Она должна что-то придумать. Что-то придумать, чтобы защитить себя, и, что важнее, Шарлотту.
После того, что произошло там, за забором, эта мысль преследовала ее неотрывно, стучала в висок с каждым ударом сердца, жила в кончиках пальцев. Сначала она думала украсть нож с кухни, но здравый смысл подсказывать - что она сделать-то сможет, с ножом? При ее весе и силах, нужно сильно постараться, чтобы удар оказался хоть сколько-то толковым. Ей нужно что-то придумать, нужно…

Нужно сбежать. Нужно убраться отсюда. Престон может утверждать что угодно - но Эдди-то знает правду, она знает, что Шарлотта не могла оказаться за забором сама по себе. Ей кто-то помог, а потом этот кто-то очень удачно оказался в нужном месте и в нужное время - лишь бы над ней поиздеваться.

Ему это, разумеется, удалось. Таким как он всегда удаются подобные вещи, они ведь… ну… в этом их суть. Они гадкие и злобные, и знают, как делать больно другим - тем, кто не может дать отпор. Ей нужно убраться отсюда, уйти подальше, но в голове нет ни единой мысли о том, как это можно провернуть. Дэнни говорил ей, что для воплощения любой идеи, нужно составить план.

Уйти.

Это кажется вполне выполнимым - ну, наверное; каждый пункт по отдельности не выглядит совсем уж чем-то невероятным. И все же, на первом же она спотыкается. Если бы Эдди подошел нож - ничего сложного, на кухне их хватает и никто за ними не следит. Но ей нужен пистолет. Или револьвер. Или ружье. Она плохо себе представляет, чем они отличаются, ну, кроме внешнего вида, но что-то из этого было бы неплохо раздобыть.

Как ни странно, но револьвер приходит к ней сам. Бухой и гадкий, и наваливается так, что дышать сложно, будто мало его руки на шее, тяжелый очень, и даже не спрашивает - а если бы спросил, какой толк? Ей все одно, не хватит смелости его послать. Хорошо хоть Шарлотта спит, и хорошо, что хватает его ненадолго - пара фрикций, и он уже засыпает. Надо разбудить его, надо выгнать его, но потом Эдди понимает.
У него за поясом - револьвер. Она достает его, почти неслышно, и судорожно думает, где бы спрятать.

Может, под матрасом в детской кроватке? Это кажется ей хорошим местом; сам матрас надежно закреплен, Шарлотта туда не залезет, а никто посторонний и не подумает, что там может лежать нечто подобное.

Подпись автора

Она опускается у стены в изголовье колыбели, обняв свои ноги - Шарлотта сопит совсем рядом, и этот звук умиротворяет. Шарлотта с ней, с ее малышкой не случилось ничего страшного. В те несколько мгновений, что Эдди предполагала, будто девочка может оказаться частью ее снов, там, во дворе у столовой, внутри нее образовалась жуткая, невероятная пустота. А теперь - достаточно руку протянуть, и можно потрогать ее горячую ладошку или коснуться пушистых кудряшек, и иллюзия исчезнет.

От мысли, что она могла потерять свою девочку, Эдди погано - но еще поганей ей от мысли, которая назойливо где-то на краю сознания обитает.

Она не справляется. Эдди просто не может вывезти это все. Она ошиблась всего один раз, всего один раз позволила себе побыть слабой, и чем это едва не закончилось? Она мало спит, еще меньше ест, она пашет - делает все, что должна, и что ей говорят делать всякие, а потом часами лежит на матрасе, пытаясь найти позу поудобнее, чтобы спина ныть перестала. Это не оправдывает её, это все делает её плохой матерью, негодной матерью, это все превращает её в пустое место, но… пальцы впиваются в кожу бедра, щиплют, выворачивают - как можно больнее, специально. Будь что-нибудь острое под рукой, вспомнила бы, как подростком была, но острого не было, так что она зажимает кожу рядом.

