Он смотрит на нее так, будто хочет то ли сожрать, то ли выебать, то ли все сразу, уже какое-то время и Джейн об этих взглядах забыть не может, как не пытается, расслабляясь в лучшем случае дома, за ужином и вечерним шоу, отключая мозг совсем. Вот и сейчас смотрит, прямо через весь зал столовой, пока Джейн собирает с пола разлитый химозный ананасовый сок. Она чувствует угрозу, но успокаивает себя наличием охраны и строгими правилами, за соблюдением которых следят в достаточной степени хорошо.

Не стоило называть его хуилой, думает Джейн, когда в очередной раз скрывается от его тяжелого взгляда. Пандемия набирает обороты, заключенных перемещают между корпусами, становится все меньше надзирателей - они не застрахованы от болезни. Быть женщиной в тюрьме значит уже нарисовать на себе мишень для многих интересных событий, а лично Джейн позаботилась, чтобы эта мишень не просто была, а еще мигала, свистела, пердела и вообще всячески привлекала к себе внимание, пусть даже одного конкретного заключенного.

Он находит Джейн даже на перекуре. Между ними не меньше пятидесяти ярдов и три сетчатых забора с егозой по вершине, но она все равно вжимается спиной в бетонную стену и докуривает в один долгий затяг, тут же комически корчась в приступе кашля. Почти отползает из его поля зрения, хрипло ругается, выдыхает, утирает слезы. Думает о том, что надо бы пожаловаться, но кому нужны ее проблемы в такое время, да, к тому же, самостоятельно на себя навешанные? Не стоило называть его хуилой, вот что.

Она думает, что надо бы поймать его на том же обеде и перетереть за жизнь, под присмотром и других заключенных, и охраны. Сделать вид, что стол протирает, например, и вежливо, на этот раз действительно вежливо, попросить не сталкерить больше, потому что от твоего этого взгляда у меня внутри все сжимается.
Нет, неправильно, это его только заведет.

Ты задолбал меня. Слишком агрессивно.

Мне неуютно. Как будто ему не насрать.

Я сообщу охране. Угрозы на таких людях работают с точностью да наоборот.

Джейн думает об этом, пока везет тележку с инвентарем в сторону подсобных помещений, но когда поднимает глаза - резко останавливается. Он стоит в конце коридора, там, где с одной стороны поворот, а с другой тупик. Там, где нет камер. Слепая зона. Она знает об этой зоне. Все знают. Он знает тоже.
Стоит и смотрит так, будто хочет то ли сожрать, то ли выебать, то ли все сразу.

Самым очевидным вариантом является драпануть. Но так, осторожно, просто дать задний ход, вернуться в другой коридор, выйти в зону без заключенных. И остаться там до отбоя, потому что другого пути наружу просто не существует.

Вторым - позвать сопровождающего или дождаться, пока не придет кто-то еще. А до того момента просто стоять и пялиться друг на друга. Лучше сгореть со стыда, чем быть покалеченной или мертвой, правда же?

Но Джейн принимает совершенно другое решение - крепче хватается за ручку тележки и прет вперед со всей уверенностью, не отводя взгляда. Потому что нельзя показывать таким людям свой страх, прямо как псам. Потому что свои проблемы надо решать самостоятельно, иначе ты никому никогда не будешь нужна. Потому что провоцировать его кляузами еще опаснее, ведь охрана не сделает ничего - у нее нет доказательств, только паранойя, а когда сделает - будет поздно.
Потому что она дура, вот почему. Но чем быстрее она выберется оттуда, тем быстрее все закончится. Быть может, он даже ничего и не сделает. Может, просто поговорят.
Ага. Конечно.

Джейн толкает гребаную тележку так, будто она и не тележка вовсе, а, по меньшей мере, танк. Она хочет ей защищаться в случае его, ей и еще десятком литров всяких моющих токсичных средств, будто они напалм. Она планирует очень много чего, а дыхание становится все тяжелее под дешевым респиратором. До заключенного, про которого не помнит даже имени, осталось всего ничего, и воздух в респираторе все больше напоминает атмосферу газовой камеры. Она планирует, прекрасно зная, от какого угла лучше стартовать, чтобы набрать скорость в первую же секунду.
Он хер клал на ее планы.

