— Наверное, подцепила какую-то дрянь в самолете, — Вик трубно сморкается в порядком измятый платок, поднимает на Чеза покрасневшие слезящиеся глаза.
Бранч, сидящий напротив, сморит на нее с неодобрением, а затем громко — как кажется Чезу, излишне громко, прямо таки демонстративно — чихает.
— Будь здоров, — гнусит Вик, поворачиваясь к нему.
— Могла бы отлежаться дома, — говорит Бранч.
— У вас накопилась куча бумажной работы, это просто простуда, — Вик начинает злиться — в ней почти шесть футов, она в университете Филадельфии играла в женский футбол, так что когда она злится, это не может игнорировать даже Бранч Лонгмайр, тоже не обделенный массой и размерами.
Они постоянно задираются — с тех самых пор, как Вик переехала в Этвуд и перевелась в офис Чеза, они с Бранчем невзлюбили друг друга, и потому-то  им просто необходим третий помощник, немного разбавлять атмосферу в помещении.

— Просто простуда? — переспрашивает Бранч. — Хочешь, чтобы завтра мы тут все разболелись? Хороша помощь...
— Девочки, не ссорьтесь, — обрывает их обоих Чез — с открытой дверью его кабинет, можно сказать, прямо в центре перепалки. — Вик, оставайся завтра дома, если лучше не станет. Мы с Бранчем справимся. Главное, сдай свои документы об участии в конференции, мне нужно будет закрыть твою командировку.
— Заканчиваю отчет, Чез, — покладисто соглашается Вик и снова сморкается.
Бранч недовольно шмыгает носом, отвлекается на уведомление на телефоне, открывает пришедшую ссылку. Помещение заполняет мужской хриплый голос, рассказывающий о том, в Нью-Йорке мертвые тела лежат прямо на улицах.
Вик качает головой:
— Чез, так это теракт? Вроде там все закончилось?
Она неделю провела в Канзас-Сити, на обучающем семинаре, но спрашивает так, как будто здесь, в Этвуде, они знают больше.
— Не знаю, — честно признается Чез. — Вроде, закончилось, но слухи все еще ползут.
Слухи всегда ползут, но по официальным каналам нет никаких подтверждений или опровержений, хотя старый, еще армейский приятель Чеза, сейчас занимающийся кадровыми вопросами Национальной гвардии в нью-йоркском управлении, которому Чез писал и звонил последние две недели, не отвечал вовсе — ни по рабочим номерам и почтам, ни по домашним.

— И вы не поверите, что говорят, — Бранч останавливает видео, которое смотрел, откидывается на кресле так, чтобы видеть Чеза в дверном проеме. — Несколько раз натыкался на сообщения про оживших мертвецов, но их блокируют в считанные часы...
Вик пренебрежительно фыркает:
— Ты и в снежного человека веришь? Ожившие мертвецы, только подумать... Просто бактериологическое оружие. Русские, или арабы, или какие-нибудь психи из «Фронта освобождения Земли»...
Они снова ввязываются в спор, но срабатывает коммутатор на столе у Джанин — той сегодня нет, предупредила, что побудет дома с летней простудой, так что на звонки Бранч и Вик отвечают по очереди.
На этот раз очередь Бранча — не вставая с кресла, он подкатывает к столу Джанин, перегибается и снимает трубку:
— Офис шерифа Монро, говорите, — рубит коротко, сразу по делу. — Понял. Понял. Понял. Выезжаем.
Встает, кладет трубку и поворачивается к Чезу.
— Это мисс Эспиноза. У нее в закусочной проблемы. Там Фрэнк Торнтон и еще пара плохих ребят, и они отказываются уходить. Я съезжу.
«Фрэнк Торнтон» — уже знак, что могут быть проблемы, Фрэнк следует по пути, проложенному до него Коди и Джонсонами, сын своего отца, как говорится, и хотя он снова отмечается у Чеза, тому уже ясно: к концу года Фрэнк скорее всего снова окажется в тюрьме.
— Давай вместе, — Чез тоже поднимается, откладывая так и недоразобранные бумажки — а ведь надеялся, что разберется с этим. — Вик, остаешься за главную. Привезти тебе кусок пирога от Рози?
— Нет, есть совсем не хочется, — Вик благодарно улыбается. — Но если получится, захватите аспирин — не хочу оставлять офис пустым, даже чтобы сходить в аптеку.

— Сучка! — вскрикивает Том, хватаясь за свой пострадавший нос обеими руками, кровь хлещет фонтаном между его пальцев, заливая белую майку.
Розита торопливо бежит за стойку, хватается за телефон, пока Фрэнк перегибается через стол и ловит Эми за запястье.
— Полицию? Вызовешь полицию? — орет он зло. — Я твой брат, а ты опять сдаешь меня копам?!
Харви Дженкинс, редактор местной газеты последние лет сорок, поднимается на ноги от своего углового стола — сегодня в закусочной Розиты на удивление мало посетителей, нет даже нескольких постоянных клиентов, вроде учителя истории или владелицы цветочного магазина напротив,
— Уходите отсюда, — требует он, выпрямляясь во весь рост. — Уходите немедленно, вы, отребье!..
Джоуи Коди тоже вскакивает, хватает табурет, стоящий у стойки:
— А ну сядь!
Он замахивается табуретом, зрачки расширены — они все трое как следует накурены, а еще взвинчены всем происходящим. Попади табурет в голову Дженкинса — и останься газета без главного редактора, но Розита явно не заинтересована в смертях у себя в закусочной — с оглушительным визгом, который заставляет дернуться даже Фрэнка, она швыряет в голову Джоуи свой телефон. Табурет попадает в стекло — огромное стекло, выходящее на почти пустую парковку, и оно осыпается разноцветными осколками.
— Мое стекло! — Розита в настоящей ярости, швыряет в Джоуи всем, что попадается под руки, со стойки летят подносы, чашка, подставка для сэндвичей, а, наконец, кофейник, полный горячим кофе. Кофе обдает Джоуи и теперь вопит он, зажмурившись.

На своем патрульном форде Бранч включает проблеск — настроен решительно, «респондер» Чеза даже отстает по дороге, притормаживая, чтобы пропустить подростка в мешковатой майке. Бранч недолюбливает ребят вроде Торнтона и Коди, считает, что без них Этвуд был бы куда лучше — Чез, в целом, его позицию понимает и разделяет, но знает и то, что такие коди есть в любом городке, и не только центральных штатов. Бранч тоже поймет это — со временем, и начнет относиться терпимее, уверен Чез: у каждого коди, или джонсона, или торнтона есть семьи, есть те, кто к ним искренне привязан и кому причиняет боль все это. Прожив всю жизнь в небольшом городе — Чезу кажется, он знает в лицо каждого, по крайней мере, живущих в городской черте точно — начинаешь воспринимать все куда спокойнее, Бранчу однажды тоже надоест злиться на Коди.
Но пока он злится — это видно даже по походке, когда Бранч выходит из форда и топает к дверям закусочной, наклонив голову, будто совершает пробежку к воротам противника.

Чез паркуется рядом, оглядывает небольшой асфальтовый пятачок — для вечера на удивление немного машин, и версия, что большая часть посетителей разъехалась, когда что-то случилось, не убедительна: как уже было сказано, Этвуд очень маленький, очень спокойный, даже скучный городок, и здесь любое происшествие, да еще с участием полиции, да еще с участием такой колоритной фигуры местного общества, как Розита Эспиноза, становится настоящим событием, обсуждаемым потом неделями.
Из закусочной выскакивает Джоуи Коди, тряся обожжеными руками, спотыкаясь, едва не налетая на Бранча, тот перехватывает его почти играюче, укладывает мордой в асфальт, защелкивает наручники — Чез закрывает глаза на то, что стандартная формула не была произнесена: Бранч снова чихает, вздергивая Коди на ноги, полуослепшего, матерящегося.
— ...он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права? — на одном дыхании выговаривает Бранч торопливо — впрочем, едва ли хоть один из Коди не знает наизусть правило Миранды.
Чез обходит их, толкает дверь в закусочную:
— Том! Том Джонсон! Положи поднос, немедленно! Эми?! Эми, какого черта!

