Третий район и в обычное-то время напоминал поле боя двух бомжей, не поделивших последнюю изодранную кошку на районе, а уж после Судной ночи так и подавно превратился в место, по которому, будто катком, проехались ребята из "Безумного Макса". Был когда-то такой фильм, очень уж нравился ее мужу. Вместе с ним она пересмотрела его раз пятнадцать, наверное, впрочем, ни одного - до конца. Засыпала на середине, но вот отдельные кадры в памяти остались. И они очень уж походили на то, что она видела сейчас вокруг себя - одичавшие люди, громящие все без разбора и друг друга. То ли от скуки, то ли от переизбытка адреналина, будто мало было смерти за пределами города. Будто недостаточно еще погибло от вируса и тех, кто восстал из мертвых. В целом, зомби она видела только по телевизору и не то, чтобы была так уж уверена на все сто процентов, что они и правда существовали, но проверять не стремилась. Потому что всяких там "Зловещих мертвецов", благодаря супругу, тоже насмотрелась. И знала, что ничего хорошего ждать от них не приходилось.
В Третьем она, в общем-то, бывать старалась как можно реже. Хотя, казалось бы, обстановка должна была быть по кайфу, учитывая, какой контингент всю жизнь окружал ее и с кем она, по большей части, имела дело. Но дело, в общем-то, именно в том и было - насмотрелась уже, отбыла свое среди воров, убийц и наркоторговцев. Хватит с нее. Но с нее было не хватит. Во всяком случае, пока она не вернет себе сына. А вернуть его у нее самой не получалось - неблагонадежный, понимаешь ли, элемент. Кто отдаст сына в руки бывшей наркоманке? Только псих какой-нибудь, а в Третьем психов было хоть отбавляй, вот она и надеялась, что хоть один да ей поможет. Встретилась же она, в конце концов, с Иваном - возможно, последним представителем русской мафии на диком западе, с которым пересекалась еще в той, прошлой жизни, и он даже пообещал разузнать, что да как. Кому можно приплатить, кого чем подмазать, ну или, на крайний случай, как можно выкрасть пацана. С ним-то у нее сегодня и была назначена встреча, но ожидание затянулось. То ли Иван наебал ее по старой памяти, то ли перо словил где в подворотне - Кари могла лишь предполагать. И предполагала, в основном, последнее, ведь, с ее точки зрения, смерть была единственной достаточно уважительной причиной, чтобы так себя вести.
- Еще кофе? - и без того паршивый кофе от скрипучего недовольства в голосе официантки испортился, будто бы еще больше, хотя казалось, что дальше некуда, но нет предела совершенству, как известно.
- Нет, лучше счет, - допивать кислятину, в сравнении с которой даже растворимая бурда, на которую она раньше бы и не взглянула, женщина, конечно, не собиралась, так что, отставив кружку подальше от себя, Кари положила на столешницу пару смятых купюр и встала с места, на котором просидела последний час.
Что случилось с Иваном - вопрос был, конечно, интересный. Неужели он не пережил эту Ночь? Если так, то плохи были ее дела. Его, впрочем, тоже, но ему хотя бы уже было похер. А вот у нее перед глазами до сих пор, будто кадры из диафильма, стояло лицо сына за забором, который смотрел на нее и, словно бы не узнавал. Ком в горле заставил Кари закашляться, выходя из забегаловки. Осмотревшись по сторонам, она прошла за угол, переступая через стекла витрин, которые еще не успели прибрать, облокотилась на кирпичную стену и, похлопав себя по карману кожаной куртки, выудила из него полупустую пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, она подожгла кончик тонкой самокрутки, и затянулась. К курению без фильтра пришлось привыкать, но было в этом что-то такое, что привлекало. Присесть, оторвать кусок прозрачной практически бумаги, насыпать на нее табаку, облизнуть, скрутить... почти что, блять, медитация. Успокаивало, насколько вообще можно было быть спокойным в нынешней ситуации. Кари казалось, что нельзя, но выбора особо не было. Истеричных шизофреничек в современном мире любили еще меньше, чем в том, старом. Как и незнакомцев, что подходили к тебе в Третьем районе в подворотне, они всем тоже не очень нравились.
- Какие-то проблемы? - произнесла Кари, подозрительно поглядывая на молодую темноволосую женщину, что смотрела прямо на нее и, кажется, собиралась что-то сказать.