Попытка отскочить приводит ее в западню, в тот самый тупик, утопающий в основной стене всего на десять дюймов - этого оказывается достаточно, чтобы Джейн оказалась в ловушке. С тележки грустно падают несколько бутылок, одна из них открывается. Собирать эту густую жижу придется около часа.
Если будет, чем.

- Тебя забыла спросить, где работать, - наконец-то выдыхает она. Видимая половина лица выдает смесь страха и злости, но только на саму себя. Глупый план. Глупая она. Надо было вернуться.

Когда-то, очень давно, он отпиздил ее друга. И если не знать, за что в итоге сел, можно подумать, что он не самый плохой на свете парень - друг был избит за дело, в котором фигурировала дурь, подвыпившая Джейн, давно завязавшая с наркотой и еще одна девушка, настолько пьяная, что ни один законник в здравом уме не назвал бы ее дееспособной в тот момент. Они вдвоем были в опасности рядом с тем другом, который и не друг совсем, а этот их, получается, спас.
Это если не знать, за что сел. А Джейн знает. Ну, примерно. Только разговоры. Их, как водится, достаточно где угодно.

- Мы, кажется, так и не представились, - пытается Джейн сгладить углы, хотя уже поздно. Этих углов между ними теперь обосраться как много. - Я Джейн. Фицрой. Я умею громко орать. Хочешь послушать?

Провокация на этот раз осознанная - если дернется к ней, даже просто поднимет руку, Джейн сможет выскользнуть, пользуясь своей фигурой себе во благо. Хоть где-то пригодятся ее кожа да кости.

План выскользнуть проваливается с треском проломившегося под тобой пола - Джейн не может пошевелиться, когда он стягивает с нее респиратор, Джейн может только смотреть, но не дышать, Джейн заворожена и до усрачки напугана. Горло сжимает спазм и выполнить его просьбу - приказ? - подать голос она не может тоже, только пялится, словно тупая рыба.
Рыбы, говорят, не такие уж и тупые. Они узнают хозяев, заплывают им в ладони, тусят там, потом уплывают. Некоторых, побольше, можно гладить и чесать, и им это в кайф. У золотых рыбок память далеко не три секунды.
Джейн, впрочем, не рыба. Но было бы очень хорошо стать ей прямо сейчас - маленькой и скользкой. И не тупой.

В промежности екает от давления, заставляет мелко вздрогнуть будто от нервного тика, и совсем-совсем непонятно, что со всем этим делать. Ему, этому Рохо, какое же дебильное имя, терять нечего, он уже на пожизненном, он уже в клетке и упечь его еще глубже просто невозможно. Если закричать, выполняя его желание, что это изменит конкретно для нее? Он просто свернет Джейн шею в приступе раздражения, мужчины ненавидят кричащих женщин, отсидит свое в карцере, выйдет обратно в одиночку. Хотя пока для него, вот же умора, обоссаться можно, даже карцера нет, они там, в другом корпусе, куда складируют всех больных. Так что наказание отложенное, а что так эффективно не останавливает людей от глупостей, как отложенное наказание? Оно будет когда-нибудь потом, сейчас же можно получить все, чего тебе так сильно хочется.
Например, поставить на место зарвавшуюся суку.
Поставить на место. Они ставят на место насилием. Опускают.
Успей первой. Посмейся над собой вместе с задирами. Обзови себе самостоятельно, не давай им власти над собой, не показывай слабости, сделай это. Упреждающий удар по самой себе.

- Рохо, - хрипит голос Джейн и она неловко откашливается, еще более неловко улыбается, даже, наконец-то, опускает взгляд, вроде как смущенно. Большие, почти кукольные глаза, длинные ресницы, вот это вот все девичье дерьмо, оно же работает? Раньше работало, пусть сработает сейчас. Кокетство, блядь, давай. - Я так и не сказала тебе спасибо за тот случай.

Действительно, не сказала, только хуилой в благодарность назвала. Кто ж виноват, что умение вовремя прикусить язык не входит в ее стандартную прошивку.

- Спасибо, Рохо, - повторяет его имя и поднимает глаза, такие светлые, такие трогательные.