Эми Торнтон, как-то неудобно выставив руку, отползает от брата, отталкиваясь белыми тапочками — на одной уже кофейное пятно и несколько пятен от опрокинутого со стола кетчупа. Фрэнк Торнтон оборачивается на Чеза, в глазах пляшет раскаяние напополам с понимаем, что влип он крупно, а вот сам он будто наоборот, делается меньше, как-то сдувается.
— Это случайность, — говорит он как-то неубедительно, и снова поворачивается к сестре, делает еще один шаг — он одет так нелепо, как будто для съемок в «Лихорадке субботним вечером» или «Школьных джунглях», Чезу даже хочется спросить, не жарко ли ему в кожаной куртке в июне.
Розита воинственно отталкивает его в сторону от Эми, так и сидящей на полу — очевидно, что Фрэнк уже растерял боевой задор, и сейчас не опасен, и он унывает еще сильнее, когда за спиной у Чеза в дверном проеме появляется широкоплечий крепкий Бранч.
— Я не хотел, — снова подает голос Фрэнк — но Чез это уже слышал и совершенно не впечатлен.
Может и не хотел — но они в этой точке, а не в какой-то альтернативной реальности, где он ничего не сделал.

— Отойди от нее! — рявкает на Торнтона Розита, наклоняется к Эми, и ее тон сразу же меняется. — Эми, ягодка, как ты, детка? Осторожно, осторожно, давай, вставай на ноги, посмотрим, как ты... Они разбили мне стекло, шериф! Где я возьму триста долларов на замену, это недельная выручка!
Стекло, мало того, что огромное, так еще и с рисунком — названием закусочной, Розита сама рисовала эскиз, так что Чезу ее возмущение понятно. Бранчу тоже понятно — он, демонстративно держа руку на кобуре, просачивается мимо Чеза, расправив плечи и выставив вперед волевой подбородок с ямкой, мечтой многих старшеклассниц Этвуда, когда замечает, что Розита окидывает его благосклонным взглядом: он лет на десять ее младше, но, кажется, его это не слишком заботит, и Розита поводит округлым плечом, заставляя свое роскошное декольте заиграть, и улыбается так, будто хочет продемонстрировать Бранчу самую широкую улыбку в центральных штатах.
— Как хорошо, что вы так быстро приехали, — воркует она, усаживая Эми за развернутый углом стол.
Чез бы наверняка получил головомойку за то, что полиция не торопится и хулиганье успело разнести весь кафетерий — а вот Бранч выступает отвлекающим маневром.
— Летели со всех ног, — заверяет он Эспинозу, прихватывая за шиворот тощего Джонсона, на котором куртка болтается как на вешалке — тот, уже присмиревший, не сопротивляется, отброшенный поднос валяется в стороне.

Чез ровно зачитывает правило Миранды Фрэнку, который все пытается дозваться до сестры, пригретой под крылышком Розиты. От Торнтона несет травой так, будто он неделю обкуривал свои шмотки, и тут уже у него едва ли выйдет выкрутиться: Чез уверен, что он обкурен по самые гланды, и это станет последним гвоздем в гроб его УДО — это и сегодняшняя выходка.
— Травка, хулиганство, порча чужого имущества, нанесение физического вреда, — констатирует Бранч, заканчивая с Джонсоном и оглядываясь. — Что-то еще?
— Угроза жизни и здоровью, — с удовольствием подсказывает Харви Дженкинс, осторожно отпихивая подальше перевернутый стол.
Джонсон опускает голову еще ниже, шмыгает носом, вытирает сопли о плечо, оставляя на куртке мокрую полоску — тоже простуда, видимо, перепады температуры не пошли на пользу.
— Эми, — зовет Фрэнк сестру, — Эми, скажи, не было такого, половины из этого не было, Эми же...
Чез смотрит на Эми — вот кому, судя по всему, досталось больше всех: рука опухла, покраснела, нос красный, тушь потекла.
— «Скорую» вызывали? — спрашивает он у Розиты, которая хлопочет у холодильника, набирая в полотенце льда.
— Нет, нет, я... Ох, да где же мой телефон? Куда я его дела?
Закусочная сейчас больше напоминает поле битвы — тут не то что телефон, и что покрупнее потерять можно.

— Сам отвезу, быстрее будет. — Чез подталкивает оборачивающегося Фрэнка от выхода. — Харви, их было трое? Мы никого не пропустили?
— Трое, трое. — кивает Харви — наверняка завтрашняя газета выйдет с этой новостью на первой полосе: в Этвуде не слишком насыщенная жизнь. — Только трое, голубчиков.
— Отвезу всех троих в участок, закину в камеру, пусть Вик займется оформлением, и вернусь — расскажете мне, что здесь произошло? — Бранч ухватывает план Чеза с полуслова, обращается и к Дженкинсу, и к Розите, и те кивают, как китайские игрушки, почти синхронно.
— Конечно, офицер, — Дженкинс в восторге, держится очень бодро, даже Розита улыбается, чуть отвлекаясь от полной разрухи в кафетерии.
— Как насчет кофе за счет заведения, мистер Дженкинс? Только сварю новый... А ты, ягодка, прижми покрепче лед, не так больно будет.

Чез выводит Эми на улицу, придерживая дверь — у нее на платье мелкие красные пятна, можно принять за кровь, но прежде, чем Чез спрашивает, нет ли у нее других травм, он догадывается, что это кетчуп.
Помогает Эми забраться в высокий «респондер», захлопывает дверь — возвращается в закусочную, они с Бранчем сажают Торнтона и Джонсона на заднее сиденье форда Бранча, где своих приятелей уже дожидается Коди. Все трое выглядят уныло, Джонсону и вовсе нездоровится — а ночь в камере наверняка добавит неудобств.
Когда Бранч отъезжает от закусочной, где Розиты и Харви совместными усилиями расставляют по местам столы и стулья, Чез возвращается к «респондеру», снимает с подставки рацию.
— Эй, База. База, это шериф, прием.
— Как у вас, шеф, база слушает, — отзывается голос Вик через пару секунд. — Нужно подкрепление? Есть пострадавшие? Прием.
— Все в порядке. Бранч везет троих в офис, займись оформлением — все трое старые знакомые, Коди, Торнтон и Джонсон. Я приеду позже, у Эми Торнтон предположительно перелом, везу ее в больницу. Ты как, в порядке? Прием.
Рация шипит, но даже сквозь этот треск слышно, какой у Вик хриплый голос:
— В полном, шеф! Поняла, подготовлю камеру. До связи.

Чез вешает рацию на место, выворачивает с парковки — в глаза бросается, что цветочный магазинчик, который располагается напротив закусочной Розиты, сейчас закрыт, ролл-ставни опущены, света внутри нет. Чез пытается вспомнить, когда последний раз видел его закрытым — и не может: Марта, владелица, торгует даже в праздники и выходные, и Чез покупал здесь цветы для Энолы весь срок их брака — чаще по поводу, иногда без повода, и каждый раз, когда возвращался из тура, а теперь магазин закрыт и это выглядит так странно, как будто на центральной площади Этвуда приземлилась летающая тарелка.
— Это Фрэнк сделал? — Чез отводит взгляд от закрытого магазина, кивает на руку Эми. — Извини, на этот раз он получит полный срок.

