NoDeath: 2024 |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » NoDeath: 2024 » 18 Miles Out » 18 Miles Out - NoDeath » bury me alive
:bury me alive:
«Pretty Reckless - Hit me like a man»
Rust Pearson & Debra Quill
:ДАТА И ВРЕМЯ: | :ЛОКАЦИЯ: |
[!] Для кого-то слова благодарности лишь пустой звук, что есть, что нет. Для других же сказать другому человеку "спасибо" - нечто из ряда вон выходящее. Дебра редко говорить вслух нечто подобное, а Раст редко воспринимает такие слова всерьез. Сегодня исключение в обе стороны.
Как бы она не уговаривала, как не пыталась убедить Раста в ту ночь, он и слушать ее не хотел. Твою мать, есть Раст Пирсон что-то решил, с ног на голову всё перевернет, а задуманное сделает, из кожи вон вылезет или кого другого из нее вытащит, но сделает. Желчный вой Саймона до сих пор стоял у нее в ушах, и это была самая настоящая, самая ахуенная на свете музыка. Она точно знала, во время оглашения и исполнения наказания, некоторые смотрели на нее, и она улыбалась, глядя Саймону в глаза, он трясся как дворовый побитый пёс с обосранными штанами, а она улыбалась. Скрестив руки на груди, с места не сдвинулась, жадно смотрела, как он корчится от боли, пожирала каждую крупицу его мучений и понимала, что даже этого ей будет недостаточно. Этот кусок говна больше никогда не будет жить в рядах группы так, как жил раньше, она превратит его жизнь в самый настоящий кошмар. Однажды, он будет подыхать, и ее лицо будет стоять перед его глазами, потому что одна оплошность, одна неверная попытка отняла у него всё.
Дебс же чувствовала себя немного виноватой, что бы Раст не говорил, но он правда подставлялся, заступаясь за кого-то другого. Когда мужчина впрягается за женщину, которая итак уже его, это одно дело, они считаются семьей, и можно сказать это его прямая обязанность - обеспечивать безопасность и благополучие той, за кого он несет ответственность. Когда мужчина выступает в защиту женщины, которая по большому счету ему никто, тут уже могут возникнуть вопросы. Советовать что-то Пирсону она и не думала, лишь не хотела стать причиной новых проблем, которых у него итак всегда было, хоть жопой жуй. Но терять такого лидера - глупость! Да, может он и не рыцарь, не джентльмен, или что там вообще еще бывает? У него и публика была соответствующая, каждый второй подчиненный вор, убийца и того хуже, она сама тоже была в этих рядах, тоже много чего натворила и не ей было кого-то вообще судить. Раст понимал это куда лучше Дебс, он умный мужик, всегда очень тщательно взвешивает все "за" и "против", чтобы из-за чего-то подобного потерять свое место и статус, но ей показалось, что чуть ли не впервые она видела что-то другое в этом человеке, чего раньше никогда не замечала, какие-то эмоции, настоящие. Ни о каких других происшествиях слышно не было, его вывело из себя не что-то там, а именно Саймон и то, что он делал. А она даже не сказала "спасибо".
Дебра брела со стороны мастерской в слегка взволнованном настроении, казалось бы, не раз уже ходила ровно этим путем к трейлеру Пирсона, то по одному вопросу, то по другому, то потому что он вызвал. Вот и сегодня, поздно уже, спят почти все, ничему ее жизнь так и не научила, продолжает шататься по территории как ни в чем не бывало. Выходя из мастерской, она видела двоих ребят: Руди и Лео работали в ночную смену, нормальные мужики, хотя хуй их знает, все они так-то с виду нормальные. Перекинулась с ними парой шутеек, а они удивленно подметили, что она какая-то другая сегодня. Ну да, другая - не измазана машинным маслом и мазутом, джинсы чище обычного, наверное, и пахнет как-то иначе, но она сама этот факт уж оценить не могла. А еще половина бутылки джина в руке, и Дебс чешет по гравию, шуршащему под ботинками, покачивая в пальцах горлышко своей добычи - нашла в одном из гаражей Шейфера, когда они с Джерри туда мотались, да так и оставила нетронутой и на склад отдавать не стала. Сама решила, что заслужила награду за то дерьмо, что они там видели. Как она ее не выжрала до сих пор, это вообще чудо какое-то, но вот как чувствовала, что пригодится такая находка, они тут слаще самогона особо ничего и не пили.
Свет в трейлере горел, он пробивался сквозь плотно прилегающие друг к другу полоски жалюзи. Зачем-то Дебра перекинула волосы со спины на плечи двумя короткими движениями свободной руки, странно, не было у нее такой привычки вроде. Темные пряди почти сливались с кожаной косухой, она очень давно сняла ее с какого-то трупа и уже больше года точно с этой курткой не расставалась, больно нравилась. Она встала на одну ступеньку ногой и приподнялась, чтобы постучать по хлипкой двери, изнутри никаких звуков слышно не было какое-то время, она сделала два шага назад, если вдруг Раст решит посмотреть, кого там хрен принес так поздно. Постучала ногтем по стеклу бутылки, уже подумывая, может он спит и лучше уйти, пока не поздно? Все еще чувствовала себя как-то странно, неуютно и непривычно, но сама не понимала почему. Как вдруг послышались шаги.
Сказать, что он заебался, это как-то понизить уровень его эмоционального состояния до минимума. На деле он просто пытается вывезти то, что уже не вывозится. Хотя, когда при жизни до зомбиапокалипсиса он впервые начинал похожую историю с формированием банды, достаточно было два раза толкнуть, а оно уже дальше само. Но тогда и он моложе был и люди были другие. Зэков то в друзья-соратники он не записывал, они скорее в шестерках бегали. Теперь же шестерки поднялись, но умнее от этого не стали. Каждый день херова тьма проблем, а попытка научить их как собаку Павлова, ни к чему не приводит. Может стоило начать их током херачить?
Обосрался – разряд,
не правильный выбор – разряд,
правила забыл – разряд.
Сидя на диване в своем трейлере, в одной майке и джинсах, Раст просто залипал в стену напротив, привычно дымя сигаретой, что как никто другой, помогала во всех сложных решениях в его жизни. Он отхерачил пальцы Саймону. Не то чтобы Саймон был рад, да и остальные вроде как поддержали, но, при этом Пирсон видел неодобрение в их глазах. Типо ну че там, он же всего лишь бабу пытался трахнуть, с кем не бывает. Вот только у Раста не бывает. А если у Раста не бывает, то и у других быть не должно.
Он же тоже не святой. Тоже знает, как сложно устоять, хер тоже на баб красивых встает, но тем не менее, он же как-то держит его в штанах. Всего-то сложность, не вытаскивать его из ширинки. А если уж совсем припрёт, так дрочку никто не запрещал. И все-таки они как-то умудряются наделать херни, а потом удивляются, что их за это наказывают. И вот от этого Раст и заебался.
Он в очередной раз затягивается, в очередной раз выдыхает дым, затем, проводит ладонью по лицу, по лбу вверх, вплоть до затылка, который потом задумчиво чешет, пока размышляет над произошедшем. Наконец, мысли его доходят до осознания, что пора бы перебраться в постель, где он конечно же не уснет, но думать то лежа приятнее.
Тушит сигарету в пепельницу, что стоит на тумбочке рядом с диваном. Встает и двигается к концу трейлера, где стоит кровать, но замирает, когда слышит стук в дверь. Подавляет вздох. Ну кого там блять принесло, что еще случилось? С этой мыслью поворачивается, двигается к двери и распахивает ее, замирая на мгновение, в которое пытается скрыть свое удивление, но бровь предательски ползет вверх. – Что надо? – Да, не очень-то гостеприимно, с другой стороны, Дебра – ходячий клубок бесконечных проблем в последнее время. – Проходи. – Произносит он, как будто вспоминает, что так себя с гостями не ведут.
Он подается назад, не отпуская ручку двери, давая тем самым Дебре место, чтобы просочиться внутрь, но, когда она это делает, недоволен, что она задела его. Не то чтобы у нее были варианты. Не то чтобы к нему нельзя было прикасаться. Просто ну, зачем манить пса костью, если не собираешься ее дать?
Захлопывает за девушкой дверь. В полумраке трейлера, смотрит на нее, в попытке разглядеть выражение лица незваной гостьи. – Стаканы в шкафчике. – Медленно произносит, как будто бухло тут самое главное, что его интересует.
Видимо, ночь будет долгой.