Нет никакого другого оружия, кроме самой себя, ничего на территорию заключенных нельзя проносить, даже зажигалку, и ту прячет в носок, а сигареты под комбинезон, за резинку. Только Джейн, только ебаные женские штучки. Сколько он уже сидит без бабы?
Опусти себя сама. Лучше быть живой шлюхой, чем мертвой сукой.

- Тут такое сильное эхо. Может, покричать на ухо? Здесь же нет камер, ты знал? Слепая зона.

И молись, чтобы какому-нибудь надзирателю приспичило перекурить.

Нормально себя веди. Нормально.
Ударь там. Глаза выцарапай. Еще волосы можно, если они есть, а тут их нет, что, конечно, очень и очень жаль, потому что волосы драть эффективно - это больно и деморализует. Любая чирлидерша это подтвердит, заливаясь слезами в кресле у мастера по наращиванию. У этого Рохо волосы наверняка есть там, куда Джейн соваться совсем не хочет, но она туда не хочет во-первых, а во-вторых, подозревает, что он ей руку раньше сломает, чем получится добраться.
Целая тележка херни. А стеклоочиститель тут спиртовой, кстати, потому что такие дешевле новомодных с их улучшенными формулами, после которых ваши окна будут сверкать как стразы на жопе драг-квин. Один здесь очень удачно мотает срок, он-то точно знает, о чем говорит, он вообще любитель поболтать, пока другие работают.
И все это, конечно, совершенно прекрасно, но только в теории, где ты не зажата между стеной и убийцей выше шести футов, у которого шея в обхвате как твое бедро, и от страха не подкашиваются ноги, и распылитель с химией не далеко за его спиной, закрывающей собой весь остальной мир, а прямо тут, под рукой, хватай и используй. Когда ты уверена, что он не ответит.
Но колено же убрал.

Мысли останавливаются. Джейн медленно моргает, забывает убрать с губ эту паскудную сладкую улыбку, и кто из них двоих в этот момент смотрится более пизданутым очень хороший вопрос.
Он просит дать отпор. Зачем. Какой смысл. Какая выгода.
Не все ли равно?

- Хули я пресмыкаюсь? - Рот кривится в гримасе злобы и в этом нет фальши - Джейн действительно злится. Выпрямляет спину, задирает подбородок и действительно начинает что-то делать, толкает этого ссаного Рохо ладонями в грудь. На первый раз он даже не шевелится. - А ты думал, я тебе тут бои без правил устрою? Ты в зеркало себя видел, блядь?

Еще один толчок, силы вложено больше и темная фигура отходит на полшага назад.

- Ты следишь за мной неделями, блядь, неделями! Ты загнал меня в слепую зону, прижал, как крысу, и теперь возмущаешься, что я не даю отпор? Охуел? - Толкает еще раз, расстояние между ними увеличивается, но Джейн стремно, почти нечеловечески ведет головой и в шаг сокращает его обратно, почти прижимается, приподнимается на цыпочках и заглядывает прямо в глаза. - Нормально себя веди, слышал такое? Веди. Себя. Нормально, пендехо.

Еще на дюйм ближе и Джейн бы не удержала хрупкое, нервное равновесие своего тела, упала бы, отбив задницу, но этого в ее планах нет и не предвидится. Теперь, когда первый вариант с попыткой наладить контакт провалился, есть только один - агрессивная защита. Она никогда не рассматривала и очень надеялась, что никогда не придется рассмотреть, варианта с мольбами о пощаде, с игрой в ту, кто валяется в ногах и заливается слезами, лишь бы не тронули. Она никогда не была такой, не спускала на тормозах издевательства, не пасовала перед отцом, не будет и сейчас, и пусть ее уволят к чертям собачьим - она пыталась решить все иначе, как взрослый разумный человек, не захотел этого только он.

- Могла бы спросить, нормальный ли ты вообще, - огрызается она снова, выплевывает слова почти в прямом смысле, под определенным углом можно увидеть слюни, летящие в рожу этому ублюдку, - но ответ я знаю и так - нет, ты наглухо ебнутый.

