Уже не в первый раз Сэм слышит это имя - преподобный Батлер, преподобный Роберт. В этом месте все говорят о нем, упоминают его имя - вне зависимости от того, о чем идет речь. И его имя упоминается если не с восхищением или страхом, то с уважением - так что Сэм понимает, что преподобный Батлер здесь пользуется авторитетом, может быть, даже главный.
Едва ли не против воли ему вспоминается Курт, вспоминается Норфолк-Вэст. Это неправильно, нельзя теперь всех встречных мерять по меркам Норфолк-Вэста, к тому же, не похоже, что в Бернсвилле голодают... Но по жителям аэропорта тоже не было похоже, будто они голодали - голод пришел позже, зимой, а вместе с голодом и все остальное, то, чем на самом деле была лотерея. Почти никто в Норфолк-Вэсте не знал, какое кошмарное решение придумал Курт, лишь горстка посвященных, но Сэм все равно смотрит на лица Дональда и Алексис и задается вопросом, о чем они могли умолчать.
Например, о том, что требует преподобный Батлер от своей паствы - а в том, что Бернсвилль его паства, Сэм уже не сомневается.
Он не особенно религиозен - не носит креста, не молится перед едой или перед сном, да и благодарит господа скорее по привычке, не вкладывая в это выражение никакого особенного смысла - и хотя он воспитывался в достаточно религиозной семье, не уверен, что выдержит экзамен на веру преподобного Батлера, если у того есть какой-то экзамен.

- С нетерпением буду ждать... И я очень благодарен за то, что меня так тепло приняли, - в последнем Сэм совершенно искренен - ему все равно, в каких  преподобный в отношениях с богом, но его трогает упоминание молитвы о его выздоровлении. Он чужой им всем, незнакомец, от которого неизвестно, чего ожидать - но к нему относятся как к другу, этим людям небезразлично, будет он жить или нет, небезразлично, страдает он от боли или нет, и они готовы тратить на него еду, лекарства, не спать ради него.
С его стороны просто неблагодарность подозревать худшее, искать малейшие признаки лжи или утаивания - но все эти размышления сейчас слишком сложны для Сэма: недолгий сон после укола не принес серьезного облегчения, он по-прежнему вымотан, мрачно ждет возвращения жуткой боли, крекеры в животе превратились в какой-то твердый кислый ком.
Молитва сейчас была бы кстати.
Он через силу улыбается Дональду на прощание и откидывается на подушку, надеясь, что ему удастся хоть немного поспать - или хотя бы дать поспать Алексис, которая готова продежурить возле него полночи.

- Знаете, я сейчас рад любому врачу, - мрачно шутит Сэм - это не в его характере, но день и в самом деле выдался просто кошмарным. - Любому, который умеет различать признаки сепсиса или внутреннего кровотечения до того, как придется резать.
Он качает головой - в словах Алексис ему чудится надежда, которую он боится не оправдать.
- Прошлой зимой я тоже принимал роды и могу сказать только одно: вам очень повезло с Дональдом. Если я смогу ему помочь, хоть в чем-то, это даст мне хотя бы немного отплатить за все, что вы, Бернсвилль для меня делает, но реальной практики у меня совсем немного: после курсов я почти четыре работал санитаром в психиатрической лечебнице, а не в больнице общего профиля, так что, боюсь, навыки у меня довольно специфические. Если нужно кому-то промыть желудок, сделать укол успокоительного или уговорить поесть... К тому же, мы с Мэйбл планировали добраться до дата-центра под Рочестером, женщина с орнитологической станции, на которой мы зимовали, рассказывала, что до того, как у нее сломалась рация, она ловила передачи оттуда - год назад они еще принимали выживших. В Бернсвилле нет передатчика? Вы не знаете, Рочестер еще цел? Нам хотелось бы дойти.
Мэйбл хотела остаться на станции - они ссорились из-за этого все те дни с тех пор, как ушли оттуда. Хотела остаться там, несмотря на то, что там почти не осталось еды и не было никакой возможности разбить огород, даже если бы у них были семена или опыт. Хотела остаться там, несмотря на те головы на палках и разрушенную общину всего лишь в трех днях пути, о которой Сэму редко когда удавалось забыть.
Она хотела остаться на станции - с тех пор, как пропала Линда - но не до того, и Сэм вовсе не уверен, что она захочет остаться в Бернсвилле.