Хотел или не хотел Фрэнк сломать Эми руку — с точки зрения Чеза разница не слишком принципиальная. Сломал же, и когда — когда она хотела его унять, чтобы он не натворил дел.
— Думаю, что не уволит, — отвечает после небольшой паузы — его прямо потрясло это полу-признание, и ведь да, наверное, в этом и дело: он, когда просил Розиту дать Эми шанс, не знал, не был уверен, не сбежит ли она через пару дней, решив, что есть способы и попроще заработать, но она честно почти целый месяц отработала, и Розита по секрету с ним поделилась, что они с Эми поладили и та хороший работник, так что если захочет , то сможет остаться, и даже на целый день, пока каникулы.
— Если она поняла, что ты с ними не заодно была и помешать Фрэнку хотела, то не уволит, наоборот. Еще прибавку у нее попроси — за смелость.
Не сказать, чтобы его немудреная шутка имела успех, выглядит Эми мрачной и грустной, ну и понятно, радоваться особенно нечему: восемнадцати ей еще нет, хоть на несколько месяцев, а придется снова в чужую семью.
Фрэнк мог бы потерпеть немного, каких-то полгода оставалось, в сердцах думает Чез, загоняя «респондер» на парковку перед этвудской городской больницей. Всего полгода — и там бы делал, что хотел, а Эми не пришлось бы снова проходить через все это: слушание по делам опеки, распределение, привыкание к чужим новым правилам...

Линда Салливан встречает его широкой улыбкой, Чезу даже немного лестно — она милая, эта Линда, только, на его вкус, слишком уж легкомысленная. Вот и сейчас — в приемной почти все сиденья заняты, Эми явно не с простудой обратилась, а она болтает про клубничный пирог и церковный пикник.
— Линда, — отвлекает Чез медсестру от препирательств с миссис Миллер. — Линда, у Эми сломана рука. Это не простуда, ей очень больно и нужна срочная помощь. Уверен, вы можете что-то сделать, Линда, вы же здесь всем заправляете. Нам нужен хотя бы аспирин и прием как можно скорее.
Кто-то в очереди вполголоса возмущается, Чез оборачивается, спокойно оглядывает сидящих — кое-кто прячется за платком, кто-то приветливо ему кивает.
— Дамы и господа, — обращается Чез к очереди, — этой леди нужна срочная медицинская помощь: болеутоляющее и направление на снимок. У нее, возможно, сломана рука, она пыталась защитить Розиту Эспинозу от Торнтона и Коди.
— Она и сама Торнтон, — говорит Саймон Харрингтон, учитель химии, смотрящий на Эми с отчетливым неодобрением, и это неодобрение сохраняется, когда он смотрит на Чеза.
— Вот именно, — соглашается Чез. — И ее брат сломал ей руку, потому что она хотела его остановить.
Линда негромка ахает, ныряет за стойку, показывается с блистером аспирина.
— Прими не больше двух, — протягивает Эми .
— Я с удовольствием пропущу девушку вперед, — отзывается из самого начала очереди Колин Филлоу, оглушительно чихая. — Проходите, мисс, у вас дельце посрочнее наших...
Линда, цокая каблучками, идет к двери в кабинет.
— Предупрежу доктора Фирмана, что у нас срочный случай. Иди за мной, Эми.

— С мисс Эспинозой все хорошо? — спрашивает у него женщина из очереди — Чез не может вспомнить, как ее зовут, она приехала в Этвуд две недели, хочет выкупить землю возле озера для сети кемпингов, но переговоры с владельцами участков застопорились: старожилы не слишком любят пришлых, особенно тех, кто приезжает на пару месяцев в году и оставляет после себя горы мусора.
— С ней самой да, а вот закусочная пострадала.
Коллективный вздох очереди показывает, как в городе любят Розиту и ее стряпню.
— Кухня цела. Не слышал, чтобы она собиралась закрываться, — обнадеживает Чез любителей фирменных бургеров и пирогов от Розиты.
Люди обрадованно переглядываются — спасибо, господь, за небольшие радости.
Чез берет в автомате кофе в бумажном стаканчике, отыскивает себе место в коридоре, устраивается со своим кофе, проверяет телефон — в новостях по-прежнему обсуждают заморозку некоторых аэс на востоке, сенатор из Мэриленда, требует разобраться с этим и как можно скорее, кажется, в Мэриленде никак не выйдут на прежний уровень энергообеспечения штата, и после той новости о нескольких сбежавших пациентах из психбольницы в Трентоне из-за того, что местная подстанция не справилась с нагрузкой, Чез искренне сочувствует полиции обесточенных штатов.
И не сказать, чтобы это помогло: новостей из Нью-Йорка нет, но это само по себе не кажется Чезу хорошей новостью.

Проходит, наверное, минут двадцать, когда Линда выводит Эми из кабинета, Чез поднимается:
— Ну что? Что сказал врач? Это перелом?
Перелом — и еще один черный камень в корзину Фрэнка Торнтона.

Перелом со смещением, общий наркоз. Звучит так себе, не слишком-то весело, но, по крайней мере, ничего смертельного: Этвуд, может, городок и небольшой, но перелом, даже со смещением, здесь лечить умеют.
Он улыбается Эми, потом Линде:
— Да, было бы хорошо, спасибо.
Эми не выглядит довольной, но бодрится — Чез все думает о том, что она сказала в машине, о том, что ее хотели проучить. Видимо, за то, что она после школы работает, пусть и всего лишь официанткой, а не убивает время за косячком или напиваясь в компании Коди и Джонсона, как делает ее брат.
Линда стремительно несется к очередному посетителю, от кашля согнувшемуся пополам, цепляющемуся за опасно кренящийся стеллаж у стены — помогает ему устоять на ногах, отводит к свободному месту.
Прядь волос Эми зацепилась за пуговицу на рукаве, чуть повернется — и дернет, наверняка будет неприятно, и хватит с нее на сегодня неприятностей, надо оставить кое-что и на завтра. Чез осторожно отцепляет рыжую прядь, серьезно кивает.
— Думал, тебя надо будет отвезти домой, но раз ты останешься на ночь в больнице, даже лучше — утром сможешь зайти в мой офис? Расскажешь свою версию, заодно посмотрим, что с тобой делать. Ты же понимаешь, Эми? Мне надо будет обратиться в Службу защиты детей, таковы правила. Может, в виду особых обстоятельств, тебе разрешат жить одной до совершеннолетия.
Но это вряд ли — формально, насколько бы ответственной она не была, жить без присмотра взрослого ей не полагается, и суд едва ли учтет, что она сама вела хозяйство, даже когда старший брат вышел из тюрьмы.
Впрочем, можно будет попытаться — может быть, выйдет что-то придумать.
— Значит, утром я тебя жду. Поправляйся.
Чез хочет обнадеживающе похлопать ее по плечу, но передумывает — Линда Салливан смотрит на них как-то излишне внимательно.