Получилось почти красиво, если бы не еще один мужик. Джейн заметила приближение слишком поздно, так что ему удалось шкрябнуть ногтями по ее рукаву, а Рохо наличие другого заключенного, кажется, не волновало вовсе, он просто взял его за горло и отодвинул на расстояние вытянутой руки, будто делал так ежедневно вместо утренней зарядки. Даже спизданул что-то еще, словно ничего не происходит, но Джейн уже не слушает, только пялится на другого, кажется, его зовут Финли, или Финнеас, или еще как-то на Эф. Он сидит в блоке А, он пришел со стороны блока А, значит здоров, но выглядит совсем паршиво, совсем неразумно, как в бреду. Джейн прокляла Рохо десяток раз в секунду за то, что он снял и выкинул ее респиратор.

- Настаиваю на продолжении в другое время, - один шаг в сторону и Джейн прикрыла лицо предплечьем, не отводя взгляда от заключенного на эф. - На этом же месте, но потом как-нибудь. Мне нужно доложить, он совершенно...

Ее прерывает сирена, истошная в этом узком, пустом коридоре, невыносимая, проникающая прямо в мозг.

- ...блядство, - смотрит она на Рохо все так же злобно. - Вали в свой блок пока не поймали! Это коридор для персонала!

Что вообще могло по ней не пойти, с горькой иронией думает Джейн, ты же зажал меня в угол с самого блядского утра. Но вслух этого не произносит, потому что бесполезно, все равно что биться в стену голыми руками. Это его способ коммуникации, его привычки и его выбор с позиции силы, которую никто не помешал ему занять - что они ему сделают-то? Запрут в клетку? Он сидит на пожизненном, Джейн узнавала, хуже быть уже не может.

Вмешиваться в его высокие отношения с этим Финном, или как его там, Джейн не решается, это уже точно не ее дело, ей нужно всего лишь добраться до поста охраны и доложить. Она поворачивается в сторону, откуда совсем недавно пришла, в сторону карантинных блоков, и снова застывает от ужаса, такого неправильного в этих условиях. Целая толпа заключенных идет в их сторону, не менее пяти, в таких случаях нельзя теряться и застывать, надо драпать в противоположном направлении и да, снова докладывать, снова надеяться, что оставшиеся надзиратели смогут с этим что-то сделать, да хотя бы перекрыть коридоры, все это делается с пульта управления, у них же есть протоколы на случай массовых бунтов?
Почему проходы вообще открыты, думает Джейн, когда невидимая для нее сила тащит ее в блок А.

Всего лишь Рохо, который опять решил нарушить ее личное пространство без спроса, как будто Джейн сама не может сообразить и все-таки сдвинуться с места, она же сможет. Только вот тележку заберет, иначе за все это попорченное добро спишут с зарплаты, а ей скоро платить за квартиру и еще было бы неплохо купить новые джинсы.
Но когда они наконец-то останавливаются и она тупо пялится на происходящее в столовой, тогда-то до нее и доходит, что надо бы снова сказать спасибо, что потащил. Тележка идет в жопу.

- По пизде, - с придыханием повторяет она за Рохо, опять медленно моргает, будто включили слоу-мо. Это побег или заговор? Это учения? Это шутка? Кусок кожи, свисающий изо рта одного из зеков, выглядит почти натурально.

Она делает то единственное, на что хватает соображалки - кидается обратно в сторону коридора и закрывает ебаную решетку, пока те пятеро продолжают идти в ее сторону. Через прутья Джейн пялится на них, как дура, даже не сделав шага назад, она не верит в то, что они делают. Кто бы ей уже глаза выколол, чтобы не пялиться.

- У вас будут большие проблемы, вы знаете это? - Говорит им зачем-то и бегом возвращается в столовую с намерением забрать с пояса охранника уоки-токи. Пробовать сбежать от Рохо она не хочет, слишком уж впечатлилась отрыванием стула от пола. - Мне нужна его рация!

Как пользоваться рацией Джейн не имеет понятия, ей бы, вместо этой штуки, бежать дальше, к пульту охраны, но что-то подсказывает, нет, что-то прямо орет, как эта гребаная сирена, что пока с места лучше не двигаться - столовая большая, есть, где развернуться, из нее есть выход на кухню, если нужно будет запереться, на кухне, в конце-то концов, есть острые предметы, потому что отодрать другой стул от пола Джейн тупо не по силам. И все в ее плане замечательно и складно, пока Рохо не делает то, что он делает.

Все это очень красиво, конечно. Замах, удар, брызги. Замах, удар, зубы. Как постановка, как постмодернистский спектакль, в которых она никогда ни черта не понимает. Только мысль в голове крутится, и отделаться от нее быстро совсем не выходит - ты уверена, Джейн, что рядом с этим вот тебе безопаснее?