В лице Алексис что-то мелькает и Сэму вдруг приходит в голову, что он был груб - его так приняли здесь, а он уже говорит о том, куда направится дальше.
- Кажется, я неисправимый оптимист, - он пытается свести свои слова к шутке, но вдруг выходит, как будто он уже не верит в то, что Мэйбл жива и им получится встретиться вновь. - Извините, это, наверное, звучит как бред - прошел целый год, за год может случиться все, что угодно.... Расскажите мне о преподобном Батлере, Алексис. Он здесь главный?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Сэм только кивает на слова Алексис о Рочестере - наверное, как и он, она не местная, а потому и не слышала название одного больших городов на юго-востоке Миннесоты. Они с Мэйбл тоже не знали об этом городе, если бы не Линда и ее рассказ - вот она-то была местной, знала, как добраться до Рочестера... У нее даже были карты - правда, на них отмечались прежде, еще в докомпьютерную эпоху, перелетные маршруты наблюдаемых пород птиц, но карта есть карта, и она нарисовала на них автомобильные дороги, соединяющие мелкие городки и города покрупнее, и это помогало Сэму ориентироваться в пути. Они с Мэйбл старались держаться вдали от крупных дорог, опасаясь мертвецов, которых всегда было больше рядом с местами прошлого скопления людей, а перекрытые шоссе создали немало пробок, иногда люди останавливались лагерем прямо на обочине, ожидая помощи и эвакуации, затем умирали и пополняли собой мертвую армию - так что идти прямо по шоссе было чревато опасностью, слишком большой для них двоих, но карта помогала не заблудиться, помогала хотя бы примерно ориентироваться на местности, а теперь она, должно быть, вместе с рюкзаком на дне ручья.

Ничего, Бернсвилль - явно городок, судя по этим домам, улицам и фонарям. Кто-то - может быть, преподобный Батлер или другие местные - сможет больше рассказать, ответить на его вопросы о Рочестере, зато Алексис с явным удовольствием принимается говорить о Батлере, и хотя уточняет, что он себя главным не называет, весь рассказ свидетельствует об обратном.
Он лидер - и лидер признанный, и это снова напоминает Сэму о Курте, который тоже был признанным лидером и которому люди были благодарны за пищу и безопасность.
Значит, Роберт Батлер основал эту общину.
- С радостью увижу, - соглашается Сэм, но после рассказа Алексис вопросов становится только больше, и он не оставляет их при себе - пока они разговаривают, ему легче отвлечься от боли, и Сэм опасается того, что вскоре придется замолкнуть и полностью отдаться нарастающему дискомфорту в ногах и спине. - Вы же не против, что я спрашиваю? Я не нарушаю какие-то правила тем, что задаю вопросы? Понимаете, с тех пор, как мы покинули лечебницу, мне почти не случалось ночевать в настоящих городских домах - иногда, конечно, мы натыкались на брошенные фермы, но от городов старались держаться как можно дальше из-за мертвых, а здесь все... Все как раньше, я имею в виду - сначала показалось, что это еще одна ферма, этот забор, поле, но потом автомобиль проехал дальше, и здесь настоящий город - улицы, дома. Это так странно, как будто нет никаких мертвецов, ничего не произошло и я всего лишь незадачливый турист, выловленный из ручья... Зачем Роберту Батлеру это место? Чем это было до апокалипсиса? Откуда, например, вы? Откуда лошади?
Сэм спрашивает - а сам думает, что это очень похоже на какой-то исторический роман: община, возникающая по желанию одного-единственного человека, явно обладающего средствами и возможностями, постепенно превратившаяся в город.
- Странно, что Бернсвилль назван не в честь преподобного Батлера, - пытается пошутить Сэм.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Ну конечно, лошади. Она же появилась у ручья верхом и прекрасно чувствовала себя в седле. Сэм мельком думает о Мэйбл, не давая этой мысли даже толком оформиться - ей бы, наверное, понравились лошади, ей нравились животные, должно быть, сказывалось прошлое на ферме.
Он слабо улыбается.
- С удовольствием. Я никогда не ездил на лошадях, представляете? До... всего у меня был мотоцикл, моя первая серьезная покупка после возвращения из армии, я хотел проехать по стране, пожить в разных штатах, и не только в крупных городах, а побывать в глубинке, посмотреть на особенности и различные уклады... Такой дневник мотоциклиста, только, конечно, не выезжая за пределы страны. Восточное побережье я объехал полностью, двинулся в центральные штаты, задержался в Иллинойсе, а затем началась эпидемия и пришлось осесть на одном месте...
Сэм умолкает, задумывается - они шутили с Мэйбл на эту тему, когда отправились в Небраску, шутили, что продолжают его "большое приключение". Потом, разумеется, стало не до шуток: в соседнем штате все обстояло не лучше, перестало казаться, что где-то все по другому, и перестало казаться, что если они проедут, пройдут дальше, то непременно найдут убежище, безопасное, нетронутое место.
Но Бернсвилль кажется именно таким, и то, что преподобный Роберт не приемлет насилия, отзывается в Сэме горячей поддержкой.