Сколько раз она бывала в этом трейлере? Десятки раз, наверное, всегда по делу, зачастую, Раст всегда выходил вместе с ней, по дороге они что-то обсуждали, и никогда прежде она почти не смотрела на него, думая лишь о деле. Почему за одну ночь все так изменилось? Как это возможно? Они живут рядом уже два года, нет, выживают, с того самого момента, как Дебра вместе с небольшой группой добралась до тюрьмы, которая оказалась обитаема. Позже она не раз вспоминала этот день и всегда была уверена, что приняла верное решение. Конечно же верное, она все еще жива, не так ли? Дышит, руки и ноги на месте, она свободна, насколько теперь вообще можно быть свободной, оставаясь в относительной безопасности. Ей уже достаточно много лет, чтобы даже не пытаться мечтать о жизни, которая лучше, в которой зеленее трава, а небо такое голубое, что не всегда ясно, где заканчивается оно и начинается океан. Ей никогда не доводилось отдыхать на красивых курортах или там разъезжать на дорогущих тачках, она не была птицей этого полета. Бывшим заключенным в этом мире не так много светит, но вот ирония, теперь всем людям, что еще живы и борются за жизнь, приходится довольствоваться малым. Теперь больше не имеет значения насколько ты умна, успешна, красива, обаятельна или насколько хорошо сосешь, ну разве что какой-то мужик отвечает за твою безопасность. Теперь все, что важно, это твои навыки, способность позаботиться о себе, быть готовой убивать, чтобы самой остаться в живых. Если же ты не берешь в руки оружие, будь уверена, совсем скоро от тебя ничего не останется, сожрут либо сильные этого мира, либо мертвецы, и вот тут стоит подумать, какой вариант на деле хуже.
Задев Раста плечом, она лишь быстрее шмыгнула внутрь, знает, что он этого не слишком любит, но чего было стоять в дверях, мог уйти! Да уж, Дебре разозлиться, как нехрен делать, и она одергивает сама себя, сейчас настрой нужен другой, а это большая редкость для нее, ведь обычно злости более чем достаточно, и она так привыкла к ней, что будто и не умеет не злиться и не вымещать свою злобу на других хотя бы время от времени. Фразу о стаканах он бросает как приказ, и вдруг она думает о том, что наверное такой тон для него совершенно тоже самое, что для нее злость и ярость, он привык вот и всё. Как хамелеоны они адаптировались под окружающую среду и точно знают - стоит выдать хотя бы намек на другой оттенок и тебе не выжить.
Видимо, до этого он сидел на диване, судя по тому, как долго открывал и откуда доносились шаги, поэтому теперь он вновь вернулся на то же место, а Дебра хоть и отвернулась к указанному шкафу, чтобы достать два стакана, точно знала, что он смотрит на нее, и это не облегчало задачу. В трейлере пахнет табачным дымом, как обычно, этот запах ей хорошо знаком, однако, до этого она никогда прежде не разглядывала место, в котором он жил, более детально. Наполнив оба бокала на половину, она подошла было ближе и поставила один на небольшой стол рядом с диваном, как вдруг ее внимание привлекла фотография, стоящая на этом самом столе. Рамка старая, потертая, в ней нет стекла, но женщину на фотографии Дебра хорошо знает и помнит - это Дилан, погибшая жена Раста. Дотронуться до фото она не рискует, да и не стала, даже не будь его здесь, это слишком личное. Однако, она проводит кончиками пальцев по столу совсем рядом, погружаясь в собственные воспоминания.
- Помню, как увидела ее впервые. Она орала на кого-то из тюремных, и я тогда подумала: "Черт, если здесь раздает указания такая баба, я точно пришла по адресу", - ее губы слегка растянулись в спокойной улыбке, наполненной действительно теплыми воспоминаниями, а такое за Деброй заметить почти невозможно, на людях она так себя не ведет. Возможно, Расту было не приятно говорить о жене, и напирать она не стала, не собиралась в общем-то, просто никогда не думала о том, что он еще умудрился сохранить нечто подобное, это было очередным удивительным открытием о Расте Пирсоне для нее.
- Можно? - показав на пачку сигарет и спички, Дебра дождалась утвердительного кивка и выудила одну, поменяв свой стакан на коробок, с ним и уселась на другой конец дивана. Взяв фильтр губами, она вынула спичку, чиркнула ею, поднося к сигарете. Затянулась глубоко и даже прикрыла глаза, это очень приятное чувство на самом деле. Зажав сигарету между пальцев, она опустила руку и, чуть приподняв лицо, выдохнула дым.
- В тюрьме все курили, ну знаешь, до всего этого. Главная волюта, пренебрегать ею нельзя, - она снова подняла ладонь, глядя на тлеющую сигарету и заодно демонстрируя Расту то, о чем говорила, - но откинувшись, я решила, что буду либо пить, либо курить как паровоз. В мастерской много воспламеняющегося дерьма, поэтому я решила, что еще одно не повредит и выбрала выпивку, старалась держать себя в узде. В заключении так привыкаешь к ограничениям, что на воле начинаешь сам себе их придумывать, лишь бы с ума не сойти, - черт, было так легко поговорить с кем-то об этом. Так мало людей знало о ее прошлом, Раст и Дилан были в числе этого узкого круга.
Говоря на чистоту, Дебра просто оттягивала тот разговор, ради которого пришла. Ей не легко говорить нечто подобное, а пару затяжек могли помочь успокоиться, возвращаться к курению на постоянной основе она не намеревалась. На деле с непривычки дрожь в теле только усилилась, бросив спички обратно на стол, она дотянулась до стакана и откинулась с ним на спинку дивана, собираясь с мыслями.
- Я все еще считаю, что ты не должен был мне помогать. И Да, да, я знаю, тебе поебать, ты мнения моего не спрашивал и все такое, знаю, можешь не говорить, и я уйду, если раздражаю своим пиздежом, но, - она еще раз затянулась, продолжая разглядывать стену напротив, пол, собственные колени, однако, теперь, вновь выдохнув, она посмотрела на Раста, без иронии, без злости и раздражения, просто как нормальные люди смотрят друг на друга, когда говорят такие слова, - я хотела сказать спасибо.
Это странный вечер, странная ночь, странная встреча и Раст на минуту зависает у двери трейлера, не зная, как ему реагировать на приход Дебры, а главное, на причину ее прихода. Да, это интересно, она не то, чтобы каждый день приходит в гости, скорее периодически заглядывает, чтобы доложить о какой-то проблеме, деле, важности. А теперь она тут с бутылкой алкоголя, а Раст не то, чтобы готов к приходу гостей. И речь здесь не о еде или напитках – этого то у него дофига, все ящики чем-то забиты, если открыть и провести ревизию, речь скорее о моральной готовности, к каким-то темам, которые надо или хочется обсуждать. А у него в голове пустота и только образ Дебры, отпечатался в сознании, тот последний, когда он открыл дверь, а она с бутылкой. Тем не менее, если бы она сейчас спросила, хочет ли он, чтобы она ушла, он бы ответил: «нет». Потому что не смотря на не привычное присутствие постороннего человека в трейлере, а прошлый раз ее нахождения тут, когда она уснула, он не берет в расчет, ведь она просто спала, - оставаться один он тоже устал.
Одиночество прекрасно, но и оно утомляет.
Ты думаешь, что это оплот спасения от любых отношений и запираешься, но на деле, ты никогда не бываешь один и с тобой остаешься ты сам, мучающий себя мыслями и размышлениями, рефлексией своих поступков и действий, которые конечно же для самого себя не правильные. И тогда нужен кто-то со стороны, кто даст тебе другую оценку или просто разбавит эти мысли своими.
Возможно, сегодня этим кем-то станет Дебра.
Он приземляется обратно на диван, на котором сидел ранее, привычно чуть поддаваясь вперед и ставя руки на колени, где сцепляет пальцы в замок. Смотрит на Дебру, которая перемещается по трейлеру в поисках стаканов, а после ставит их на стол и… Раст следует за ее взглядом, что сосредоточился на рамке с фотографией его покойной жены. Внезапно внутри все напрягается, хотя он не подает виду. Он будто готов сорваться с места, если что-то пойдет не так, как ему нравится. Сейчас это один из тех моментов, который явно демонстрирует, почему Пирсон не пускает к себе никого в свою обитель. Просто, потому что он не хочет, чтобы кто-то что-то менял, чтобы кто-то что-то трогал, чтобы кто-то бредил старые раны и напоминал ему о прошлом, которое он вспоминает лишь обтекаемо, избегая всех тех событий, которые могут причинить боль. Одни из таких событий – все те, что касаются Дилан. Не смотря на тяжелый и порой невыносимый характер и их отношения, в которых бывали и ссоры, и лютое дерьмо с драками, где она била, а он удерживал, - она была самым светлым человеком в его жизни, который предавал ему сил и мотивацию, чтобы двигаться и что-то делать в этом мире.