Утром в участке только Чез и Джанин, которой, судя по всему, лучше так и не стало — Вик все же взяла больничный, до полуночи помогая с оформлением и бумагами, Бранч отсыпается, продежурив ночь. Чез, сменивший его рано утром, в целом чувствует себя довольно бодро — и с утра развел деятельность: отправил несколько факсов в Службу защиты детей, чей офис располагается в Топике, сходил за аспирином Джонсону, который совсем разболелся.
Они сморкаются дуэтом с Джанин, Фрэнк, которого вместе с Коди поместили отдельно от Джонсона, тоже чихает, все трое арестованных злятся: ночь в участке никому не нравится, а то ли еще будет.
Все трое провожают пришедшую Эми мрачными взглядами, как будто это ее вина, что они оказались в камерах — типичное заблуждение таких ребят.
Чез закрывает за Эми дверь, чтобы ее брат не мешал разговору, показывает на вытертое кресло напротив своего места.
— Садись, это займет какое-то время... Как твоя рука? Нужен аспирин или тайленол?
Она с гипсом — но в другой одежде, чистой, волосы расчесаны, потеки туши смыты — она вообще не накрашена, выглядит неожиданно беззащитно, почти неузнаваемо. Совсем не «еще одной Торнтон», и сейчас очевидно, что ей нет восемнадцати.
Чез косится на свой стол — он собирался перекусить, на столе кружка с кофе из старой кофемашины, пакет свежей выпечки из пекарни неподалеку, Джанин принесла, верная своей привычке всех опекать, но сегодня это даже кстати.
— Тебе уже можно есть? Хочешь кофе или что-то еще? Тут есть сэндвичи с яйцом и ветчиной и сдоба — ешь, если хочешь, Джанин приносит на всех, но одна моя помощница сегодня болеет, а второй приедет через час — за час все остынет.
Эми, кажется, не по себе в офисе шерифа, и Чез не торопится сразу перейти к делу — чашка кофе с утра еще никому не мешала.
— Давай я быстренько запишу твой рассказ, и мы обсудим, что делать с тобой, — он садится, открывает блокнот — Вик и Бранч уже внесли записи в компьютер, но Чез старается без особой необходимости со сложной техникой не контактировать — это не его, так что пользуется блокнотом, куда перенес все самое важное.
— Значит, они вошли в закусочную около восьми? Мистер Дженкинс говорит, было восемь, мисс ЭСпиноза — что без двадцати. Около восьми? Все трое? Явились на автомобиле Джонсона?

Чез приносит еще одну чашку кофе и несколько пакетиков с сахаром, приготовившись попрощаться со своей сдобой: аппетит у девчонки отличный, и, кажется, у нее это уже входит в привычку пастись в его завтраках.
— Весь сахар твой, мы тут не особенно любим сладкий.
Зато Эми, судя по тому, как она улыбается пончику с кремом, сладкое очень даже жалует — Чез пододвигает свою чашку на край, открывает чистую страницу в блокноте, записывает, но писать много не приходится: в пересказе Эми вчерашний вечер вовсе не напоминает батальную сцену, какую живописали Бранчу Харви и Розита.
В пересказе Эми это всего лишь не самый приятный вечер — но у нее перелом и она провела ночь в больнице, отходя от наркоза, а даже облитый кофе Коди вымазал на себя весь пантенол из офисной аптечки и к полуночи перестал жаловаться на недомогание.

Когда Эми задает свой вопрос — не слишком уверенно, после долгого раздумья, как будто не знает, можно ли ей такое спрашивать — Чез оставляет наполовину исписанную страницу, затем переворачивает несколько, отыскивая ответы: он помнит и так, но хочет процитировать некоторые моменты.
— Том Джонсон сказал, что ты сама их всех позвала. Сказал, что ты постоянно твердила одно и то же: тебе до смерти надоело пахать на мексиканку — это цитата, что она заставляет тебя делать за нее грязную работу почти за бесплатно и что ты хочешь ее проучить. Сказал, что ты ему жаловалась, ведь вы встречаетесь, и поэтому они все трое — твой брат, твой бойфренд и одноклассник отправились в закусочную, чтобы поговорить с Розитой и заставить ее обращаться с тобой достойно. Остальные двое подтвердили эту версию.

Чез поднимает взгляд от листка, хочет видеть реакцию Эми — Розита утверждает, что ей очень нравится, как Эми работает, рассказ Харви тоже полностью соответствовал рассказу Эми в той части, что Джонсон, Коди и Торнтон принялись провоцировать и Розиту, и Эми с самого своего появления в закусочной, и не то чтобы это принципиально, учитывая, какой урон они нанесли закусочной, но Чез хочет разобраться. Если Эми в самом деле была недовольна тем, как Розита с ней обращается, и жаловалась брату и дружку — возможно, суд примет это во внимание и вердикт будет мягче, чем мог бы быть, но если они лгут, чтобы выставить себя защитниками обиженной Эми Торнтон — вот тогда Чез готов лично проследить, чтобы даже прежде лавировавший между жерновами правосудия Джоуи Коди получил срок.
Едва ли это заставит его взяться за ум — ни одного из его братьев не заставило — но лучше уж так, чем безнаказанность: Чез верит в возмездие ровно настолько, насколько эта идея вообще укоренилась в центральных штатах.

— Перелом, такой, как у тебя, это причинение вреда здоровью средней тяжести, доктор Фирман сегодня приготовит официальное заключение, — продолжает Чез, двигая поближе к Эми пакет из пекарни: может, ей требуется заесть новости еще одним пончиком, а то и сэндвичем с яйцом и ветчиной. — Средняя тяжесть означает до двух лет ограничения свободы, если классифицируется как неумышленная, или до трех лет, если умышленная. Твой случай — первый, Фрэнк не собирался причинять тебе вред, он хотел напасть на Розиту?
По крайней мере, это он твердил всю ночь — я не хотел, я не хотел, я не хотел, и так по кругу, пока не отрубился. С утра все трое уже потише: сказывается, должно быть, отходняк после забойного вечера.

Она злится, злится как самая настоящая Торнтон. Чез пропускает мимо ушей ее сожаление о том, что нос Тому Джонсону она не сломала — в целом, ее реакция ему даже понятна, но это не значит, что этот способ решения проблем самый правильный — подчеркивает второй карандашной линией то в записях показаний всей троицы, что не совпадает с показаниями Эми, не поднимает головы, пока она расправляется с сэндвичем, только кивает, когда она соглашается: Фрэнк не хотел ей вредить.
Чез верит в это — наверняка не хотел. По-своему Фрэнк Торнтон привязан к сестре, по-своему все Торнтоны привязаны друг к другу. Проблемы начинаются из-за того, что, как и сказала Эми, Торнтоны творят подчас всякую дичь, не думают о том, что делают. Как Фрэнк вчера в кафе — может, уже понимал, что все равно сорвется, все равно отправится обратно в тюрьму, вот и не стал сдерживаться, а может, в самом деле обкурился до такой степени, что уже не соображал. Как Эми, когда взяла в школу пакет с травой, наверняка собираясь распродать весь своим друзьям-школьникам.

Как будто есть какой-то ген — у Коди, Торнтонов, Джонсонов — который толкает на этот путь, ведущий в тюрьму и все ниже по этой скользкой дорожке, ген, который не зависит ни от чего и действует независимо ни от чего. Чез не то что верит во все это — генетику и прочее — но сложно спорить, когда примеры перед глазами.
Поэтому, наверное, ему так хочется, чтобы Эми не пополнила собой список проблем города, но как этого избежать — загадка.
Может быть, ей и правда лучше уехать — уехать как можно раньше, может, несовместимы именно Этвуд и Торнтоны, а в любом другом месте у нее все будет в порядке?
Там, где никто не будет знать, что она — из тех самых Торнтонов.

Чез постукивает карандашом по открытому блокноту, потом откладывает карандаш и берется за кофе, чтобы скрыть улыбку — ему смешно и немного лестно от того, что Эми считает, будто его везде послушают, потому что он шериф.
Выборная должность, и да, в Этвуде его все знают, старожилы помнят его еще ребенком, помнят его родителей, даже неудачный брак признан тем, на что можно закрыть глаза — зато у него больше времени на проблемы города, и здесь, в Этвуде, люди и правда готовы к нему прислушаться, как минимум выслушать, но за пределами агломерации он вовсе не имеет такой волшебной власти.
Эми повезет, если кто-то вообще захочет войти в ее положение — к сожалению, реальная жизнь отличается от дневных телевизионных шоу, а Служба защиты детей перегружена работой настолько, что для социальных работников злоключения Эми Торнтон всего лишь одна история из тысяч ей подобных.