Не так уж надолго его хватило, думает он с чем-то вроде стыда и недовольства собой. Совсем ненадолго - он, наверное, из тех людей, которым просто не даются некоторые вещи. Например, выживание, или война всех против всех.
Те первые месяцы в Кейн-Каунти он продержался только благодаря Мэйбл, и дальше тоже - нужно было думать о ней, делать то, что требуется, и сейчас, пусть Сэму и стыдно за это, он воспринимает Бернсвилль как тихую, спокойную гавань, где наконец-то можно расслабиться. Где о нем заботится кто-то другой - пусть временно, из-за травм, но он сам может лежать на кровати и о нем позаботятся. Алексис, Дональд, даже те мужчины под командованием Антона Кирсанова, и преподобный Роберт.
Из Сэма никакой лидер, и он с радостью передаст бразды ответственности кому-то другому.
Жаль только, что Мэйбл сейчас нет рядом.

- Да, - кивает Сэм, - я слышал эту версию, о вакцинации. В лечебнице, где я работал санитаром, когда все началось, была проведена вакцинация, как, наверное, во всех государственных клиниках страны. Весь персонал, который еще держался, и пациенты - все получили прививку, и когда все началось, за одну ночь мы потеряли сразу пятерых.
Это была страшная ночь, на тот момент Сэм был искренне убежден, что пережил самый жуткий кошмар в своей жизни - знал бы он, что ждет его после. Знал бы о приходе в Кейн-Каунти тех людей, знал бы о Норфолк-Вэсте...
Мир изменился, непоправимо изменился и в худшую сторону, и больше всего на свете Сэм хочет поверить словам Алексис, которая говорит, что Бернсвилль остался таким же, каким был прежде.
Он, может, не верит в Бога - по крайней мере, явно не так горячо, как Алексис или преподобный Батлер, но если это правда, если Бернсвилль не изменился вслед за миром, то готов уверовать - в бога ли, в преподобного Роберта или во что-то другое.
И в укол морфия.

- Вам очень повезло, что ваши мертвые не возвращаются, - прямо говорит Сэм - потому что это пугает его до сих пор. - Я не вирусолог, но это странно, не правда ли? Довольно сомнительно. Вакцина должна была помочь нам выработать антитела, причем действовать временно, всего лишь год, а через год следовало сделать новый укол, если бы вирус еще свирепствовал, а вместо этого... Вместо этого случилось совсем другое. Хотел бы я поговорить с кем-то, кто занимался вакцинами профессионально, узнать, что они думают по этому поводу, узнать, может ли быть другая вакцина, от этого, нового варианта. То, что отменит действие той, первой. Впрочем, что в самом деле иронично - вакцина сработала, кажется. Люди перестали умирать от вируса.
Сэм механически чешет плечо, куда три года назад получил укол.
- Я привит. Наверное, вам нужно это знать, - говорит он, а затем понимает: они знают. Поэтому здесь и дежурство, поэтому его не оставляют без присмотра. Эта мысль ему не претит, даже наоборот, вызывает облегчение.
- Хорошо, что вы здесь и присматриваете за мной. Если что-то случится, я не хотел бы причинить кому-то здесь вред. Особенно вам, Алексис, ведь вы были так добры.
Так приветлива, так добра - Сэм не может не думать о том, что она рискует.
Что рисковала еще там, возле ручья, когда пришла ему на помощь.

- Да, спасибо. Укол, я хотел бы. Нужно выяснить мою дозировку, чтобы рассчитывать, исходя из нее... У вас дозировочный шприц, сиридж-драйвер? Дональд оттитровал дозу? - Сэм спрашивает, затем мотает головой, тащит подушку повыше, но сесть у него все равно не выходит, слишком болезненно опираться на ноги. - Простите, что спрашиваю вас, вы-то вовсе не обязаны знать эти детали. Но буду очень благодарен за укол. Уверен, если лошадям подходит, подойдет и мне.
Он снова пытается шутить - ловит себя на этом и удивляется: ситуация, все, что с ним случилось, вовсе не располагает к шуткам. Должно быть, нервная реакция.
- И я все же беспокоюсь. Может быть, меня стоит привязать?
Если доза рассчитана неправильно, если организм, измученный нехваткой пищи, усталостью и нервным напряжением, сдаст, Сэм запросто может умереть прямо во сне, откажет сердце, и тогда он встанет, встанет даже на переломанных ногах. Встанет и убьет кого-нибудь - например, Алексис.
- Поверьте, нам обоим будет спокойнее, намного спокойнее. Хотя бы привязать, чтобы я не смог быстро подняться и причинить кому-нибудь вреда.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+