А теперь ее нет.
Он продолжает двигаться вперед,
но это уже не приносит ему удовольствия.
Он сглатывает комок в горле, который внезапно образовался и застрял в районе кадыка. Молчаливо выслушивает Дебру, но не дает никаких комментариев в ответ. Просто потому, что не знает, что сказать, а говорить о Дилан ему не хочется. Это ведь не попойка старых боевых товарищей, которые вспоминают и делятся моментами из прошлого? И дело не в том, что Раст не видит Дебру в этой роли, как раз наоборот. Проблема в том, что он хочет видеть ее чем-то большим, чем просто другом и товарищем, с которым они через многое прошли. И в тот же момент, он опасается подпускать ее слишком близко, боясь испортить то, что между ними сейчас есть, тем, во что это может превратиться.
Когда она садится на диван, он берет свой стакан со столика и расслабляется, откидываясь назад на спинку и поворачивает голову, следя за действиями Куилл. На ее вопрос покурить ограничивается кивком, после, забирая у нее пачку и спички и закуривая тоже. Делает затяг, выдыхает дым и тут же делает глоток джина следом, катая напиток по языку, дабы распробовать вкус.
Странно, он не то, чтобы любит этот вид алкоголя, но сейчас ему нравится. Он кивает на ее слова. – Понимаю. – Произносит, хотя в своей интерпретации имеет ввиду несколько иное. Для него так скорее в отношении с людьми. Он придумал себе ограничения, потому что так проще держать себя в узде и не смешивать, не позволять себе большего. И тем не менее, Дебру он понимал, пусть и по-своему.
Он докуривает и тянется, чтобы затушить бычок и оставить в пепельнице, там же оставляет стакан. Оборачивается к Дебре и смотрит на нее какое-то время, пока она произносит ту самую, речь, ради которой, видимо, и пришла сюда. Начало он игнорирует, это она уже ему говорила, а у него не то, чтобы совсем туго с памятью, чтобы не запомнить. А вот последней фразой она его удивила. Дебра Куилл умеет выражать благодарность? Он видел с каким трудом ей это далось.
Тянется, чтобы отнять у нее сигарету и стакан с джином. Когда сигарета оказывается в его руках, докуривает ее в пару тяг и отправляет в пару к своему бычку в пепельницу, а ее стакан ставит к своему. Затем он встает с дивана и подходит к сидящей Дебре, смотря на нее сверху вниз какое-то время. – Не за что. – Произносит, наклоняясь, чтобы взять ее за руку и побудить подняться к нему. Когда она оказывается вровень, что достаточно сложно с ее ростом, чуть склоняет голову, чтобы их взгляды пересеклись. Руки стягивают кожанку с ее плеч и Раст бросает ее куда-то на диван. Левая ладонь скользит по ее ключице, убирая волосы девушки назад. Он склоняется, оставляя на ее шее поцелуй. – Не за что. – Тихо повторяет, вновь приникая к ее шее, пока правая рука скользит по ее талии, прижимая к своему телу.
После он отстраняется, отпускает ее и пару минут пытается найти в ее глазах ответ на вопрос, позволит ли она ему обладать собой. Правой рукой он чуть приподнимает край ее футболки, опускает взгляд, чтобы следить за своими действиями, кончиками пальцев пробегаясь по ее животу, следует вниз, до пуговицы на джинсах, у которой рука замирает. – Дэбра? – Вопросительно произносит он ее имя, в котором заключается главный и основной вопрос.
Это так сложно объяснить, почти не возможно. Человек, никогда не подвергавшийся физическому насилию, с почти стопроцентной вероятностью не может представить себе, какого это. Когда ты не принадлежишь себе, когда ты падаешь, падаешь, ниже, куда-то в темноту. Когда реальность превращается в одну сплошную грязь. Когда время идет, а ты вдруг подходишь к зеркалу и ничего там не видишь. Ни зверя, ни человека, какой-то жалкий комок бесконечных страданий, и ты не узнаешь себя в этом образе, потому что никто не хочет признаваться в своей слабости, даже самому себе. Слабые не выживают, а она начала сражаться за жизнь задолго до всего этого. Дебра не привыкла себя жалеть, она знает, что будет, если позволить себе опустить руки. Сдаться проще простого, сражаться тяжелее всего. Втройне сложно, когда ты и есть твой главный враг. Ее разум был ее противником, потому что имел свойство хранить в себе все воспоминания. Плохие особенно детально.
Все в животе скрутило, когда Раст поднялся на ноги. Это самая угрожающая поза, которую может принять человек, будто показывает, кто здесь главный, кто у руля. Но она сама пришла сюда и глубоко внутри прекрасно знала зачем. Однако, кто сказал, что вступать в некий интимный контакт с другим человеком легко? Именно поэтому серьезные отношения или какие бы то не было для нее величайшая редкость. Не потому что она так избирательна или требовательна к партнеру. Всё куда проще и прозаичнее. И пусть по грозной Дебре Куилл никогда так не скажешь, именно этого момента она всегда боится до дрожи в коленях, потому что очень хорошо знает обратную сторону этой монеты. Подбрасывая ее, ты никогда не угадаешь, какой стороной она упадет, а перебросить еще раз уже не получится.
Она давно разучилась доверять, это незнакомое слово, в тоже время величайшая роскошь. Как собака, которую били столько раз, что она удирает, лишь увидев лежащую на земле палку, Дебра крепко сжала зубы, поднимаясь на ноги, следуя за его руками. "Не за что" - тошнота подкатывает к горлу, вот как он это воспринимает? Как благодарность с ее стороны? Раст стягивает куртку, и женщина отворачивает голову, снова встречаясь взглядом с Дилан на фотографии. Она словно ждала чего-то, какого-то знака. От мертвой женщины? Но ведь она выбрала его однажды? В Дилан было столько силы, смелости и уверенности, что порой Дебра завидовала ей, казалось, ее ничто не может сломать. И она доверилась этому мужчине, доверила себя, свою жизнь, всю до конца. Почему?
Шумно вдохнув, поглубже, набрав полные легкие, да так, что голова закружилась, она вновь посмотрела на Раста. Он ведь не понимает, насколько это трудный шаг, даже не догадывается. Но все равно спрашивает. Она внимательно вглядывается в его глаза, ищет там какие-то ответы, которых и быть не может, потому что никаких вопросов она не задавала. Ей лишь хотелось знать, этот человек станет причиной ее новых сожалений? Есть ли им конец? Или жертва однажды - жертва навсегда? Так ли это работает?
И будто бы в насмешку, мозг подкидывает ей новое воспоминание - Раст бьет Саймона, Раст стирает кровь с ее лица, Раст наказывает того, кто причинил ей вред. Он не должен был этого делать, но сделал. Сделал ведь. Она была ему благодарна, но это не единственное чувство, которое возникало рядом с ним. Перехватив руку, лежащую на ее животе, Дебра крепко сжала ее, тут же ослабляя хватку. Она обошла мужскую фигуру с другой стороны, и Раст вторил этому движению, будто не хотел, чтобы она оказывалась за его спиной, а может он лишь двигался за ее рукой? Как и она всего минуту назад?
Опустив ладони на его плечи, Дебра вынуждена на мысках приподняться и приложить немного усилий, жестом усаживая его обратно на диван. Ей хотелось знать, что она контролирует происходящее, только и всего, это так немного, но так значимо и важно для нее. Наблюдая за мужским взглядом, она сама расстегивает пуговицу на джинсах, не спешит, двигается медленно, словно Раст не человек, а змея, которая может броситься на нее, обнажив ядовитые клыки, сделай она хотя бы одно неверное движение. Большие пальцы опускаются за пояс и тянут поношенную растянутую ткань вниз, она грубо скользит по ногам, по велению женских рук опускаясь на пол. Шагнув вперед, Дебра упирается коленями в сидушку жесткого дивана, едва касается ягодицами мужских ног. Она все еще ищет в нем что-то, но сама не знает, что именно. Кончиками пальцев очерчивает острые выступающие скулы, подушечкой большого пальца проводит по суховатым узким губам, словно узнавая Раста Пирсона с новой, неизведанной для себя стороны.