— Думаю, правила для всех едины, — отвечает Чез.
В общем-то, они закончили — он, конечно, провозится с тем, чтобы оформить ее показания, полдня, но в итоге доделает, и тогда они смогут передать все дело выше. Суд назначит всем троим арестованным государственного защитника — Чез сомневается, что хоть у одного найдутся деньги на частного адвоката — и через неделю все будет кончено. Фрэнк отправится в окружную тюрьму, Эми получит опекунов на следующие пять месяцев.
Правда, шанс, что ей повезет остаться в Этвуде, не слишком велик — в Этвуде нет семей, которые участвовали бы в Программе, и в прошлый раз она жила в соседнем городке, почти в часе езды от школы и друзей.
— Я напишу, и мисс Эспиноза тоже, но, боюсь, это мало чем поможет. Мы знаем, что ты наверняка справишься, но люди в Топике тебя не знают, мало шансов, что вспомнят о деле двухлетней давности.
Чез опять стучит карандашом — очень хочется курить.
— Знаешь что, — предлагает он, обдумав эту мысль, — может быть, нам подать запрос насчет того, чтобы ты осталась в Этвуде под чьей-нибудь опекой. Учительницы или кого-то еще.
К сожалению, у Торнотонов нет друзей в городе — из тех, кого соцслужба сочла бы подходящей кандидатурой: после смерти матери Эми и с деятельным участием ее отца жители Этвуда старались без особой необходимости не контактировать с проблемными соседями.
— Ты помнишь, как звали инспектора, которая с тобой работала в прошлый раз? Могу попробовать связаться с ней напрямую, вдруг она что-то посоветует.

К удивлению Чеза, в пакете остался пончик — очень мило со стороны Эми. Он выходит в интернет — компьютер в его кабинете видал лучшие времена, давно пора поменять, у Бранча и Вик ноутбуки поновее, но Чез более-менее справляется с этой махиной, у которой есть все эти штуки, монитор, системный блок, все, что положено, и гудит она тоже как положено, стоит Чезу нажать кнопку включения — заходит на сайт Службы защиты детей, ищет отделение в Топике, а найдя — ищет среди сотрудников мисс Риту Валентайн и ее рабочий телефон. Очень современно, хвалит сам себя — Вик положила несколько недель, чтобы принести в офис шерифа побольше прогресса — и переписывает номер в блокнот. За его спиной, в узком шкафу, хранится блокнот двухлетней давности — там наверняка есть и имя, и номер Валентайн, но Чез обещал Вик, что будет чаще пользоваться компьютером, и придерживается своего обещания, даже когда ее нет на работе и она не может уличить его в нарушении их соглашения.
Зажимая в одной руке телефонную трубку, Чез доедает пончик, запивает остатками кофе и набирает номер — в трубке идут длинные гудки, на линии слышится щелчок, как будто связь идет через коммутатор.
— Слушаю? — трубку снимают, голос усталый, но Чез тут же его узнает — а вслед за этим узнаванием, как бусины на одной нитке, приходят другие воспоминания: Рита Валентайн приезжала в Этвуд за Эми два года назад, приезжала сама, осматривала ферму Торнтонов, общалась с учителями... На сайте нет фотографии, но Чез вспоминает и то, как она выглядит — высокая темнокожая женщина, короткая стрижка, яркий платок, который она носит, чтобы закрепить волосы.
— Миз Валентайн? Это Чез Монро, шериф Этвуда, округ Ролинс. Звоню вам по поводу ребенка, оставшегося без попечения, Эми Торнтон...
— Эми Торнтон? — переспрашивает Рита нетерпеливо — Чез слышит это нетерпение, слышит телефонные трели на заднем фоне в трубке. — У меня нет ее дела, вы уверены, что... Постойте, Эми Торнтон? Из Этвуда, вы сказали?
Помнит, понимает Чез — и его наполняет безотчетная симпатия к этой женщине, которая даже через два года смогла вспомнить имя Эми, несмотря на то, что через нее наверняка прошел за это время не один подросток в схожей ситуации.
— Да, вы ею занимались, два года назад, — подтверждает он и торопливо продолжает. — Я не знаю, к кому попадет ее дело на этот раз, мы отправили факс только утром, но дело вот в чем: ее брат — ее совершеннолетний опекун — снова отправится в тюрьму, и она останется одна и...
Чез умолкает, перекладывает трубку к другому уху, смотрит в окно — жалюзи подняты, окно открыто, чтобы было не так душно, и когда по улице проезжает реанимационная бригада, надсадный вой сирены наверняка слышен даже его собеседнице.
— Ей же нет восемнадцати? — уточняет Рита.
— Пять месяцев до.
— Понятно, боюсь, в этом случае ей подыщут семью на эти месяцы.
Чез зачеркивает в блокноте номер Риты Валентайн — линия получается жирной, ровной, но она продолжает:
— Эми Торнтон, да ведь? Я открыла ее файл — у нее нет проблем с законом?
— Нет, — подтверждает Чез — и рад, что не врет. — Она устроилась на неполный день в местную закусочную, не пропускает занятия в школе. Переезд, даже в соседний город, вряд ли пойдет на пользу, и я хотел узнать, нет ли вариантов, при которых она могла бы остаться в Этвуде?
На заднем фоне все звонит телефон.
— Подождите минуту, — бросает ему Рита, Чез слышит, как она говорит свое усталое «слушаю?» — видимо, отвечает по второй линии. Дальше она кладет трубку на стол и ему уже ничего не слышно, но через минуту Рита возвращается.
— Послушайте, шериф, у нас тут настоящая запара, половина сотрудников болеют, творится полный дурдом... У оставшихся еще не дошли руки до вашего факса. Если вы хотите, чтобы Эми подыскали какой-то другой вариант, я могу предложить вам следующее: привозите ее сюда, запишитесь на прием и ею займется первый же свободный инспектор. По телефону я просто не в состоянии решать такие вопросы, поймите меня правильно.
Чез смотрит на часы — нет еще и двенадцати.
— Сегодня? — спрашивает коротко.
Рита смеется — и в ее смехе снова слышится усталость, но Чез не дает чувству вины взять верх.
— А вы шустрый, да? Не могу обещать, что сегодня получится, но постараюсь, а в любом случае, можете приехать сегодня, чтобы завтра быть первыми. Попробую сделать все, что смогу. Вышлю вам бланк официального запроса, чтобы не тратить время тут...
Они прощаются, Рита просит передать Эми привет.
Чез кладет трубку, просит Джанин найти Эми, звонит Бранчу — тот уже выезжает в офис, значит, будет максимум через полчаса. В трубке его голос звучит сипло, но достаточно бодро — на вопрос о здоровье он только фыркает, самоуверенный донельзя.

