[indent]Вода в ладонях смиренно колышется, будто в ее руках штиль. Капли разбиваются о лицо, добавляя утренней свежести и во всей маленькой ванной комнате душно, будто в парилке. Руки касаются тела, но вовсе не в попытках смыть свои грехи, которых слишком много, а из уст доносится тихая и противная мелодия похожая на ла-ла-ла ла-ла или что-то в этом роде. Она переступает порог ванной, опираясь на мягкий ковер, а следом упирается в раковину руками, смотря на размытое отражение в зеркале и поднося к нему палец. Кажется, Господь велел прощать всех грешников, не кидать в них камни, почитать братьев и сестер в любые времена, чтобы оказаться в раю, рядом с Ним и, пожалуй, она может вспоминать его почаще, оказываясь в одной постели с пастором, который несет Его слово для общины. Палец рисует несколько букв на стекле собирающиеся в одно слово «шлюха», а затем ладонь резко проводит по стеклу, стирая все. В отражении косая улыбка женщины, которой никогда не было стыдно за свои поступки ведь Ханна Бишоп никогда не отличалась добродетелью, предпочитая думать о себе и своей жизни больше, чем о судьбах других людей, а в этом маленьком городе, вокруг Богом забытого проклятого континента, стать смиренной, верующей и послушной – не самая страшная цена, которую можно заплатить, тем более ей не впервой.
[indent]Бернсвилль как маленький филиал тюрьмы, в которой она провела несколько прекрасных лет своей жизни: также закрытая территория, также кормят и разрешают гулять, но не выходить за ворота, также предоставляют кров и общаются, навязывая свою веру и слушая проповеди. Говорят, о том, что будет с ними, если они уйдут, что там, за воротами смерть и разруха, в условиях катастрофы, быстрее можно поверить в Божественное вмешательство, чем выживать там, за пределами лагеря и здесь было достаточно тихо и мирно, если закрыть глаза и этот пастор Роб, ох этот пастор Роб. Ханна взяла с крючка полотенце, замотала его вокруг тела и вышла в комнату. Практически у каждого свой дом в Бернсвилле, а пастор любезно выделил ей дом, пустующий несколько недель из-за чего косые взгляды были часто направлены на нее. Некоторые женщины поделились одеждой, ведь с собой у Ханны был только грязный рюкзак со всем необходимым, а этот городок похож на убежище, из которого выбираться не хочется, а может и не придется.
[indent]Она не знала ни молитв, ни апостолов, ни одного священного писания или имени, всю жизнь мать говорила ей, что это все чушь собачья, хотя родственники со стороны отца вроде были набожными, а к чему это все равно привело? Если и молитвы услышаны, этот мир развалился, если услышаны еще лучше, вирус обошел стороной Бернсвилль, может просто нужно было лучше молиться? Ей приходилось просыпаться рано, натягивать голливудскую улыбочку вместе с платьем достаточно пуританским и строгим или любой другой одеждой, которую бы одобрил Роберт, а затем внимательно впитывать в себя все знания, что он передавал своей пастве и откровенно говоря все это было похоже на кусок дерьма, приправленного вишенкой. Иногда ей казалось, что он и сам не верит в то, что говорит, но мощь, сила и авторитарность, та власть, сосредоточенная в его руках, заставляли Бишоп закрыть рот и внимательно, со взглядом преданного котенка слушать все, что он говорит. А на часах тем временем близилось без двадцати восемь. Ханна вышла из дома, аккуратно ступая по шелестящей листве и направляясь в сторону церкви, утренняя служба ровно в восемь, затем вечерняя, запомнить слишком легко, видишь в окне стадо баранов – следуй за ним.
[indent]- Доброе утро, Ханна, - женщина средних лет окликнула ее с крыльца своего дома.