- Если я скажу остановиться, ты остановишься, - не вопрос, но утверждение, говорит тихо, боясь нарушить сумрак помещения. Боясь приуменьшить значимость происходящего. Для нее это очень большой шаг, и она не требовала от Раста того же чувства, лишь ждала понимания.
Раст понимал, что ходит по тонкому льду. Точнее, нет, не сразу. В начале он пошел по протоптанной дорожке: хочешь получить что-то – возьми. И это работало всегда, буквально в 99% случаев, когда он что-то желал. Он просто подходил и брал то, что ему причитается. Когда-то, будучи еще юным мальчишкой, он говно жрал, чтобы стать в кем-то большим, чем просто сын алкоголика и проститутки, поэтому получать то, что он желал, буквально все – было заслуженной наградой, которую он достиг самостоятельно, прорывая себе путь со дна. И знаете, двадцать пять лет в таком режиме жизни не прошли бесследно, ты делаешь то, к чему привык на автопилоте, даже не останавливаясь, чтобы подумать, как это воспринимается окружающими. Поэтому и сейчас он не думал, руководствовался инстинктами, привычкой, можете осуждать его за это. Он желал получить Дебру здесь и просто шел к своей цели не видя препятствий.
Но оно было. Препятствиями стали ее вздох и взгляд, который он поймал, когда отстранился от ее шеи. В ее глазах был страх.
Он так и не спросил ее о прошлом. Ни тогда, когда она провела тут ночь впервые, ни сейчас, когда была возможность. Да и была ли она? Просто, потому что это нарушает принципы Пирсона – лезть в чужую жизнь и выворачивать ее наизнанку воспоминаниями о прошлом. Он и сам не позволяет кому-то копаться в его, игнорирует вопросы о Дилан, игнорирует, когда кто-то о ней вспоминает. Так ведь проще. Ведь они не умерли, они двигаются вперед и нужно жить здесь и сейчас, потому что иначе можно увязнуть в жизни «до» как в болоте и уже никогда не вернутся, не позволить себе сделать что-то для своего настоящего. И тогда он сделал шаг назад, чтобы иметь возможность сделать два вперед. Может не сейчас и не сегодня, может это был не лучший для них с Деброй момент, может это не та ночь и не та дата. Но это точно не будет концом для них двоих.
Он вспомнил, что помимо него и его «хочу», есть еще Дебра Куилл. Девушка, которая все это время находилась с ним в одной комнате, которая живой человек и у которой есть чувства, эмоции и желания. И когда он вспомнил, то внезапно почувствовал этот укол совести, который уже давно не навещал его в этом мире с тех пор, как умерла Дилан. Это было даже удивительно. И ему больше не хотелось наседать и не хотелось обладать Деброй. Не хотелось использовать ее будто она просто подвернулась в удобный момент под руку, чтобы потом поиграть и положить на место, где взял, двигаясь по жизни дальше, будто ничего не было.
Ведь она просто не заслуживает этого, так?
Дебра двигается по кругу, обходя его стороной, будто одна из восьми планет, что вращаются вокруг солнца. Вот только Раста Пирсона сложно было сравнить с ярким огненным шаром. Он поворачивается вслед за ней, скорее интуитивно, как в танце, нежели, потому что ему действительно хочется продолжать это «па». Подчиняется и садится на диван, позволяя Дебре взять ситуацию под свой контроль. Наблюдает за тем, как она лишает себя части одежды, молчаливо и терпеливо. Интересно ли ему, что произойдет дальше? Да. Хочется ли ему этого продолжения? Возможно. Но тот страх, что он увидел в глазах Дебры, смешали все карты этого вечера и теперь он четко осознавал, что больше не хочет видеть это в ней и не хочет пробуждать это чувство. Ему нравилось, что Дебра была единственной, кто его не боялся, что она была той женщиной, кроме Дилан, что позволяла ему почувствовать себя простым человеком, простым мужчиной в группе без ярлыка «лидер», который обязывает всех принимать соответствующую тактику поведения, оказываясь рядом. А теперь это исчезло.
И он снова почувствовал себя тем, кем и был всегда – мудаком.
Она проводит пальцем по его лицу, касается губ, и он перехватывает ее руку своей, чуть отстраняя. На ее высказывание произносит лишь – Тссс.. – Вновь кладя ее ладонь на свою щеку, а затем убирает руку просто опуская обе кисти на диван, по обе стороны от Дебры, не спеша ее коснутся, как сделал это в начале. Расслабляется, и закрывает глаза, в попытке насладится ее прикосновениями. Черт возьми, как же давно до него не прикасалась женщина в таком ключе. Он и забыл какого это, когда кто-то проявляет нежность. И да, может он ошибался и ничего подобного в этом не было. Но представить это на мгновение было ценной наградой за прожитые годы одиночества. Затем он вновь открывает глаза и смотрит на Дебру. – Нам не обязательно делать это. – Произносит он тихо, почему-то голос перешел на хрип. – Просто посиди со мной вот так, я не стану просить о большем. И не потребую большего от тебя. – И он вновь закрывает глаза, медленно вдыхая запах тела девушки, что сидит сверху и наслаждается ее прикосновением к своей щеке.
В голове мелькают масса сценариев и каждый последующий лишь хуже предыдущего. Прошлое следует оставлять в прошлом, годы идут и зачастую так сложно вспомнить лица тех, кого знал, тех, кого любил. По-настоящему. А ведь их так немного, стирающихся, исчезающих в простыне событий, пропадающих так далеко, что уже не достать. Дебра была безмолвным хранителем всего, что ненавидела и любила так сильно, до боли в груди, до крика, который застрял где-то под ребрами и жил там, сродни опасному паразиту. Она все ждала, что же выбьет эту дрянь наружу? Что послужит катализатором? Или оно сожрет ее внутренности рано или поздно?
Глядя на его лицо, глядя в глаза, она ожидала увидеть что угодно. Гнев, ярость, разочарование. Но не сожаление. Ей казалось, что такая эмоция больше не существует, мир изменился, и люди черствели, вторили своему окружению, обрастали непробиваемым панцирем, Дебра забралась в целый кокон, сплетенный из самых отрицательных, низменных нитей, которые она только способна была породить. Одним взглядом. Тремя предложениями он создает огромную брешь в этой защите, по воздуху будто передает то, что уже невозможно отыскать ни в себе, ни в ком-то еще. Рушить то, что она с таким трудом построила. Переиначивает всё ее понимание человеческих отношений по щелчку пальцев.
Вот так.
Холодный пот пробивается через кожу, острыми уколами бьет даже на кончиках пальцев, на мгновение едва потеряв контроль над телом, Дебра опускает ладонь вниз, скользит по шероховатой щетине на его лице, касается шеи и вскидывает голову, потому что больше не может выносить этот взгляд, не может слушать его дыхание. Она обладала самоконтролем лишь в нескольких конкретных направлениях и это было одно из таких. Как Раст это сделал, она не представляла. Глядя куда-то на верхнюю часть оконной рамы, где закрытые жалюзи почти не двигались, где лишь слабый неразличимый сквозняк нарушал их покой, она не могла принять и осознать услышанное. Не могла сопоставить себя и то, что чувствовала, ведь совершенно забыла, как это бывает. Рефлекторно моргает, прогоняя раздражение, тревожащее глаза, она не сразу чувствует влагу на щеках, не помнит уже, каково это - облегчение.
И не смотря на то, что губы дрожали, предвещая реакцию куда более яркую, Дебра совершенно не хотела позволить ей выкарабкаться наружу, но и как унять тоже не совсем понимала. Да, Раст Пирсон не был ее солнцем, вероятно, ни один из них уже не олицетворял собой такое громкое и весомое слово - жизнь. Но сидя вот так, у него на коленях, чувствуя его тепло совсем рядом, она снова ощущала себя по-настоящему живой. Не машина, не кусок железа, но человек. Слабый и сильный одновременно, такой ничтожный, но столь значимый для кого-то еще.
