет в рожу дать - пусть. Орать на него хочет - пусть.
Док, наверное, в ужас пришла бы, но Джерри тоже кое-что в терапии смыслит. Кое-что смыслит в том, как иногда полезно вот это - чтоб все, чего ты боишься, чего стыдишься, о чем думать не хочешь, собралось во что-то реальное, конкретное, материальное, и чтобы ты в это "во что-то" мог кулак вмять, мог грызть, пинать, бить, кусать, если потребуется.
И никаких разговоров.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Ее плевок почти смешон - наверное, он должен быть взбешен этим, оскорблен, и Джерри ждет от себя какой-то реакции, но не находит ничего. Как будто ему насрать - наплевать, ха-ха, что она в него плюет. Плюет, пинает его - ну и что, думает Джерри. Что ему от этого.
Ему - ровным счетом ничего, что она ему сделает, причинит боль?
Ей придется как следует постараться для этого, она, поди, и не умеет - и разве что у нее с собой пушка, вот тогда, наверное, ему придется что-то сделать, но Джерри думает об этом как-то равнодушно, как будто это к нему и не относится. Ну пушка и пушка. Ну выстрелит она - если вообще сможет, сумеет и есть, чем.
Ему как-то и правда наплевать, что с ним будет - только пусть хоть что-то. Хоть что-то случится, потому что он уже совсем перестал себя живым чувствовать, перестал чувствовать себя настоящим.
Как будто не человек живой, а кукла из дерева - некстати вспоминается та детская сказка про деревянного мальчика, который хотел стать настоящим. Джерри не помнит, чем дело кончилось, удалось ли герою прийти к своей цели, да и в любом случае: они не в сказке.

И когда рыжая велит детке вернуться наверх, Джерри это настораживает: почему это?
Но он не возражает - может, думает, она правда хочет... Ну, что-нибудь сделать.
Опять орать - и не пугать при этом ребенка. Броситься на него - и чтобы детка не видела этого, не пострадала.
В общем, что-то такое, что при ребенке не сделаешь - ну да, он же примерно так вчера думал, когда шел за ней к душевым.
Чтобы, типа, не на глазах у ребенка.

Сейчас, понятно, речь не о трахе - она не для этого дочь отсылает.
Решила воспользоваться его предложением?
Говорит, что сейчас детку догонит, но даже шага следом не делает. Говорит, что видеть его больше не хочет - а сама стоит.
Решила, думает Джерри с чем-то вроде болезненного всплеска интереса: битым он бывал, ему другое интересно - как это сейчас будет. Как это - когда тебя бьют, а ты не отвечаешь.
Рыжая, наверное, больше об этом знает, но не спрашивать же прямо сейчас, каково это. Не самый удачный момент для того, чтобы делиться опытом.

- Только по яйцам не бей, - предупреждает настороженно Джерри, заставляя себя дышать ровно - боль в бедре становится ноющей, о такой можно и не думать, но о бедре он не говорит, чтобы совсем уж посмешищем себя не выставлять: сюда не бей, туда не бей и вообще. - Я тут все заблюю, отмывать потом придется.
Ну понятно, кому придется - ей же и придется, или другим, кто в этом общежитии живет. В общем, только проблем себе создаст - чужую блевотину отмывать то еще удовольствие, может, даже похуже, чем кровь.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Ему, может, кажется, но отвечает она как-то сипло, вроде как через силу.
Отвечает - и только.
Все сказала, типа, а что - Джерри даже толком и не помнит. Помнит только, что она ему раз сто сказала отвалить, но, может, от частоты, с которой он это от нее слышал, это уже вообще перестало впечатление производить. Ну отвали и отвали - и что теперь, в самом деле отвалить?
Ну и потом, он все еще не понимает, чего от нее ждать, зачем она детку отослала - Джерри слышит, как за его спиной детка ковыляет по лестнице, слышит, но не оглядывается, чтобы не пропустить момент, когда рыжая его ударит.
Не потому что он ей в обратку собирается прописать, как раз наоборот - думает, что от неожиданности может отреагировать, а вот этого ему и не хочется.

Но она ничего не делает. Не сжимает кулак, не поднимает руку. Наоборот, отходит - а то, ей-богу, они так близко стояли, будто целоваться собрались, и Джерри даже выдыхает, когда она отходит, так, видимо, был собран.
А потом она обходит его и начинает подниматься - просто подниматься себе по этой гребаной лестнице, как будто так и надо, как будто он не предложил ей только что того, чего никогда и никому не предлагал, чего и не позволил бы.
До Джерри все никак не дойдет - это что же, все? Вот это - и все?

Но она, видать, тоже молчать не умеет - и в словах ее столько правды, что у Джерри в глазах темнеет: вот ведь сука, все же ударила.
Выбрала, куда, туда и ударила - ему, думает Джерри тоскливо, и мечтать не приходится о таком вот уровне. Это не та война, которую он знает, с которйо он на "ты" - это вообще другой уровень, какой он только у баб и встречал.
Он резко, шумно оборачивается - детская ручка замирает, а Джерри хватает рыжую за рукав, чуть ли не рывком.
И тут же останавливается - и что? Что он ей скажет?
Что она ошибается?
Что не он жену проебал, а следом и Дока? И что сегодня не у него с самого утра чувство, что пропади он - завод как жил, так и будет жить, и о нем, может, никто и не вспомнит, разве что когда Раст очередную военную операцию мозговать будет, тогда припомнит, что был такой Кейтель и куда-то подевался.
Никому не сдался - три слова, а у Джерри чувство, как будто она в него три пули вогнала.

Он отпускает ее - разжимает медленно пальцы, даже сторонится неуклюже, вжимаясь плечом в стену, вроде как ей давая пройти, хотя не настолько уж лестница и узкая.
- Я здесь буду, - говорит. - Если что.
Если что - вдруг она решит, что именно он ей по жизни нужен за ребенком присматривать. Ну да.
Однако идти ему все еще некуда, во всем заводе дел никаких, так что Джерри и не торопится. К тому же, думает, если она решит снова детку за ногу привязать и на кухню вернуться - то пусть в курсе будет: хрена с два у нее выйдет
Садится обратно на эту чертову лестницу, морща лоб, потому что все травмы, полученные вчера, будто сговорившись, начинают хором о себе еще интенсивнее напоминать - ну а что, тут нормально. Сиди себе да сиди, отдыхай, подремать можно, если совсем скучно станет.

Между балясин следующего пролета на миг показывается детская нога в башмаке, затем лицо - глаза, почти круглые, как у матери, только черные, крохотный нос. Поймав взгляд Джерри, детка прячется обратно, но не так уж и быстро - интересно, что она будет помнить из детства? Какие воспоминания сохранит и кем вырастет. И вырастет ли вообще.
- Ей гулять надо. Много. А не на привязи сидеть.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+