Эдди просто не видела выхода. Она чертовски устала, и сейчас, погружаясь в вязкий, неловкий полусон, понять пытается - а плакала ли она хоть раз за этот год? Глаза все время сухие, будто песком в них насыпано, и нет, понимает Эдди - не плакала. Как-то не до того было. Смотрит на тело на ее матрасе, смотрит на светлеющую в темноте задницу - тоскливо становится, хоть вой. В комнате пахнет алкоголем, открыть бы окно, проветрить - но холодно же будет. Надо сначала его выгнать, но идея будить пьяное тело ей совсем-совсем не нравится. Пьяные - они агрессивные, она это еще по старой жизни знает, по жизни горничной. Все эти их правила - ерунда, все эти их правила - не работают. Взять хотя бы седьмое. Ну скажешь ты “нет”, и вроде как в своем праве, все шито-крыто. А он возьмет и прикажет что-нибудь такое делать, чтобы долго и тяжело. И вроде как тоже в своем праве - а ты долго протянешь? Пару дней без сна, пару недель - на грани с истощением, и что с тобой будет? Лучше уж пусть спустят разок-другой. Если лежать да терпеть просто, им быстро надоедает, но вроде как взятки с тебя гладки становятся. Мужчины - мстительные больные ублюдки, почти все из них, и абсолютно каждый из Медведей, убеждена она. Дэнни был не таким, Дэнни бы ее защитил, Дэнни бы о ней позаботился - только где тот Дэнни? Внезапный прилив злости заставляет ее почувствовать злость; надо же, какая дура! Да только Дэнни обещал в тот день, что он позаботится обо всем, пока она позаботится о Шарлотте.

И обманул ее. И умер. А она осталась одна и теперь сидит на полу, пока какой-то ублюдок лежит на ее матрасе с полуголым задом, после того, как попытался засадить ей насухую. Она вспоминает про револьвер. Может, стоит достать его сейчас обратно и снести этому ублюдку полголовы? А потом сказать, что он хотел ее изнасиловать. Она приподнимается, склоняется над колыбелью, достает оружие, прислоняет дуло к его затылку, нажимает на спусковой крючок…

Ничего не происходит. Он всхрапывает, чуть громче, чем до этого, она вздрагивает и вновь выныривает из дремы. Вовремя - мудила Кейтель вваливается в комнату так, будто имеет на это право. Сейчас он не утруждает себя даже стуком в дверь. Эдди с трудом дается подняться, и она не сразу соображает, что на ней трусы да майка, что у нее вместо лифа для сна. Нервно дергается на мгновение, пытаясь прикрыться, а потом злится, уже на себя - это он к ней приперся, да и чего он там не видел? Она бы подумала, что в его голосе ревность, не будь у него бабы - но баба есть, а эмоция его смущающая, дурацкая. 

-А вас это как касается, сэр? - в этом растянутом, сонном еще “сэр” куда отчетливей звучит “пидор”. - Не твое дело, чем я занималась. - а это когда она понимает, на что он намекает, в голос уже, с визгливой ноткой в конце. Она тут пашет в две смены, пашет с утра и до ночи, а если кому что нужно - и по ночам тоже, потому что у них есть их тупые правила, а он смеет ее упрекать!
-Вали отсюда. Я твою рожу видеть больше не хочу. - тело на кровати пытается шевелиться, очевидно, потревоженное ее голосом, а вот Шарлотта даже не шевелится.

Двадцать первое правило, кажется, не в прок.

Отредактировано Eddie Newton (2021-06-10 23:08:54)

Подпись автора

Ему здесь делать нечего, упрямо, угрюмо повторяет себе Эдди. Ему здесь не место. Это - ее комната, ее дочь и ее ебырь, она разберется со всем безо всяких ублюдков. Ему здесь делать нечего, эта мысль барабанной дробью вторит в мозгу, е-му-здесь-де-лать-не-че-го-не-че-го-не-че-го. Внезапно, но когда злоба не просто внутри кипит, разъедая все до боли, - это приятно.  Она течет к кончикам пальцев, проникает под кожу, горячим разливается от пальцев ног и до самой макушки вдоль позвоночника. Такая злоба, свободная - она позволяет почувствовать себя лучше, она делает тебя сильнее, от нее дыхание спирает ненадолго, но потом воздух наоборот - заполняет легкие, распирает изнутри, подбородок вверх слегка, плечи расправить…

Он не смеет ее ни в чем упрекать. Он не имеет права на это. Он - ублюдок и убийца, и шастает сюда, только чтобы поиздеваться над ней. Может он, конечно, наивный придурок, и вообще не понимает ничего, происходящего здесь, но в это ей верится значительно меньше, чем в то, что он дрянь и подонок.

Но ему здесь делать нечего. Она уже велела ему убираться - и в этот раз тоже велит.