Втянув носом воздух прежде, чем Раст успел бы хоть что-то понять, она кладет вторую руку с другой стороны, зеркально, крепко пальцами впивается в его плечи и склоняется, жадно выхватывая губами теплый, действительно желанный поцелуй. Прерывистый, даже жадный, но настоящий. Она закрывает глаза и двигается вперед, плотнее прижимается к нему всем телом, почти не обращая внимания на влажный стон, рвущийся наружу и тут же исчезающий в его губах. Такую реакцию невозможно подделать, невозможно создать намеренно, и пусть Дебра уже давно перестала доверять даже себе самой, сейчас она точно знала, где находится, с кем и почему. Ей многое хотелось ему сказать, но в тоже время слова казались совершенно инородными, неправильными и неуместными. Вкус был соленым, конечно от слез, но самым правильным для них обоих.
Это время в минут пять, кажется, растягивается в бесконечность. Он бы все променял на это, черт возьми. Сидел бы вот так, с этой девушкой на коленях и чувствовал лишь одно ее прикосновение, которое на ряду с физическим удовольствием, принесло внезапный покой. Он никогда за долгое время не чувствовал себя в таком тандеме с окружающим его миром, как в этот момент. Все было так правильно, и так до странности важно, что со стороны наверно показалось бы смешным. Он, Дебра и диван в потрепанным временем трейлере, так ярко демонстрирующий весь внутренний мир самого Раста. Он ведь тоже потрепан, так же пропах табаком, так же прокурен, как и дыра в обшивке дивана, на котором они сейчас сидят. И в нем тоже куча дыр, не заполненных, забытых, от которых он отмахивается каждый день как он чего-то не важного, как будто само себя зашьет, но оно не зашивается. Ладонь Дебры на щеке как временная заплатка, которая может оторваться в любой момент и вновь явит взору дырку, но сейчас она на месте, вот здесь, на щеке, что поросла щетиной, и она, пусть даже не на долго, но залатала это пустое пространство. И он, закрыв глаза, растворяется в этом ощущении, не идя на риск, чтобы вновь встретится с ней взглядом, потому что не хочет видеть там…насмешку? Презрение? Ведь Раст Пирсон не проявляет слабостей и не показывает людям те места, куда в последствии можно надавить по больнее. А здесь он очень уязвим. Почти, как и Дебра пару минут назад.
Но что-то меняется. Легкий ветер ее дыхания прикасается к его губам еще до того, как Дебра завершает этот путь до поцелуя. И этого хватило, чтобы он успел открыть глаза и среагировать, а после все.
Ширма сброшена.
Он издает стон. Долгий, протяжный и низкий. Его руки взлетают в воздух, когда губы уже отвечают на поцелуй, соприкасаясь с ее. Он как будто сомневается всего на миг, прежде чем ее коснутся, как будто поцелуя недостаточно, чтобы до конца осознать, а можно ли. Но вот руки замыкают ее в свой круг, скользя по ее спине, лишь едва касаясь пальцами футболки, но все же это прикосновение. Его губы ласкают ее, мокрые от слез, и в этот поцелуй он пытается вложить всего одну мысль: ты моя, и, если ты готова выбрать этот путь, ты будешь в полной безопасности, больше никто не посмеет причинить тебе боль. И дело не в том, что он сомневался, что Дебра Куилл не сможет за себя постоять, она ведь столь долгое время как-то справлялась без его участия. Речь была о внутренних травмах, тех, которые стараются скрыть, чтобы не дать постороннему власть над собой. Но ему правда можно верить. У него ведь тоже с доверием те еще проблемы. Он ведь тоже сомневается, что это – не очередная заплатка, которую в этот раз сорвет не он, а она.
Он прерывает этот поцелуй, тяжело дыша, левой рукой скользя по ее щеке. – Тише-тише…- произносит шепотом в ее губы, стирая большим пальцем влажную дорожку, оставленную пробежавшей ранее слезой. Подается вперед, правую руку заводя под зад девушки, чтобы одним рывком оттолкнуться от дивана и принять вертикальное положения, неся Дебру на себе в сторону кровати. В этом движении, он нежно скользит кончиком носа по ее щеке, все еще тяжело дыша от нехватки воздуха, после поцелуя. Оказавшись у кровати, бережно опускает ее на поверхность одеяла, как пару дней назад до этого, когда она нуждалась в его помощи, пусть никогда бы в этом не призналась.
В этот раз он не останавливается, чтобы зависнуть над ней темной тенью, но опускается на кровать в ее ногах, приближаясь к ее лицу и смотря в глаза в поисках ответов, имеет ли он право продолжать этот танец, или это был ее минутный порыв, и она вновь сомневается. Вместо этого, он вновь проводит ладонью по ее щеке, чуть задерживаясь на скуле, чтобы приподнять ее лицо вверх, подставляя его под лунный свет, льющийся из окна, через жалюзи. – Я никогда не причиню тебе боли. – Говорит, потому что в этот момент, он действительно дал себе такое обещание. А Раст никогда не нарушает своего слова, особенно того, что дал самому себе. И даже если сейчас, Дебра действительно передумала, он будет к этому готов. Ему не важен секс настолько, как просто лежать на этой кровати, чувствуя тепло ее тела рядом с собой.
Люди придумали множество невероятно дурацких вещей. Поговорка "клин вышибают клином" - одна из них. Возможно, к чему-то она и была применима, но не всегда на сто процентов. Если ты боишься глубины, боишься, что давление нескольких метров воды раздавит тебя, вряд ли принудительное погружение в темные морские пучины поможет избавиться от этого страха. Оно лишь сильнее укрепит все прошлые опасения, напомнит всю яркость эмоций, всколыхнет их, сделает хуже, чем было до этого. Но Раст не был похож на море. Он легко поднялся, поддерживая ее руками, утыкаясь носом в щеку, будто боялся, что она испарится, если он не будет касаться ее так, как может.
Почувствовав под спиной мягкую постель, Дебра глубоко вдохнула уже знакомый запах, который теперь, как странно, ассоциировался у нее с безопасностью, с местом, где можно спрятаться и тебя никто никогда не найдет. Прошлую ночь, лежа уже в своей кровати, она поймала себя на мысли, что этого запаха ей очень не хватает, и вот она снова здесь. - Я верю тебе, - шепчет так же тихо, едва уловимо, скользит ладонями по неприкрытым мужским плечам, прощупывая пальцами каждую рельефную неровность на его коже. Легким шорохом движется вниз, по майке, ей нравится наблюдать за его лицом, он ждет. Ждет, что она скажет, что сделает, не смотря на прежнюю очевидную готовность быть напористым и настойчивым, Раст замирает над ней, позволяет ей самой делать выбор. Она выдыхает шумно и долго, воздух дрожит, срываясь с губ, пока длинные пальцы цепляются за край его майки. Она тянет ее вверх по спине, по животу, стягивает через его голову, взъерошивая волосы тканью.
Она никогда прежде не замечала, насколько привлекательным он был. Может, просто не хотела придавать этому значения? Но сейчас в полу мраке, острые черты его лица отбрасывали темные глубокие тени, лишь делая его еще более грубым и жестким. А может, он просто менялся, прямо здесь, сейчас, в эту секунду, для нее Раст становился другим, открывал какую-то недоступную часть себя. Так же как сама Дебра собиралась открыться для него. Своему чутью она обычно доверяла, оно у нее было острым, как нож, который затачивали долго, прикладывая очень много сил. Этим ножом она и пропарывала себе новый жизненный путь, лишь изредка откладывая оружие в сторону, чтобы не спугнуть нечто важное. Вдруг, вся тревога сошла на нет, сердце все еще билось изнутри, будто хотело выбраться и посмотреть на того, из-за кого столько шума, но Дебра поймала себя на мысли, что ей очень хорошо, впервые за долгое время.
Уложив ступни на его оголенной пояснице, она прошлась пальцами по затылку Раста и притянула его ближе, вновь погружаясь в удивительное ощущение близости другого человека, ничто не сравниться с этим. Ей понадобилось много лет, чтобы однажды впервые понять, что секс не всегда означает боль и страх, что он может стать не просто удовольствием, но каким-то новым стартом для двух людей, которые решаются настолько погрузиться во взаимоотношения друг с другом, что готовы демонстрировать самые слабые стороны, самые уязвимые части не только тела, но и того, до чего руками дотянуться невозможно.