[indent]-Доброе утро, – она махнула в ответ на казалось бы приветливый взгляд Норы, и Ханна могла поклясться, что соседка проклинала ее каждую минуту за то, что она вообще появилась в их городе, но тебя, Нора никто не спрашивал, тупая ты сука. Бишоп отлично выучила свою речь, тем более о ее прошлом никто не знал, а если бы и узнали, то не поверили бы, ведь кто угодно может оклеветать ее, а она всего-то нуждается в спокойном месте и заручиться доверием и спокойствием, которое ей так необходимо. Сейчас она накапливала полную колоду козырей, старалась не выбиваться из общей массы и плыть по течению, а не против него, как поступали время от времени здесь, а затем пропадали, разумеется не случайно, она ведь не конченая дура, чтобы сложить два и два, в отличии от Норы.
[indent] – Прекрасно выглядишь, милая, - она подошла ближе, практически добегая до нее галопом и выровнялась, ожидая ответный комплимент.
[indent] -Ты тоже, Нора, дорогая, какая прекрасная блуза, – она аккуратно коснулась ее плеча и ту раздуло от волнения, благодарности или презрения, кто поймет этих баб, -идеально подходит к твоим глазам, – очередная мягкая улыбка и они обе поднялись по ступеням церкви, задерживаясь на пороге и видя вдалеке пастора. Поднимая взгляд вниз, она изобразила невероятную радость, -мистер и миссис Джеггинс, – с этой старушенцией лучше быть настоящим ангелом, но то ли ее обаяние, то ли мерзкий характер старухи, она быстро приняла Ханну за одну из «своих».
[indent]- Ханна, душечка, с добрым утром, - Джеггинс протянула вперед руку, чтобы та помогла ей взобраться на ступени, - ты посмотри на Эшли, моя милая, поговори с ней, она будто с сеновала свалилась, а у нас приличный город, - Ханна быстро подняла взгляд выше и там действительно шла бывшая девушка Роберта, а может и не девушка, но уже точно бывшая, кем бы она ему не была. Конфликты ей ни к чему, а старуха так и норовила подкинуть дров, совсем не сбавляя тона, если уж собирать шабаш, то главная ведьма уже добралась до места, оставалось лишь возносить молитвы Сатане, который тоже поднимался по ступеням церкви призывая всех войти внутрь.
[indent]-Я постараюсь, миссис Джеггинс, а вечером позволите ли вы зайти мне в гости, очень хочется сыграть с вами партейку в бридж, – и не только, старуха была своим местным телевидением, знала всех и вся, сплетни истории и эти заунывные разговоры делали Ханну все прочнее и прочнее одной из своей, закрепляя е положение в обществе, чего она и хотела добиться, а получив радушный ответ, женщины пошли к своим местам.
[indent]Второй ряд справа, она не сводила глаз с пастора, пытаясь не заснуть на его проповедях, которые были достаточно динамичными, он говорил о добре и зле, о поведении и о том, что всем нужно сплотиться, периодически останавливал взгляд на Ханне чуть дольше, чем положено и она понимала к чему он клонит, а затем мужчина поблагодарил всех и призвал приступить к работе. Не торопясь она не сводила взгляда с брюнетки, расставить правильные акценты было необходимо не только потому, что об этом просила старуха, ей не удастся понравиться всем, хотя в тюрьме это получилось, можно попытаться и здесь.
[indent]-Эшли, – позвала ее и догнала, пробираясь между рядов, -Эшли, – она нагнала ее почти на выходе, -можно поговорить с тобой? И чтобы четко обозначить тему разговора, Ханна добавила, -я не буду говорить тебе о идиотской моде, – жестом указала на скамейку под большим деревом. -Мне кажется или я тебе не нравлюсь? – а затем решила добавить как бы невзначай, -все дело в Роберте?