Эми в сопровождении Джанин возвращается, держится настороженно, бросает нечитаемый взгляд на принтер.
— Она пообещала попробовать, — Чез вытаскивает еще теплый лист из недр аппарата, пробегается взглядом — типичная анкета, можно заполнить по дороге. — Передавала тебе привет — сразу же тебя вспомнила, надеюсь, потому что ты произвела хорошее впечатление.
Это небольшая шутка, в которой он тут же раскаивается — едва ли сейчас подходящее время для шуток.
— Предлагает приехать в Топику и записаться на прием, чтобы обсудить варианты. Никто из инспекторов не может приехать за тобой, но я могу тебя отвезти — если повезет, успеем все сегодня, если нет, то завтра с утра. Сколько времени тебе нужно, чтобы собраться? Получаса хватит? Возьми на всякий случай метрику, водительское удостоверение и все, что пригодилось в прошлый раз — ну и зубную щетку, если придется заночевать в Топике. Как рука? Сильно болит?
Его собственная сумка здесь же, на нижней полке одного из шкафов в его кабинете: смена одежды, свежая рубашка, разные мелочи. Ему иногда приходится выезжать в другие городки округа, удобно, когда все необходимое под рукой.
Джанин трубно сморкается в бумажный платок, смотрит на Эми с сочувствием:
— Я тут позабочусь обо всем, — обещает весьма азартно.
— Бранч уже едет, так что тебе не придется быть здесь до вечера. Если чувствуешь себя хуже, отправляйся домой, ты и так очень помогла. Городская полиция обещала прислать пару человек, Бранчу для компании, ну и присмотреть за этими парнями, — Чез кивает на камеры: кажется, Джонсону совсем плохо, принятый утром аспирин не помог, в городе явно эпидемия какого-то летнего гриппа.
Чез вспоминает слова Риты Валентайн о том, что у них половина сотрудников разболелись — и предчувствие чего-то дурного на короткий момент охватывает его целиком. Чез гонит это предчувствие прочь: они далеко от Нью-Йорка, это просто не может быть тем же самым, и потом — зачем любым биотеррористам какой-то Этвуд, который даже туристы проезжают, как правило, не останавливаясь.

Чезу не очень нравится идея уезжать, когда Вик на больничном и Джанин вот-вот свалится, уезжать, оставляя троих задержанных в камере — он не то что сомневается в Бранче, и уверен, что тот не будет пренебрегать помощью городской полиции, и все же ему не нравится, что он вроде как оставляет Этвуд без присмотра.
Знает, что все будет нормально, знает, что это отдает каким-то ненормальным самолюбием, не развалится Этвуд без него, да и не будет его всего-то день с небольшим, завтра вечером он уже точно вернется, и все равно думает об этом — справится ли Бранч, справится ли Этвуд в целом.
Теперь, когда все трое главных нарушителей городского спокойствия в камерах, о последнем можно не волноваться, а Бранч, скорее всего, спит и видит себя следующим окружным шерифом, и лет через десять Чезу придется уступить ему офис, но, должно быть, это чувство сродни беспокойству, а выключил ли ты плиту и закрутил ли краны, уходя из дома.
Эми, наверное, чувствует себя так же — к тому же, если все пройдет не слишком удачно, ей предстоит отъезд на куда более длительный срок, и, видимо, нервничая из-за этого, она тянет время.
Чез смотрит на часы — они едва-едва поспевают в Топику до окончания рабочего дня, если на Ай-70 не будет проблем, и возвращаться в город, чтобы попрощаться с Розитой, означает совершенно точно опоздать, к тому же, он не уверен, что Розита после вчерашнего открылась — разбитая витрина явно не то, что можно игнорировать. Скорее всего, она сейчас либо утрясает вопрос со страховой, либо ищет подрядчика, который сделал бы что-то с огромной дырой — и может быть где угодно.

— Я передам Розите, что ты хотела попрощаться, — дипломатично отвечает Чез, выезжая на Ай-70 с грунтовки, ведущей к ферме Торнтонов — придется включить ее в дежурный маршрут на время отсутствия Эми, и подъезжать прямо к дому, проверяя, все ли в порядке, не облюбовал ли кто пустующий дом, подростки или бродяги.
«Респондер» поворачивает на восток, прочь от города.
— А у Руби наверняка просто сел телефон или что-то в этом роде. Она сможет приехать к тебе позже, или ты сможешь приехать к ней — семьи для временного размещения стараются подбирать из того же штата, как можно ближе к тому месту, где ребенок вырос, если нет каких-то показаний сделать иначе, — Эми выглядит довольно расстроенной, вот он и пытается ее утешить, хотя у него не так уж много возможностей.
Вообще никаких, если говорить прямо, и, наверное, его навыки утешения расстроенных девочек заржавели за ненадобностью — когда они, сейчас совсем редко, разговаривали с Лолой-Джейн, это тоже почти не работало.
— В любом случае, это всего на несколько месяцев, — снова пробует Чез. — К зиме сможешь вернуться домой. Уже думала, что будешь делать после школы?
Хорошо бы, конечно, закончить эту самую школу, но хотя бы здесь у нее проблем, вроде, нет.

Миль через сорок — где-то через полчаса, они уже официально в другом округе — на шоссе столкновение. Пробки нет, но Чез все равно чуть сбавляет скорость, проезжая мимо двух столкнувшихся автомобилей, темно-синей короллы и серого приуса. Водитель короллы сидит на пассажирском сиденьи, выставив ноги в раскрытую дверь, возле него полицейский, наверняка собирает показания. Рядом ходит женщина, наверное, жена или подружка, она громко и быстро говорит что-то по телефону, прерываясь, чтобы высморкаться. В приусе пусто, но в припаркованной на обочине скорой кому-то оказывают помощь, судя по суете за окошками в дверях. За скорой еще два полицейских автомобиля, помощник шерифа, сидящий в одной, небрежно взмахивает рукой, приветствуя «респондер» собрата. Чез отвечает таким же жестом, прибавляет скорость, когда место аварии остается позади.
Опускает стекло, впуская в салон терпкий запах нагревающегося асфальта.
— Как рука? У тебя есть какие-нибудь таблетки от боли? Тайленол или что-то типа? Если сильно разболится, в бардачке есть — я ломал пару раз кости, могу представить, каково тебе, но, помяни мое слово, через пару недель боль станет самой незначительной проблемой, сменившись зудом — а его никакими таблетками не снять, — как бы она совсем не расклеилась, и Чез тормошит ее, отвлекая от грустных мыслей. — Хочешь, включи радио, можем послушать новости или музыку.

А она, оказывается, к сборам подошла основательно, даже колу в дорогу захватила. Чез хочет сказать, что лучше бы им воздержаться — иначе через пару часов придется тормозить на заправке с туалетом, но передумывает, соблазнившись холодной — банка еще даже не нагрелась — кокой.
Эми с банкой справляется, даже лучше, чем ожидается, с одной-то рукой — не ждет, пока Чез все сделает, сама открывает обе банки, одну ставит в подстаканник для него, прямо идеальный штурман, зато, кажется, это ее отвлекает от мрачных мыслей, с чем бы они не были связаны.
О какой Руби речь, Чез прекрасно понимает — о Руби Кейн, и, конечно, будь Эми его дочерью, он бы запретил ей дружить с девчонкой Кейн, костьми бы лег, потому что Этвуд городок маленький и некоторые пороки, вроде проституции, его миновали, но всем заинтересованным известно: Лену Кейн можно найти чаще всего в том баре возле шоссе, где иногда останавливаются проезжающие мимо дальнобойщики, и за двадцатку она оформит минет прямо в туалете бара, а за полтинник можно отправиться на пару часов в ее вагончик.
Как скоро Руби примет у матери эстафету — вопрос времени, а уж в Этвуде или другом городе, покрупнее, не так важно.
Странно только, что Эми тоже хочет уехать — и так переживает из-за каких-то пяти месяцев.
Или дело в том, что отъезд ее привлекает только в компании Руби?