Приподнявшись, она упирается ладонями в матрас, размыкая ноги, позволяя Расту отойти, но совсем недалеко. На мгновение он будто воспринимает это, как знак отказа, так ей показалось, но Дебра улыбается, почти совсем незаметно ее губы меняются, что с непривычки трудно распознать как улыбку, такое на ее лице увидишь не часто. Она поднимается, опуская ноги на холодный пол, цепляет пояс его штанов двумя пальцами, подходит совсем близко, балансируя на носочках, касается горячими губами его плеча, тыльной стороной руки едва-едва щекочет кожу на его опущенной вниз ладони, сплетает их пальцы вместе. Это в самом деле было похоже на танец, если бы она умела танцевать, конечно. Развернув его спиной к постели, она делает шаг вперед, и у Раста нет выбора, кроме как опуститься на то место, где пол минуты назад лежала она. Теперь ее очередь смотреть сверху вниз, опустив ладони не его голову, она перебирает короткие волосы до самого затылка, каким-то интуитивным порывом облизывает пересохшие от частого дыхания губы. Она ненавидела игры, но с ним это было чем-то совсем другим, новым. Игры - сплошная ложь, но Раст не врал ей, как и она ему. Взяв его руку, Дебра вернула ее к себе на живот, позволяя ему продолжить то, с чего они начали.
Ему даже нравится, что на этой территории он позволяет руководить процессом Дебре. Не то чтобы его это устраивает полноценно, ведь в какие-то моменты на сцену рвутся старые привычки доминирования, но Пирсон сдерживается, считает в голове до 10, чтобы не сорваться и вновь не нарушить хрупкий мир единения, которого они достигли, не спугнуть Куилл напористостью, как сделал раньше. Это слишком сложный момент, тут приходится концентрироваться на каждом действии, которое совершаешь, но ему даже нравится ступать по холодной стали тонкого лезвия ножа, узнавая Дебру с новых сторон, открывая для себя новые этапы их перехода на какой-то следующий уровень отношений, в котором не хрена не будет легко, все только усложнится, но Пирсону хочется этих сложностей.
Она шепчет о доверии и это куда важнее, чем любые другие три слова, в которые Пирсон никогда не верил. Любовь — это эмоция сомнительная, порой люди заменяют ей банальную привычку, а вот вера в другого человека и доверие ему самого себя – это куда важнее и куда глубже. Отдать свою жизнь в руки другого человека, отбросить в сторону защитные механизмы, чтобы позволить ему приблизиться, позволить ему войти в твою жизнь и заполнить собой пустое пространство, — это сложная, почти невыполнимая миссия, требующая самой главной саможертвы: переступить через себя, свои принципы и баррикады личного пространства, которые они с Деброй возводили слишком долго. Да, не думайте, что Раст Пирсон с ходу готов к таким изменениям, это не новое кресло в гостиной поставить.
Ее пальцы скользят по его плечам, опускаясь вниз, чтобы приподнять его майку и вот он сам помогает ей стянуть ее через голову. Ветер из приоткрытого окна проходится по обнаженной коже, входя в контраст с жаром, исходящим от его тела, возбужденного происходящим, и желающего продолжения. Дыхание прерывистое, адреналин медленно разгоняется по крови, заставляя сердце стучать быстрее, он вновь сдерживает себя, чтобы не испортить этот момент. В близости он шумно вдыхает запах ее тела, пока она не отстраняется, а он бы сейчас был не против ощущать эту близость и дальше, но покорно встает с кровати, на мгновение подумав, что на сегодня они завершили свое движение на встречу друг другу, и пусть он был бы разочарован таким итогом, в глубине души он знал, что это было бы тоже правильно. Но Дебра тоже поднимается вслед за ним. Цепляется пальцами за пояс его штанов, ее губы скользят по его плечу, а он чуть поворачивает голову в сторону ее макушки, чтобы носом пройтись по ее волосам, задевая их губами в невесомом поцелуе. Щелчок пряжки ремня кажется слишком громким в тишине комнаты, но таким многообещающим. Он расстегивает верхнюю пуговицу и тянет ширинку джинс вниз, дабы избавится от очередного препятствия ткани одежды, как барьера между ним и телом Дебры. С шорохом они падают на пол, как будто все это – крайне медленная игра в покер на раздевание, где карты в их руках – движение вперед к друг другу.
Кажется, у нее был туз в рукаве, которого он не заметил.
Опускается на кровать, позволяя ей оказать вновь сверху. Одна рука, зажатая в ее ладони, перемещается на живот, второй он проводит ей по бедру вверх, касаясь ткани нижнего белья. Ладонь с живота в этот момент синхронно поднимается вверх, оказываясь под футболкой. Он бы с радостью сорвал ее с Дебры прямо сейчас, но оставляет тайну визуализации на фантазию, руководствуясь лишь тактильными ощущениями изгибов ее фигуры.
Пока еще слишком рано, ему хочется продлить этот момент медленного изучения друг друга.
Закрывает глаза, пока руки касаются ее тела под футболкой, где вторая присоединилась к первой, плавно скользя по ее ребрам вверх до груди, замыкая свой ход на двух возбужденных холмиках. После этого он открывает глаза, подаётся вперед, и садится, подтягивая к себе девушку, чтобы вновь соприкоснутся с ее губами в поцелуе. Руки срывают с нее футболку, откидывая ее в сторону, и наконец-то их тела соприкасаются, когда Раст смещает ладони ей за спину, чтобы почувствовать прикосновение ее груди к своей горячей обнаженной коже. Пальцы скользят по позвоночнику Дебры вверх, ладонь левой руки ложится ей на затылок, чуть сжимая, дабы направлять наклон головы в поцелуе.
После он резко укладывает ее на спину, нависая сверху, пока поцелуй смещается с ее губ ниже, приходясь по подбородку, шее, ключицах, вниз, до груди, где он замедляет свой путь изучения. Задерживается на них, правой рукой лаская левую грудь Дебры, под кожей пальцев, касающихся ее сосков, ощущая их жар, пока горячий язык круговыми движениями мучает правую грудь. В какой-то момент отстраняется, задевает кончиком носа сосок, вдыхая аромат ее тела, оставляя поцелуй чуть ниже, под грудью, там, где обычно набивают татуировку, и он был бы не против, если бы там было набито его имя, это стало бы любимым местом для его губ. Правая рука скользит вниз, проходится по левому боку ее тела, вплоть до ткани нижнего белья, где ладонь плавно опускается между ног, двумя пальцами он отодвигает резинку трусиков в бок, ими же лаская половые губы, чтобы скользнуть дальше, во влажное лоно, где смочив два пальца, он сдвигает их вверх до клитора, указательным лаская его круговыми движениями.
Он напоминал хорошую дорогую сигарету, которая вдруг попала ей в руки. Не верилось, что вновь получится попробовать нечто подобное снова, и пусть она давно завязала с этим, обещала себе, что больше никогда, но как отказаться от такой возможности, хотя бы пару раз как следует затянуться, дать никотину проникнуть в легкие, пошатнуть трезвость сознания, обволакивая дымом всё внутри. Ей вдруг захотелось раствориться в происходящем. В его руках, горячем дыхании, в каждом движении его тела. Будто в мире остался только этот крошечный трейлер и они в нем, а выйди наружу - пустота, тишина, ни души вокруг, жизнь остановилась и больше никогда не вернется к прежнему течению. Будто этот вечер и этот момент всё, что у них осталось. Так и было, наверное, только раньше никто из них этого не понимал.
А перед Деброй будто ширма упала, занавес сорвали, и там правда, вся как на ладони. Она забирается на постель, продолжая пальцами изучать каждый сантиметр его кожи, до которого можно добраться, не нарушая целостность и важность момента. В ее жизни не было романтики, почти никогда, не считая Ханны, конечно, но глупо сравнивать то, что сравнить нельзя. Вообще какое-то глупое слово, безликое, оно ничего не выражает. Это и не романтика вовсе, то, что происходило между ней и Растом. Они слишком много пережили за свои долгие жизни, слишком много дерьма выхлебали и вычерпали, чтобы все еще оставаться способными верить во что-то настолько нестабильное, эфемерное, но у обоих была одна очень важная вещь, и они собирались передать ее друг другу. Доверие.