[indent]Когда постоянно твердили, что ты никто и зовут тебя никак – именно такой персоной лучше всего стать, к чему разочаровывать любезную публику? Она никогда не была идиоткой, скорее приспособленной к любым условиям ведь тюрьма закаляет так или иначе. Никто из этих тупоголовых мамашек или домохозяек и в подметки ей не годился, по крайней мере они могли спать спокойно, потому что Бишоп до них дела не было, в отличии от них самих. Пока они смотрели сериалы, вязали свитера на лужайке и обсуждали какая Мэрибет шлюха – Ханна прошла слишком долгий и опасный путь, пока не наткнулась на Бернсвилль. Зависть – прекрасное чувство, избавляться от которого пастор призывал практически каждую службу, в совокупности с остальными грехами, которые и сам практиковал, что ж никто не чист душой. Все это время она спокойно сидела на своей лавке, как идеальная ученица, которая при этом старалась не раздражать никого, городок маленький, а она в нем новое лицо, на которое все мужчины смотрели с обожанием, а все женщины с ненавистью или же…обожанием. Ей повезло, что она родилась такой смазливой, родители хорошо постарались и на этом спасибо.
[indent]Стоит ли упоминать, что снаружи было намного лучше, чем внутри? Бывает особый вид людей, при входе в церковь которым становится дурно, Ханна была не из их числа, потому что одинаково не верила, как в Бога, так и Дьявола, предпочитая себя этим двоим. С Кастер было интересно, по крайней мере она не старалась понравиться остальным, а ведь это искусство очень тонкое, где облажаться можно также быстро, как и наступить в собачье дерьмо. Неплохо-неплохо Эшли, а сколько сплетен ей рассказала старуха Джеггинс, учитывая их крепкую связь со стариками, бишоп могла бы похвастаться знатным компроматом почти на каждого, стараясь сейчас подобрать правильный ключик к ее замку и заручиться поддержкой. -Фух, это воодушевляет, – в такт ее улыбке снова нацепила на себя ответную, ну не диалог, а парад лицемерия, бармен, нам срочно нужно два шота, чтобы скрасить этот диалог. Упс, здесь никто не пьет, почти никто. -Хорошо, потому что я никогда не хотела уводить чужого мужчину, – ложь, -просто эмоции взяли вверх, там за стенами, целый хаос, это чудо, настоящее чудо, что я оказалась здесь, – ложь, -здесь довольно мило, – и еще одна ложь. Говорить о том, что половину она считает тупоголовыми баранами не приходилось, кажется Эшли разделяла ее мнение, -что ты имеешь в виду? – рука девушки аккуратно касается ее руки, но затем также быстро она убирает, словно попала на раскаленные угли. Не нужно обладать определенными магическими способностями, чтобы понять, что городок не так прост, как кажется на первый взгляд. О таком бы сказали «тихая гавань», где странность и религия переплетаются воедино, словно попадаешь в последовательность Фибоначчи и выбраться уже становится сложнее. С каждым новым рукопожатием, с каждой новой улыбкой все становилось запутаннее, но Бишоп это устраивало, практически ничем не отличается от тюрьмы. Вот те, кто строят из себя выебистых курочек, вот те, кто являются крутыми, а вот и вся остальная серая масса. Как и в прошлом, Ханна быстро нашла себе идеальную роль.
[indent]Их разговор бестактно прервала Донна, чьи губы так и кричали о том, что мужу пора хорошенько поработать над своей супругой, иначе это сделает ее сосед Билл, в любой непонятной ситуации можно было прикрыться закону Божьему. Твою мать, да она обожала это место все сильнее и сильнее. -Это так мило с твоей стороны, Донна, – она посмотрела на брюнетку, как бы намекая ей на то, что не прочь развлечься, -мы с радостью, подойдем через двадцать минут, – она уперлась ладонями в скамью, -спасибо, – намекая, что той пора свалить и легонько кивнула головой, наблюдая как та поджала свои рубиновые губы и развернулась покачивая бедрами излишне вульгарно. -Она тот еще кадр, да? – усмехнулась, когда женщина отошла достаточно далеко и облокотилась о скамейку, -так ты расскажешь мне подробнее об этом месте? Она бы никогда не подумала, что ее так позабавит Библия, но было в этих словах то, что даже она считала весьма символичным. «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру.» А война у каждого своя и если кто-то не заметил, то и Ханна и Эшли уже начали вести ее, хочется верить, что не друг против друга.