-Замок поменяю. - огрызаться - одновременно и страшно, и весело, и губы горят от того, как злость заполняет ее все сильнее и сильнее. Хочет было дальше пойти, хочет в него пальцем тыкнуть, подлететь с руганью, какую он заслуживает, да только…

Да только Пабло просыпается. Взгляд у него - злющий, колючий, и от этого взгляда вся злая радость будто отступает волной, обнажая опустошенный пляж. Взгляд у него - напоминает, что вернуться он может, всегда как захочет, и припомнить ей, ведь узнает он, что Джерри сюда заявляется только ради того, чтобы поиздеваться, так припомнит ведь.

Но потом все выходит из-под контроля. Пабло не просто встает - он встает, уцепившись за кроватку, так, что ее содержимое, включая Шарлотту и плюшевых медвежат, съезжает к краю и не падает только из-за ограждения; девочка просыпается, но пока не понимает, начинать ли ей визжать, или стоит еще погодить…

А вот Эдди думает не только о малышке, но и о револьвере. Хочет броситься, оттолкнуть Пабло подальше, да только Джерри оказывается сноровистей. Когда они обе перемещаются ко входу (на стене сбоку от кроватки теперь есть брызки крови из носа Пабло, но это она утром отмоет), Эдди бросается к ней обратно и глладит по голове Шарлотту:
-Тише, тише, малышка, ничего страшного, сейчас дяди уйдут, и мы ляжем спать, не плачь, не надо плакать… - на самом деле, цель у нее сейчас другая. Найти, где теперь этот чертов револьвер. В мешанине из одеяльца, сидящей (и пытающейся встать так, чтобы ее взяли на ручки) девочки и игрушек это оказывается сделать не так-то просто. Она выпрямляется и разворачивается, как только слышит стук двери - сердце бешено заходится от страха.

Что будет, если у нее найдут оружие? Эдди помнит, что в первые дни, заняв лагерь, Медведи обыскивали все здесь, очевидно опасаясь, что “новоприбывшие” могут использовать его для мести. Но что сейчас? Она уже год в лагере, она уже год вроде как медведь - ей можно иметь свое оружие? А если они поймут, что она украла его у Пабло? Эдди подхватывает Шарлотту на руки, наконец, но использует это только для того, чтобы еще раз оглядеть кроватку. Где же он, где же…

-Не твое дело. Я уже сказала, что не хочу, чтобы ты сюда приходил. - возвращаться к “сэру” после “рожи” ей кажется каким-то совсем уж глупым. Опускается на корточки, все еще с малышкой на руках, и вроде как рейки проверяет.

Отредактировано Eddie Newton (2021-06-11 15:22:08)

Подпись автора

Лживая, трусливая, подлая падаль - вот кто он. Жалкая, жалкая падаль, которая только и может, что выебываться на таких, как она. И стрелять в безоружных, вот. В стоящих на коленях. Эдди не помнит, видела ли его во время боя - но не удивилась бы, узнай, что он никак в нем не участвовал. А вот во время казни - видела. И запомнила. И он теперь будет рассказывать ей про то, что думать или не думать! Он не должен быть здесь. Он не должен лезть в ее трусы. Пусть Пабло и трахает ее против воли - будто Джерри не знает, что именно так все здесь и происходит! Он и его дружок могут сколько угодно ссылаться на правила и лгать про какую-то там безопасность (впрочем, к их чести, они этого и не делают вовсе), но - факт остаётся фактом. Если ты слаба, вариантов не так много: лежать под такими уродами, пахать сутками, отдавая свой паёк особо глумливым или найти одного - да только, твердит себе Энни, этот один будет хуже стада, и хер ты куда от него денешься. И защиты тебе - не будет, потому что «в дела семьи никто не лезет», вот. Изнасиииилование у них запрещено, да как же!
-Ты всегда лезешь к посторонним, когда кто-то занимается сексом без тебя, или - она хочет произнести «к Пабло», но осекается в последний момент - тут особые чувства? - губы невольно растягиваются в ухмылке, и болячка, только-только ставшая заживать после того хука Пабло у ворот, вновь треснула, отдаваясь во рту железом. Эдди сначала кажется, что боль - она от того, как долго ей улыбаться не приходилось, но нет.
Игнорирует его будто бы - но чувствует, кожей чувствует буквально. Он нарушает границы, он не просто подходит слишком близко, но и зачем-то опускается на корточки.