Она больше не сопротивлялась Расту, и он это безусловно чувствует. Ловит каждую крупицу ее открытости, словно пытаясь помочь расслабиться, выбросить из головы всё ненужное, всё лишнее, что там могло накопиться. Если бы он только знал. Изменит ли это его отношение к ней когда-нибудь? Дебра непременно это выяснить однажды, возможно, но не сейчас. Откидывая голову на постели, она слегка выгибается навстречу его горячему языку, крошечные дорожки мурашек разбегаются от груди, едва его губы и пальцы смыкаются вокруг сосков, чувствительная кожа в этих местах немедленно отзывается, а мозг посылает сигналы вниз, делает свою работу исправно. Раст не медлит, он удивительно тонко понимает язык женского тела. Она зарывается пальцами в его волосах, плотнее прижимает к груди и приподнимает голову, потому что очень любит смотреть. Вид мужчины, изучающего женскую грудь, пробующего ее на вкус в ожидании ответного отклика, черт, что может быть лучше? Он будто чувствует на себе ее взгляд, поднимается, вновь припадает к губам в поцелуе, позволяет их языкам соприкоснуться, обмениваясь друг с другом вкусом собственных тел.
Дебра прикрывает глаза и выгибает шею, прерывая идиллию между их губами, потому что сосредоточиться на чем-то еще, кроме его пальцев между ее ног практически невозможно. Следуя призывам собственного тела, она сильнее разводит колени и упирается в постель стопами, едва приподнимая бедра, чтобы лучше ощутить его руку на половых губах и выше, влажное трепетное движение, и она выдавливает наружу низкий стон, не узнавая в нем тона собственного голоса. К ней так давно никто не прикасался подобным образом, что мышцы внутри немедленно сокращаются, заставляя ее вздрогнуть от одномоментного сочетания удовольствия и боли, и чем дольше Раст продолжал обводить клитор пальцем, раз за разом повторяя простое круговое движение, тем сильнее Дебра поджимала губы не только в попытке проглотить эти животные звуки, но и стараясь абстрагироваться от ноющего болезненного ощущения, какое возникает внутри женского тела, когда пустоту необходимо заполнить.
Чтобы помочь себе в этом, она опускает руки на его напряженную грудь, мышцы на ней то и дело перекатываются под кожей, он держит себя на весу, это конечно не просто. Однако, Дебра точно не собиралась как-то облегчить тяготы его бытия, скорее даже наоборот. Ее руки скользят вниз, щекочут шероховатыми от ежедневной грубой работы пальцами чувствительную кожу на животе, задевая дорожку жестких волосков, исчезающую под резинкой нижнего белья. Одной рукой она оттягивает его вниз, другой бессовестно проникает внутрь, смыкая пальцы вокруг твердого члена, очевидно давно готового к выполнению своего долга, он удобно ложится в ее ладонь и тут же бьется в нее ответным сокращением, как и его хозяин, издавших несдержанный хрип, больше похожий скорее на рычание.
- Что, так не терпится? - Дебра ловит губами его ответ, не позволяет сказать ни слова, вынуждает выдыхать прямо в нее, если ему этого очень захочется. Рука сухая, у нее нет желания сделать Расту больно или неприятно, потому прикосновения очень осторожные, поверхностные, лишь иногда она сжимает член сильнее, когда самой становится невыносимо от новой порции ощущений, посылаемых ее собственной плотью, как призыв к более активным действиям. Но они не спешат и в этом вся прелесть. Изучают тела и реакции друг друга, им это нравится. Дебра переворачивает ладонь и стирает горячую каплю, выступившую наружу, растирает ее вдоль по члену, ослабляет давление, касаясь уязвимой уздечки, а сама глаз не может оторвать от лица мужчины, кажется, ему все сложнее удерживать себя и дальше. Она вынимает руку и тянет вниз тугую резинку, как бы сообщая ему, что у них нет ни одной причины истязать друг друга ожиданием и дальше.
Он никогда раньше не считал себя достаточно привлекательным, чтобы все женщины мира мечтали с ним переспать. Да, когда он получил влияние, власть и деньги, они появились как из ниоткуда, внезапно, окружая его со всех сторон, будто мотыльки слетелись к свету. Но, он тогда уже осознавал, что это напускное, не искреннее, не настоящее. И сейчас, он ничего не мог предложить Дебре, кроме себя, своей защиты, ощущения безопасности, сигарет, вонючего трейлера, в котором он жил и возможно, алкоголя, а потому удивлялся тому, что сейчас происходило между ними. Ему пятьдесят один год, и даже пусть он и следил за собой, в плане силовой мощности и еще прослеживались остатки былой спортивной молодости, он далеко не был тем самым красивым молодым человеком, коим был раньше. Впрочем, он никогда и не был идеалом красоты, вписывающимся в какие-то стандарты. Потому податливое тело Дебры, так откровенно отвечающего на его ласки, пробуждало в нем неимоверное желание обладать ей, наравне с животным возбужденным инстинктом, граничащим с грубостью.
Но он себе этого не позволяет, потому что ему нравится слышать ее хриплые стоны как в ответ на реакцию его действий.
Они сливаются в поцелуе, в то время как их языки соприкасаются, он не оставляет в покое ее лоно, продолжая доставлять ей удовольствие, периодически чуть сильнее надавливая на возбужденный бугорок клитора. Он даже не предполагал, что спустя столь долгое время одиночества, ему будет так приятно доставлять удовольствие женщине, которая, безусловно, после этой ночи станет полноценно его. И это ласка продолжается ровно до того момента, пока ее рука не скользит вниз по его торсу, губы Пирсона смещаются ей на шею, давая возможность ему, наслаждаться звуками ее реакции. Он чуть втягивает живот, поскольку ее прикосновения щекочут его кожу, отчего по спине пробегают мурашки. А потом ее ладонь смыкается в кольца вокруг его возбужденной плоти, и он издает гортанный стон, напоминающий рык, прямо в ее шею, с шумом выдыхая воздух через нос, и так же с шумом его вдыхая. – Я хочу тебя. – Хрипло отвечает он на ее вопрос, чуть прикусывая кожу на ее шее чуть ниже, прямо над ключицей, продолжая тяжело дышать от движений ее ладони.
Когда она недвусмысленно дает понять, что готова к продолжению, он склоняется над ее лицом, чтобы оставить на губах легкий поцелуй, после чего перемещается вниз по ее телу, проводя дорожку из поцелуев на ее животе вниз, до самой резинки трусов на бедрах, которые вовсе не спешит с нее снять. Отстраняется и привстает, чтобы избавится от своего нижнего белья, которое отлетает куда-то в сторону к их остальной одежде. Усаживается в ее ногах, проводя ладонями синхронно по внутренней стороне ее бёдер вниз, при этом сосредоточенно фокусируя взгляд меж ее ног.
Левой рукой он вновь отодвигает резинку ее трусов в бок, когда как пальцами правой вновь проводит по ее промежности, чтобы смочить их в ее влаге. Затем подносит два пальца к своим губам, чтобы попробовать желание Дебры на вкус, прикрывает глаза от удовольствия, а после склоняется меж ее ног, чтобы коснутся горячим языком ее лона, проскальзывая меж половых губ, чтобы оставить поцелуй на клиторе, в то время как два пальца проникают внутрь, продолжая доставлять ей удовольствие. Он не собирается доводить ее до оргазма, но ему нравится, как она реагирует на его прикосновения, как открывается ради него, чтобы принадлежать лишь ему одному. Сейчас он хочет доставить ей то удовольствие, которое никогда и никому не доставлял уже очень долгое время. И ему важно, чтобы Дебра не только это понимала, но и трепетала под его прикосновениями.
Наконец он отстраняется, вновь принимает исходную позицию меж ее ног, все еще придерживая двумя пальцами левой руки ее нижнее белье, чтобы коснуться головкой члена ее влажной возбужденной плоти, и смочить его в ее влаге. От прикосновения члена к ее клитору он издает стон, настолько ожидание стало ему наградой, а потом медленно вводит его внутрь, делая медленный, но уверенный толчок вперед. На вытянутых руках, он нависает над Куилл, находя контакт с ее взглядом своим. Тяжело дыша от возбуждения, чувствуя, как по разгорячённой спине скользит капелька пота, он продолжает двигаться в ней медленными толчками, постепенно набирая темп.
Даже интересно, насколько непроницаемы стены трейлера, и если кто-то из дозорных пройдет неподалеку, услышит ли он что-то? Как и Раст, она старается вести себя тише, хотя сама не понимает почему и зачем. Будто у них есть причины прятаться, скрываться, словно все, что они делают, не правильно. Наверное, где-то на волнах ее сознания такая мысли продолжала покачиваться, как лодка в ожидании шторма. Дебра жмурится и гонит ее прочь, концентрируется на реальности, на настоящем. Мысли способны испортить все, что угодно, и она опасается этого. Но в конечном итоге важен совсем не исход, а сам факт, процесс. Важно не что, важно с кем.