Рацию она берет без комментариев, ну вытер и вытер, осматривает ее, как инопланетный артефакт.

- Не видела. А ты?

В вопросе ни то надежда, что он знает о происходящем больше, ни то страх, что он действительно знает и пользуется моментом. Рохо, может, и забыл уже, что происходило в том злополучном коридоре, в одной из единиц слепых для камер зон, а Джейн вот ничегошеньки не забыла. Ей нужно позвать охрану, нужно, чтобы заключенный пошел туда, куда ему и полагается, в камеру, а самой надо убираться отсюда как можно быстрее.
Она жмет на любезно подписанную кнопку.

- Эй, есть там кто-нибудь? Прием!

Рохо стоит совсем близко, почти так же, как парой минут ранее, и Джейн надеется, прямо очень сильно, что ей ответят, потому что с одной стороны совсем близко стоит Рохо, а с другой все еще двигаются эти…

- Это может быть бешенством, - подмечает она, пока рация выдает белый шум. - Вот нахрена ты снял с меня респиратор? Осторожно!

Она отскакивает в сторону как резиновый мячик, когда к ним кидается беззубый человек. Заключенный. Монстр с окровавленным лицом, и кровь эта, в большинстве своем, ему не принадлежит.

- Кто это?! - По ту сторону сигнала кто-то есть, но время для ответа он выбрал просто, блядь, отличное. - Прием!

Она принадлежит надзирателю с развороченной грудной клеткой.
До Джейн этот факт в полной мере доходит только сейчас.

Она не верит своим глазам и не доверяет своему сознанию - вот один заключенный мусолит руку Рохо, а взгляд у него такой тупой, будто это Тимми Питерс под метом, а не какой-то случайный мужик из тюрьмы. У Тимми под веществами взгляд действительно был тупой, весь интеллект куда-то мигом девался с первых же секунд приема, ноль реакций, ноль здравого смысла, спасибо, что не забывал дышать. И вот тут, получается, так же, и ничего хорошего в этом нет. Джейн снова обращает внимание на растерзанную грудину охранника, на то, как под столом возится другой заключенный, сама стоит смирно, пока Рохо ломает ебало лже-Тимми и не знает, куда ей деться. Рация, после первого отклика, молчит, и тишина эта до краев наполнена воем сирены, пронизывающим голову тонкими иглами.
Что она чувствует? Что она думает?

Она чувствует тошноту, дает деру к ближайшей стене, по пути срывает с лица свежую маску и блюет на кафельный пол что есть мочи, навсегда прощаясь со своим завтраком. Она думает, что так не бывает, что это все просто ее сон, один из тех тревожных, в которых Джейн заперта в тюрьме, без возможности выбраться, на целую вечность. Что, еще чуть-чуть, и ей приснится, как чужие руки терзают ее, разрывая на части, и боль будет почти настоящей, и она проснется, резко сядет на кровати, разотрет потными ладонями шею и поясницу, прикинет, сколько денег нужно отложить на новый, удобный, матрас, покурит в кухонное окно и вернется в постель, досыпать считанные часы до новой смены. Да, все обязательно будет так. Потому что иной вариант нереалистичен.

- Прием! - Шипит рация. Джейн сжимает ее так сильно, что пластиковый корпус скрипит. - Женский голос, прием!

- Прием, - хрипит она, нажимая любезно подписанную кнопку.

- Кто это?!

- Это... Фицрой, уборщица.

- Уборщица? Блядь!

- Хуерщица! - Это разочарование в голосе по ту сторону сигнала мигом заводит Джейн, и вот она уже откашлялась, выпрямила спину и злится-злится-злится. - Я в блоке А, какого хера происходит, что делать?!

- Перекрыть коридоры! Главный пульт охраны! Слышишь, уборщица? Пульт охраны в блоке А! Быстрее!

И все это, конечно, замечательно - Джейн знает, где главный пульт, Джейн знает, сколько до него идти, а еще у нее есть что-то вроде телохранителя, значит, Джейн будет в порядке. Но вот чего она точно не знает - это как обращаться с ебаным пультом управления, чтобы перекрыть ебаные коридоры.