-Хотя куда ей...она же не Карма Мун. - Денер кратко хмыкнул, вспоминая как совсем недавно ночевал с Кармой на крыше разрушенного временем здания в покинутом Карсон-сити. Их встречи за пределами Эдема были нечастыми, но каждый раз обжигающими.
С высоты шестого этажа им прекрасно были видны огни ночного Эдема и гладь озера Тахо, а звездное небо и Луна были единственными зрителями неуемной страсти, которой они предавались полночи. Потом до самого рассвета они  кутались в старое одеяло, согреваясь теплом друг друга и по-очереди дремали. Они больше молчали, чем о чем-то разговаривали, а когда Маркус пытался что-то сказать, Карма прижимала пальцем его губы, призывая к тишине и снова начинала приставать. Потом они готовили завтрак, смотрели на восход Солнца, потом возвращались в Эдем, чтобы заняться своими повседневными делами.
Ни Маркусу, ни Карме не хотелось, чтобы кто-то знал об их чувствах к друг другу. Это сложно было назвать отношениями и уж тем более любовью, просто обоюдная привязанность и определенный уровень доверия, когда можно позволить делать все что хочется и что им обоим приятно. Хотя ей было всего тридцать, ранения, скитания по Пустошам с бандами и жизнь в суровых условиях наложили на ее лицо и тело печать возраста. Но это ничуть не отражалось на темпераменте Мун, удовлетворить ее иногда было трудно.
С малолетками и шлюхами Маркус лишь развлекался, просто сбивал напряжение, он даже не запоминал их лиц и имен, воспринимая их тела как заслуженную награду. С Кармой Мун Денер ощущал некое родство душ, и секс с ней был удовольствием иного порядка. Иногда они просто лежали рядом, прикасаясь пальцами к застарелым шрамам и вспоминая откуда они взялись, иногда просто спали, прижимаясь друг к другу, иногда он лениво засаживал ей, иногда буквально насиловал и терзал ее щели, пытаясь угодить и подарить ей наслаждение. Рядом с этой женщиной Маркус всегда ощущал покой.
На людях, при остальных “церберах”, Карма ни взглядом, ни единой эмоцией не выдавала своего отношения к командиру, оставаясь в разговоре с ним сухой, дерзкой и острой как лезвие. И ничего в ней не выдавало ту ночную кошку, гибкую, похотливую и страстную, которая ублажала его и потом устало дремала на его плече.