Достать револьвер. Достаточно одного выстрела - и он труп. Это очень просто. Достать его, навести, взвести курок, нажать на спусковой крючок. Эдди никогда не видела, как такое делают в реальной жизни, но сотни раз видела в кино и сериалах - сколько их она смотрела, возвращаясь в свою квартиру после работы? День за днём, семь лет. Отработать, заехать в магазин, поехать домой, разогреть в микроволновке ужин из полуфабрикатов. Эдди сама не знала, почему почти никогда не готовила для себя, только для нанимателей - может, считала, что не заслужила. И вот после того, как микроволновка пикнула - ставишь лоток с едой на поднос и садишься перед телевизором. Наверное, она сможет сделать это в настоящей жизни, это будет легко, как в третьем сезоне «Почему женщины убивают».

Рука наконец-то натыкается на что-то холодное и твёрдое. Вот он, револьвер, лежит в кроватке, вылетел из-под съехавшего матрасика, но все ещё накрыт одеялом.

Вместо того, чтобы схватить его, Эдди отводит руку. Его речь… его слова будто вовсе смысла не имеют. За одну только мысль о том, что он может заменить Шарлотте отца, по телу пробегает дрожь, верхняя губа дергается, морщина между бровей - видел бы он ее лицо, решил бы, что ее чуть не вырвало.
-Мне плевать. Я не боюсь и не выебываюсь. - она хочет продолжить, стряхивает его руку, истерично почти - так, что чуть равновесие не теряет, едва не заваливается с корточек на бедро, Шарлотту приходится перехватить удобнее. Хочет продолжить, что ей не страшно, ей брезгливо, ей противно - тут бы ложь смешалась с правдой - но осекается. Челюсти сжимает, до боли в зубах.
На календаре - октябрь. А ей надо убраться в декабре, может ближе к новому году - два месяца, это максимум, который у неё есть; и если у самой Эдди тёплая куртка есть, куртка Дэнни, конечно, то у Шарлотты - нет. Собака порвала плотную синтепоновую курточку, что была у девочки, ту, под которую Эдди планировала зимой Шарлотту обряжать в тёплый свитерок. Все равно на улице они бывали нечасто; но теперь им предстоит пройти много километров морозной ночью - это совсем не то, что короткие переходы между зданиями, что они совершают обычно.
-Зимний комбинезон и патроны двадцать восьмого калибра. - это в сериалах у револьверов такой был, но она не знает, похож ли украденный на тот, что сейчас спрятан подле мягких игрушек. Да и какая разница? Патроны и выменять можно - только вот на лице его написано, что он будто ослышался. Ещё одна ухмылка: - Так и знала. Вали со своей щедростью. Я сама достану все, что ей надо. - сердце заходится барабаном. Будет ли это выглядеть как издевка, или поймёт?

Подпись автора

Каждое его слово - лживо, от начала и до конца; а, значит, ей достаточно сказать, что она его проверяла, так ведь? Она не знала ничего не только об обращении с оружием, но и о том, кому его можно, а кому нельзя - помнит только, что когда им разрешили вернуться в свои комнаты после захвата завода, в спальне, которую она с Дэнни тогда занимали, все было перевернуто и вытряхнуто, и все его оружие пропало; его было не так много, но все же - пара пистолетов, нож. Если оружие таким как она нельзя иметь и сейчас - разве это не сигнал о том, что им продолжают не доверять? Эдди повторяет про себя правила - но нет, про запрет оружия кому-либо в них ничего нет; пытается успокоить себя этим. Даже если у нее найдут этот револьвер, она просто скажет, что Пабло сам отдал его ей. Или не отдал, а забыл - а она решила сохранить его до возвращения хозяева. Наверняка, за это Пабло изобьет ее по-черному, но разве это не похоже на правду? Пьяный в дюпель мужчина потерял свое оружие или обменял его на секс - ну так пьяные ж не головой думают. В худшем случае, его просто заберут, успокаивает себя Эдди. Она не сделала ничего плохого. Она не нарушила правила.

-Я просто хотела убедиться, чего стоят твои слова. - она поднимается далеко не с той легкостью, с которой это делает он - кроватка жалобно скрипит, когда Эдди вцепляется в поручень. Пересаживает Шарлотту на другую руку - но не опускает ее в кроватку.