Раст спускается с постели вниз, и она с трудом удерживается от того, чтобы остановить его. Странно, наверное, но ей совсем не важно, насколько хорошим будет секс или о чем там вообще принято волноваться в первый раз с новым человеком? Ей лишь страшно хочется чувствовать его всеми возможными способами, так близко, как это только может быть. А его руки так настойчивы, сопротивляться им почти нереально, да и не хочется. Дебра послушно разводит ноги, стоит ему приложить малейшие усилия, в этот момент они не просто какие-то мужчина и женщина, которых внезапно накрыло, не просто любовники, но партнеры, прислушивающиеся к ощущениям и действиям друг друга.
Внутренние мышцы вновь сжимаются ответом на его действия, но все, что он делал до этого момента, просто ерунда по сравнению с пьянящим теплым прикосновением языка к и без того горячей влажной коже. Ее стон такой звучный, такой искренний и отчетливый, что самой не верится. Наверное, это и был тот самый момент, когда она наконец позволила себе забыть обо всем лишнем, ненужном, отдаться чувствам, хоть иногда для разнообразия дать себе насладиться чем-то, что не убивает ее снаружи или изнутри, физически или психически. Ему словно нравится наблюдать, скорее всего так оно и было, поэтому Дебра завела руки за голову, сжав пальцами одеяло вместе с несколькими прядями собственных волос, рассыпавшихся по постели, и повернула голову, касаясь губами кожи на своей руке, так будто стало легче сдерживаться, позволить Расту делать то, чего он хочет, не вторя ее желаниям или дозволениям. Он ни разу не давал усомниться в своей искренности, ни разу не нарушал обещанного слова, сколько Дебра его знала, так почему сейчас должно быть иначе? Лишь одно только знание того, что большинство людей конченные ублюдки не приравнивало Пирсона к ним автоматически. Подушечками пальцев он плотнее прижался к верхней стенке влагалища, отчего Дебра больно прикусила губу и зажмурилась, выдыхая что-то скорее себе, чем ему. Было ли это приятное ощущение? Да, еще как! Было ли этого достаточно, чтобы унять ноющее желание? Черт, нет!
Он обдает прокуренным дыханием ее лицо, и она открывает глаза, поворачивая к нему голову. Его взгляд, будто подернутый какой-то безумной поволокой, вызвал у Дебры улыбку на приоткрытых губах, он не просто хотел ее, как и сказал, но выжидал какой-то момент. Возможно, тот самый звук, который вырвался из ее груди только что? Нечто не просто выдающее вожделение, но умоляющее, просящее о большем. Ей не было стыдно за это, в конце концов, он приложил все усилия, чтобы так оно и было. Первое проникновение вынуждает ее приподнять плечи и тут же опустить обратно, Дебра отклоняет голову и крепко сжимает зубы, напрягает живот, больно, но нужно просто переждать. Отвыкшее от такого внимания лоно расслабляется очень медленно, Раст тоже не торопится, действует аккуратно, наблюдает за ее эмоциями, от него ничего не скроешь. Толчки плавные, размеренные, но каждый следующий становится все более и более приятным, чем предыдущий. Наконец выдохнув, она вспомнила о возможности прикоснуться к нему, обвивая напряженные мужские плечи руками, Дебре хочется закрыть глаза, прислушаться к реакциям своего тела, но еще больше она жаждет наблюдать за ним. На какие-то пару ударов сердца Раст замирает, то ли дает себе время привыкнуть, то ли ей, - Все хорошо? - Она тяжело дышит, даже не предпринимает попыток выровнять дыхание, в этом нет смысла. Приподнимает нижнюю часть тела ему навстречу и прислоняется губами к его щеке, рывком выуживая одну руку и прижимая ладонью к его затылку в ответ на более резкое, более требовательное движение. Оно отправляет волну дрожи по телу, приходится напрячь ноги, чтобы удержать бедра на весу, но это того определенно стоит. Его бедра двигаются теперь с куда более короткими перерывами, чем прежде, и Дебра почти не замечает, что делает тоже самое, синхронно, вместе с ним, оставляя рядом с его ухом шипящий вдох и томный выдох. Она чувствует, что сохраняя такой ритм, они оба быстро доберутся до финиша, но сама мысль о том, насколько восхитительными должны быть стоны Раста в этот момент, лишь сокращает время ожидания.
Тихие, сдержанные стоны срываются с его губ, пока он медленно, по нарастающей двигается внутри Дебры. И может, он сдерживается вовсе не потому, что боится сделать ей больно или потому, что их кто-то может услышать, но потому что ему не хочется нарушать определенную эстетику этого момента, где в тишине трейлера, нарушаемой лишь изредка постукивающими жалюзи от ветра, слышно сбивчивое дыхание и легкие хлопки соприкасающихся тел. Двигаться внутри нее, сохранять определенный обоюдный такт двигающихся в унисон тел, не сбивать контакт глаз, даже когда очень хотелось нарушить его поцелуем – это был не просто секс, где двое просто решили поразвлечься и скоротать вечерок в объятьях друг друга, - это было что-то большее, что зарождалось между ними здесь и сейчас. А может быть, так казалось, лишь Расту, но он с удовольствием и каким-то рвением падал в этот самообман, надеясь, что с приходом солнечных лучей, магия этого вечера не исчезнет в предрассветных сумерках нового дня.
Медленные толчки вперед сменяются на быстрые, резкие, в них гораздо более импульсивности, жесткости, желания обладать Деброй здесь и сейчас. Он опускается на локтях, сосредотачивается куда больше уже на тактильных ощущениях, чем на эмоциональных, утыкаясь носом в висок Куилл, и стонет, попеременно дыша так же быстро и часто, как и такт, который он взял. У Дебры не было возможности здесь двигаться ему на встречу, но Расту это было и не нужно, куда важно было, чтобы она разделяла это наслаждение при каждом упоре члена внутри нее. Он заводит ладони под ее голову, придерживает, зарываясь пальцами в ее волосы, привлекает к себе, и их тела так крепко прижаты к друг другу, что он чувствует как ее горячая кожа обжигает его, как ее грудь упирается в его, в то время как его бедра систематично скользят между ее ног. Да, это именно тот контакт, который он так жаждал получить, когда говорил, что хочет ее, именно так он и желал Дебру и был уверен, что захочет возжелать завтра и потом. – Еще. – Хрипло рычит он, не отрывая губ от ее виска, чувствуя, как член пульсирует, приближая его к оргазму. – Еще. – Повторяет он, не прекращая движений, готовый кончить в эту самую минуту. И последней гранью этого сдерживания, стал оргазм Дебры.
Пирсон не может сдержаться, как только член сжимается в кольцо ее лона, ритмично сокращающихся мышц. Он слышит ее вздох и стоны, и стонет сам, хрипло, протяжно, резко выходя из девушки, убирает правую руку из-под ее головы, опускает ее вниз и кончает себе в кулак, на одной руке зависая над Деброй. Хватает ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание, замирает, не в силах двигаться, пока все тело охватывает судорогой наслаждения. Когда он наконец-то может пошевелиться, то его взгляд обращен на лицо Куилл, где он склоняется, чтобы прикоснутся губами к тому виску, куда ранее упирался, во время поступательных движений. – Дай мне минутку. – Произносит лениво, хрипло, устало, от расслабленности и вялости в теле. Медленно встает с кровати, все так же не убирая руку снизу. Идет в ванную и наскоро приводит себя в порядок, поскольку не хочет оставлять Дебру одну, обнаженную в его постели.
Возвращается к ней, тут же ныряя в желанные объятья, укладывается рядом, прижимая ее к себе. Да, может быть, он слишком спешит, но годы одиночества разучили его терпению, последовательности действий в начале отношений. В его представлении, она – уже его, целиком и полностью, хотя где-то на затворках сознания, он допускает мысль, что это может быть не так. Но он не хочет сейчас говорить о том, что случилось, как не хочет нарушать интимный момент между ними, лишь наслаждается прикосновением ее обнаженного тела к его, где разгоряченная кожа медленно остывает под дуновение ветра из раскрытого окна. И он засыпает. Медленно, вдыхая запах ее волос от макушки, что упирается в его подбородок. Мышцы тела, до этого напряженные до предела расслабляются, мысли уносятся в туман. Темнота встречает его с неким успокоением, которого ему так не хватало уже долгие месяцы.
The End
Вы здесь » NoDeath: 2024 » 18 Miles Out » 18 Miles Out - NoDeath » bury me alive