— Эй, не такой уж я и старый, — ведется Чез на упоминание Синатры, бросает на Эми короткий взгляд — она выглядит ужасно собой довольной.
Шутит, догадывается он, фыркает в знак того, что шутку оценил.
— Смешно, смешно... Может, я смогу тебя удивить, — в бардачке у него пара флэшек, старый добрый тяжелый рок вроде «Айрон Мэйден», так называемая классика, полная альбомография «Металлики» и «Мегадэз», Вик помогала перекинуть на флэшку, когда обнаружилось, что новенький «респондер» не снабжен сиди-проигрывателем.
Чез чуть было не тянется за флэшками, потом, конечно, самому становится смешно: он что же, хочет выпендриваться перед семнадцатилетней девчонкой?
Да все эти группы выпускали свои хиты, когда она еще не родилась — ей, наверное, и названия групп ни о чем не скажут, сейчас у молодежи популярна совсем другая музыка, и это нормально: другое поколение — другая музыка, лишь некоторые мастодонты переживают свое время.

К таким мастодонтам относится и рок-баллада — Эми все же включает радио, настроенное на местную волну, Чез умеет наиграть на гитаре мелодию, которая сейчас льется из колонок, да, наверное, каждый второй житель Канзаса может, все же кантри есть кантри, и, может, где-то на востоке он не так популярен, зато здесь, в центральных штатах, все еще лидирует с большим отрывом.
Эми, судя по всему, к кантри равнодушна — а может, от скуки ее тянет поболтать.
Чез усмехается, не отрывая взгляда от дороги:
— Думаешь, я родился шерифом?
Вообще-то, до того, как пойти по дорожке правоохранителя, и даже до того, как отправиться в тренировочный лагерь Корпуса, Чез, пожалуй, был головной болью тогдашнего шерифа Этвуда — ну, до успехов Фрэнка Торнтона ему, конечно, было далеко, иначе никакой Морской пехоты и не светило бы, но драки — да, было дело, и драки, и мелкое хулиганство вроде ночных гонок по улицам, и все такое. Старожилы, вроде того же Харви Дженкинса или Джанин, это отлично помнят — и при случае подкалывают Чеза бурным прошлым, и что скрывать, он в свое время приятельствовал с Биллом Торнтоном, Диким Биллом, отцом Эми. Жизнь их развела — Билл в первый раз отправился в тюрьму, а он, Чез, в тренировочный лагерь, и Корпус выбил из него дурь — но что было, то было.
Только вот именно, что было, и с тех пор утекло немало воды, и Эми просто не застала те денечки — родилась много позже, напоминает себе Чез, но удивление только что сделанным открытием никуда не девается: вот, оказывается, как она его видит. Как, наверное, его видят все, кому нет сорока.

Мысль интересная, Чез откладывает ее, чтобы подумать о ней позже, смеется в голос:
— Ты бы, наверное, очень удивилась, если бы узнала, что мы с твоим отцом в старшей школе очень дружили, так дружили, что нас даже твоя мать не поссорила — ну, Билл выиграл право... за ней ухаживать, — подбирает выражение Чез после секундной паузы, — в честной битве. Он сломал мне нос, а я ему — руку, и твоя мать выбрала его — все честно, что и говорить: рука у него быстро срослась, а мой профиль был безнадежно испорчен.
Итак, он все же делает это, сам себе удивляется Чез — понять бы еще, с чего его потянуло на ностальгические воспоминания, неужели дорожная скука или мелодия времен его юности?
— Но не рассказывай никому о том, что узнала, — Чез улыбается, кидая на Эми короткий взгляд — как она, шокирована или отчаянно скучает, как любой подросток, с которым взрослый в два раза старше решил поделиться какой-нибудь прохладной историей из собственной молодости? — Через два года я планирую переизбраться и надеюсь, что все уже забыли эту темную страницу моей биографии. Обещаешь?

Некоторым дамочкам действительно нравится его профиль, правда, Чез личную жизнь и Этвуд разделяет — его последняя подружка была врачом общей практики из Нортона, они познакомились по работе: местные наркоманы вламывались в клиники в поисках сильнодействующих рецептурных препаратов, действовали в нескольких округах, включая Ролинс, так Чез, собирая информацию, побывал в Нортоне и встретился с Алексис Харрингтон. Между Нортоном и Этвудом был всего час езды — так что расстояние помехой не стало, и у них целых два года кое-что получалось, но затем Алексис предложили работу в Уичите и она переехала. Пятичасовая дорога до Уичиты — и это если повезет без пробок — в итоге положила конец роману, и Чез, подсчитывая, сколько времени прошло с того момента, как они с Алексис в последний раз поговорили по телефону, пожелав друг другу всего хорошего, удивляется: три года. Прошло три года — а он и не заметил: насущные заботы поглощают без остатка и не дают особенно погружаться в жалость к себе.
— Ты недооцениваешь обаяние Билла Торнтона, — возражает он в ответ Эми, которая любезно ему льстит — Чез далек от мысли о флирте, помилуй, господь, девчонке семнадцать, но ему все равно приятно: ничего такого, просто вежливость, и им не обязательно все пять часов в тачке провести в молчании.

Ее следующий вопрос понятен — Чез мог бы поставить пятерку и выиграть, что она спросит именно об этом, учитывая, что сама заговорила о том, как хочет уехать. Этот вопрос задавали ему все — даже те, кто сам всю жизнь прожил в Этвуде. Почему-то людям казалось невероятно странным, что он, побывав в Калифорнии, а позже и за океаном, в странах, о которых большая часть этвудцев слышала только из новостей, странах, больше похожих на фантазию Буша-младшего — пустыня, террористы, биологическое оружие и арабский колорит — вернулся и осел в Этвуде, но когда Чез спрашивал, а что ему, по их мнению, надо было сделать, спрашивающиеся терялись: как будто КМП выдавал путевку в один конец и возвращение не планировалось.
Эми, впрочем, спрашивает иначе — Чез не может сказать точно, в чем заключена эта инаковость, да и подозревает, что она, пожалуй, осуждает его за возвращение посильнее той же Джанин, но ему все равно хочется ответить, а не отделаться шуткой, вроде того, что он слишком стар, чтобы начинать с чистого листа на новом месте.

— Я уезжал, — говорит Чез, прибавляя скорости — дорога свободная, такими темпами, пожалуй, они докатятся с ветерком до самой Топики и застанут мисс Риту Валентайн на работе. — Нет, правда, семь раз и куда дальше, чем соседний штат или большой город. Может, в этом и дело — я уезжал, но возвращаться всегда было чертовски приятно, и когда пришло время увольняться, это тоже было как возвращение, большое и последнее...
Договаривая, он уже подозревает, что она может не понимать, о чем он говорит — все это, опять же, из того времени, которое она почти не застала. Сколько ей было, когда он вернулся после увольнения к пустующему после отъезда Энолы и Лолы-Джейн дому? Год? Два?
— До того, как стать шерифом — но после того, как закончил карьеру хулигана, — Чез улыбается, давая понять, что запомнил их недавно родившуюся шутку, — я служил в Корпусе морской пехоты. И не торчал на базе в Штатах, если тебе интересно, а побывал за океаном — на Ближнем Востоке. После девять-одиннадцать это было довольно популярное направление, ты же знаешь, что такое «девять-одиннадцать»?
Черт  не знает, чему их сейчас учат в школах — а это было еще до ее рождения, еще одна дата, еще одна вешка в бесконечной череде других таких же — это для Чеза совсем другое: жуткие кадры прямого включения из Нью-Йорка, срочное заседание правительства, первая со времен Вьетнама призывная кампания.
Может, он потратил все свои билеты на выезд из Этвуда, махнул не глядя, иногда думает Чез — последнее время все реже — но не то чтобы он жалеет: у него, боже упаси, нет никаких проблем с психикой, ПТСР или вроде того, но после возвращения тихий маленький Этвуд, существующий будто вне времени и пространства, стал именно тем, что ему было нужно.