Сама себе не признается - но это не потому, что она Шарлотту защищает. Шарлотта защищает ее.
-У нас нет общих тем для разговоров. - ну же, Джерри - накажешь ее за нарушение тринадцатого правила? Игнорирование приказа ведь требует отстоять свое право на отказ - таким, как она. Эдди почему-то казалось, что того же Шона никто не посмеет “использовать в любых целях”. Она его сюда не звала, она не хотела его помощи, его защиты, его опеки - хотела только, чтобы никто не замечал ее еще пару месяцев. Поговаривали, что когда приходят холода, зомби становятся совсем медленными - а это значит, уйти нужно в конце декабря или начале января, в самый пик непогоды. Разумеется, оставались еще и собаки, и люди - но они и здесь были в опасности, а побег, по крайней мере, дарил им хоть какой-то шанс на жизнь, а не выживание.

-Любые патроны. Проверить, принесешь ли ты то, что нужно, или лжешь. - Эдди никогда не была хорошей лгуньей, слишком простодушная для того, чтобы верить в свои слова. Его навязчивый, почти тошнотворный интерес к Пабло раздражает; нужно быть совсем тупым, чтобы не понимать, что эта их безопасность - только для тех, кого защитят за постоянный доступ к пизде или кто сам себя защитит.
-Считай, что я люблю пожестче. - она выдыхает, пытаясь сделать вид, что утомлена всем произошедшим. - Я пошутила про патроны. Только и всего. Надеялась, что ты отстанешь.

Подпись автора

Он задает вопросы - повторяет произнесенные ей слова следом, и делает это вроде как с любопытством, но за этим любопытством читается нечто, подобное воде, обнажающей берег лишь затем, чтобы потом накрыть его, уничтожая все на своем пути. В конце слов, в легком поднятии тона перед каждым промежутком - проскальзывает нечто угрожающее, стальное, звенящее.

Эдди десять раз успевает пожалеть. Не отвечает, отступает потихоньку - а потом он достает пистолет, и, будь в комнате светло, он увидел бы, как за долю секунды могут расшириться человеческие зрачки. Если до этого женщина старалась смотреть в неопределенное место, куда-то мимо его локтя, то теперь пистолет приковывает ее взгляд. Сейчас он поставит ее на колени, прислонит дуло к затылку и выстрелит. Или сначала он убьет Шарлотту? Если первый выстрел будет в нее, в Эдди, то, наверное, она завалится так, что телом закроет девочку, и стрелять в нее - будет слишком много возни.

Или, может, он сэкономит патрон и убьет Шарлотту иначе? Как бы там ни было, Эдди прикрывает глаза - ресницы трепещут, губы подрагивают - и накрывает голову Шарлотты ладонью, плотнее прижимая девочку к себе.

Но следующий звук, который она слышит - не выстрел, хотя и вздрагивает она с такой силой, будто у нее над ухом выпустили целый залп. К стене отступает, в угол - не потому, что видит, что он делает, а потому что знает, что он наступает на нее; жар от его тела столь мощный, его тело столь сильно нарушает любые намеки на ее личные границы, что она просто не может не знать этого, даже если ее глаза закрыты.

Пушка должна остаться без нее. Даже с огнестрельным оружием шансов, что она сможет куда-то дойти, безумно мало, но без него их не остается совсем; она вспоминает ту собаку, что щелкнула зубами совсем близко от ее лица.

Последние два патрона должны остаться для Шарлотты и нее самой.

-Его предпочтения в сексе лучше обсудить с ним. - она пытается по звуку понять, что именно он делает, но не может. Этот звук не похож ни на что, что она слышала прежде. - Я всегда этого хотела. - с первого дня, как они встретились, и он это знает. Эдди не имеет понятия, что именно он хочет ей дать, и даже не думает протянуть руку.

Что-то ударяется в лицо, падает на плечи, на голову - и она дергает головой так, что ударяется затылком о стену.

А потом он сжимает пальцами ее шею. И эти пальцы куда сильнее, чем пальцы Пабло.
-Нет. Я не хочу больше шутить. - а жаль, там ведь даже не одна шутка, - “а точно ли двадцать восьмой” или “жестко будет, если трахнешь”. Но почему-то ей кажется, что он и трахнуть может. - И что ты хочешь сделать? Избить меня?

Шарлотта изворачивается вдруг, и пытается крошечными пальчиками отодрать его ладонь от шеи матери. Сопит - но не плачет, пока не плачет.

Подпись автора