Большая часть пути до Топики позади, и Чез считает, что десятиминутную остановку позволить себе они вполне могут.
Мужской туалет не бог весть какой, но выпитая кола дает о себе знать — Чез обращает внимание на залитую кровью раковину, только когда на обратном пути из туалета останавливается помыть руки. Крови довольно много — не сцена убийства, но и не царапина, и в держателе нет ни одного бумажного полотенца.
Чез отряхивает руки от воды, идет в магазин, собираясь купить салфеток или вроде того, а заодно выяснить у хозяина, что тут за ерунда случилась. Мужик за стойкой выглядит мрачно, Эми тоже не улыбается — странно, только что в тачке была вполне себе в настроении.
Мужик кашляет так, что ему приходится ухватиться руками за прилавок, чтобы не упасть — и Чез, набирая салфеток и всего такого в корзинку, взятую у входа, ждет, что он того гляди ударится лбом о столешницу.
Поворачивается к Эми, прислушивается к себе — но никаких симптомов простуды не чувствует, зато хорошо слышит голос Лены Кейн из динамика телефона.
Судя по всему, она едва не в панике — и Эми, когда смотрит на Чеза, тоже едва не в панике.

Чез ставит корзинку на прилавок, ждет, когда хозяин отдышится, потом кивает ему в знак приветствия — мужик безо всякого удовольствия оглядывает значок и форму, но тоже кивает в ответ. Ноздри у него обнесены ярко-розовым, глаза слезятся — явно нездоровится.
— Простуда? — между делом интересуется Чез. — Там у тебя в мужском туалете кровь на раковине, случилось что? Помощь не нужна?
Мужик пробивает покупки, качает головой, шмыгая носом:
— Чертов кондицинер, каждый год одно и тоже, но в этот раз особенно мощно... Да тут залетал один, болтал, что его укусил приятель, так и знал, что он мне все кровищей угваздает...
— Приятель? — уточняет Чез. — Человек?
— А мне почем знать? Может и человек, — отвечает хозяин, снова закашливаясь — Чез кидает в корзинку антибактериальный гель для рук: он не параноик, но тут задумаешься. — Теперь отмывать придется, что там, сильно?
— Да нет, не очень. Кстати, полотенца кончились. И куда потом делся этот покусанный?
Хозяин вытирает нос вытащенным из кармана огромным платком в клетку, жмет плечами:
— Сел в тачку и поехал дальше. У него номера айовские, хрен знает, чего ему тут...
Чез рассчитывается, забирает пакет с покупками, оставляет десятку на стойке.
— И залей мне на десятку, на третьей колонке. — Поворачивается к Эми. — Пошли, немного осталось.

В «респондере» вытаскивает салфетки — антибактериальные — вытирает руки, следом выуживает гель, отдает Эми вместе с салфетками: Алексис, его бывшая подружка-терапевт, была помешана на средствах гигиены, Чез считает, что это не худшая привычка.
— В Топике тоже полно больных — мисс Валентайн сказала, у них половина сотрудников не на работе.
Странно это, начало лета, не слишком жарко, чтобы можно было простыть, врубив кондиционер после уличной жары — и Чез не может припомнить ни одного июня, чтобы было столько случаев простуды.
Почти против воли он думает о Нью-Йорке — что там случилось на самом деле, что происходит сейчас. В новостях уже тихо, отчитываются, что ситуация взята под контроль — паникерам в интернете Чез не верит, просто не может представить, что правительство будет замалчивать или отрицать масштабы трагедии.
И все же это очень странно.
— Протри руки, — кивает он на гель, выходит, чтобы вытащить пистолет из бака — теперь им точно хватит, чтобы доехать до Топики и вернуться в Этвуд без остановок.
Хозяин заправки торчит в дверях; выезжая с небольшого пятачка перед магазином, Чез видит, как он снова сгибается пополам в приступе кашля. На выезде с заправки «респондер» притормаживает, пропуская небольшую колонну военных грузовиков. Тенты с эмблемой национальной гвардии не закреплены сзади — в грузовиках люди, нацгвардия в полном обмундировании, и никаких учений в Канзасе не планировалось — окружную полицию о таком предупреждают.

Чез пристраивается к колонне на достаточном расстоянии, чтобы не нервировать водилу последнего грузовика, и в нарушение всех ПДД вытаскивает телефон.
Бранч отвечает быстро — и Чез испытывает что-то вроде короткого приступа облегчения.
— Да, шеф? Вы уже в Топике?
Должно быть, Джанин объяснила, почему Чезу потребовалось уехать — тем лучше. Чез хмыкает, прислушиваясь — голос Бранча звучит не простуженно.
— Еще нет. Хочу узнать, как у вас дела.
— Все нормально, — вот теперь хорошо слышна обида — должно быть, Бранч решил, что Чез считает, что он не справится. — У меня в помощниках пара толковых ребят из городских копов, они за услугу просят вашу бейсболку, ту, новую, из коробки.
— Пусть забирают обе, только шляпу пусть не трогают — без нее меня не пустят на ярмарку, — отзывается Чез, потом продолжает. — Как ты сам? Как Джанин?
— Джанин ушла домой, Я в порядке, шеф. Все будет в лучшем виде, не торопитесь назад.
Ну конечно, думает Чез, не торопиться.
— Подумаю. Есть просьба, Бранч. Попроси одного из парней заглянуть в больницу, пусть узнают, как Руби Кейн — она попала туда сегодня с сильным жаром, мать нашла ее дома без сознания... Ну и пусть заглянут в трейлерный парк, проверят, как там Лена — у нее что-то вроде истерики, не хочу, чтобы она натворила глупостей...
— Без проблем, — отзывается Бранч с энтузиазмом. — Я как раз направляюсь в больницу.
— Зачем? — тут же спрашивает Чез и в трубке воцаряется пауза.
— Это Джонсон, — признается Бранч. — Совсем расклеился, жуткий жар, несколько раз стошнило. Везу его в больницу, он все равно не в той форме, чтобы дать деру.
Джонсон, думает Чез. Ему было хреново еще вчера вечером, у Розиты.
— Справишься? — спрашивает он у Бранча. — Я могу сегодня не вернуться.
— Все под контролем, шеф. День у вас есть.
Все под контролем, повторяет Чез для себя — Бранч толковый и будет отличным шерифом, ничуть не хуже Чеза, это в нем говорит профессиональная ревность.
— Хорошо, — соглашается он. — Отзвонись мне позже, насчет обеих Кейн. И, Бранч, постарайся не подхватить эту хрень, чем бы она ни была.

— Слышала? — спрашивает у Эми. — Чуть позже Бранч расскажет, как дела у Руби. Не волнуйся, она уже в больнице — все будет нормально.
«Респондер» начинает маневр обгона, грузовики нацгвардии неторопливо прижимаются к обочине, помаргивают габаритами, головной моргает дольше других, давая понять, что дорога свободна. Чез прибавляет скорость, «респондер» плавно объезжает колонну — на всех местные номера. Одна из баз нацгвардии Канзаса под Топикой, вторая — под Салиной, Чез хотел бы знать, откуда эти парни — и куда.
— Вы же из одной компании, да? Ты, Руби Кейн, Джоуи Коди? — спрашивает.
Том Джонсон постарше, он уже тусуется с Фрэнком Торнтоном с самой весны — но Чез пытается понять, кто еще может заболеть, кто был в контакте с теми, кто уже болен.
Пока выходит, что кто угодно.
— Как ты себя чувствуешь? Насморк, кашель, что-то еще?