От офиса шерифа до фермы Торнтонов около шестидесяти миль — Чез кидает короткий взгляд на часы, поднимаясь из-за массивного стола: Фрэнк снова опоздал, если не явится в течение десяти минут, Чез сможет со спокойной совестью поставить ему неявку на очередную отметку, но делать это ему вовсе не хочется: у Фрэнка и так уже два пропуска без уважительной причины и предупреждения, еще один — и Чезу придется доложить об этом Комиссии.
Ему не слишком нравится заниматься этими парнями с УДО — но здесь, в округе Роулинс, у шерифа много обязанностей, и увильнуть от них не выйдет.
К тому же, уж лучше он, чем кто-то еще — Чез знает Фрэнка еще с пеленок, знает, что тот, в сущности, был неплохим ребенком, хотя и вырос настоящей занозой в заднице, и ему совсем не нравится мысль, что Фрэнк Торнтон его стараниями отправится за решетку — снова.
Если уж Комиссия по УДО решила дать парню шанс, то почему бы Чезу не последовать этому примеру — ехать всего час, зато он точно будет знать, что у Торнтонов все в порядке.
У Фрэнка — и у Эми, потому что вот кому точно не пойдет на пользу, если брат снова отправится в тюрьму.
Впрочем, если Фрэнк снова занялся своими делишками, ей тоже не на пользу — и кому еще этим заниматься, если не Чезу, от органов опеки из Канзас-Сити все только хуже становится.

— Что, Фрэнк опять не явился? — спрашивает Джанин, диспетчер, когда Чез показывается из кабинета шерифа — офис крохотный, из двух помещений, в одном у него кабинет, больше похожий на стенной шкаф, в котором тесновато Чезу и столу, второе помещение — много больше, но его делят диспетчер Джанин, два помощника шерифа, а еще время от времени постояльцы трех камер, расположенных вдоль длинной стены. В тесноте да не в обиде, шутит Вик Моретти, помощница шерифа, перебравшаяся в Этвуд из самой Филадельфии, да и не так уж много времени они проводят в офисе — их всего трое, давно пора найти еще одного человека, но пока никакая кандидатура Чеза не устраивает. Привереда, фыркает Джанин ему в глаза — но лучше уж так, чем взять человека, на которого нельзя положиться.
— Опять, — признает Чез, прислушиваясь к длинным гудкам в трубке: он пытается дозвониться до Фрэнка уже третий раз за эти сорок минут, что ждал его приезда, но тот по прежнему не отвечает.
— И что вы будете делать, шеф?
Джанин около шестидесяти, она относится ко всем полицейским Этвуда как родная мать, не делая исключения и для сорокатрехлетнего Чеза, так что он принимает ее расспросы как должное.
— Съезжу к нему сам. Узнаю, в чем дело.
— Наверняка опять расскажет, что был слишком занят поисками работы, — Джанин неодобрительно поджимает губы, но дольше не спорит — с Чезом еще попробуй поспорь.

Он паркует «респондер» в нескольких футах от крыльца. Машины Фрэнка, подержанного пикапа, не видно — но, может, отогнал в ремонт? Разминуться они не могли, дорога от фермы до города только одна, Чез не пропустил бы приметный пикап Торнтона, так что он заглядывает за дом, чтобы убедиться, что пикапа нет и там, поднимается на крыльцо и стучит в дверь.
Солнце бликует от окон, Чез снимает солнечные очки, стучит снова, уже громче:
— Хэй, Фрэнк! Открывай, приятель, это шериф Монро! Фрэнк, ты дома?

Для мая сегодня прохладно — это Канзас, приятель, резпады перемены погоды и перепады температур тут норма — и Чез по утрам еще не включает кондиционер в «респондере». На Эми Торнтон тоже кофта, и совершенно не подходящие для школы колготки в сетку, как будто она собралась прямиком в стриптиз-бар, открытый возле съезда с шоссе, на федеральной земле, не принадлежащей городу.
Чез вздыхает, оглядывая ее с ног до головы, заглядывает поверх в дом — тихий, пустой.
Машины нет, Фрэнк рано утром уехал на собеседование.
Хотелось бы верить, но если так — то он мог бы и позвонить Чезу, не так ли?
Точнее, должен был позвонить — таковы условия УДО, и Чезу казалось, что Фрэнк понимает, чем чреваты для него любые нарушения.
Видимо, только казалось — и Чез оказывается перед моральной диллемой, чего, вообще-то, не любит, а тут еще младшая сестра Фрэнка, таращится на него своими честными-пречестными глазами — сразу ясно, что врет, Чез не вчера родился — улыбается так, как будто рада до смерти видеть на крыльце шефа Монро.
Впрочем, несколько лет назад и правда была рада: Чез, тогда еще помощник шерифа, частенько заезжал на ферму Торнтонов, когда неравнодушные горожане сообщали ему, что отец Эми и Фрэнка вновь разбушевался в баре и отправился домой, где наверняка продолжит срывать свое настроение на семье. Но с тех пор немало воды утекло, а Фрэнк из другого теста — по крайней мере, Чезу хочется в это верить.

Он снова смотрит на почти голые ноги Эми, цепляя очки в воротник форменной рубашки, затем смотрит на часы:
— Судя по всему, ты уже опоздала...
До школы не меньше сорок минут, даже на хорошей скорости — и автобус не подъезжает к ферме Торнтонов.
— Надеялась, что Фрэнк вернется с собеседования пораньше? — закидывает Чез пробный камень, пока она улыбается ему как фотомодель, будто позирует для фотографии Королевы на Празднике Урожая. — Ну, раз Фрэнка нет, поищу его в городе — кто-то должен был его видеть — а заодно отвезу тебя. Не хочешь переодеться? Там довольно прохладно.
Переодеться она не хочет — и это не в прерогативе шерифа, вымерять длину юбок на ученицах старшей школы. К тому же, если Фрэнку все равно, как одевается его сестра, то Чезу и вовсе нечего лезть — ей семнадцать, а не двенадцать, и то, что когда-то в старших классах он пару раз сходил с ее матерью на свидание, ничем не окончившееся, не дает ему никакого права указывать Эми, что носить. Ему бы с Фрэнком разобраться — вот у кого точно могут быть серьезные проблемы.

Переодеться она не хочет — и когда забирается в «респондер» и усаживается, юбка и без того короткая, поднимается еще выше. Чез хмыкает — он не сторонник того, чтобы юные девочки одевались как проститутки, однако в прошлом году ездил в Канзас-Сити по программе повышения квалификации и Вик ему немало рассказывала о том, что такое объективация. Угрожала начать ходить без лифчика на работу — но, кажется, угрозы так и остались всего лишь угрозами.
— Так что с собеседованием? Не знаешь, куда именно поехал Фрэнк? Он ничего не говорил? — Чез заводит двигатель, «респондер» неуклюже, но непреклонно выруливает с небольшого пятачка перед домом, который не мешало бы облагородить — и пятачок, и дом. Постепенно набирая скорость, они выезжают с грунтовки на асфальт, и здесь дело идет быстрее.
Чез возвращает очки на место, добирает до максимально разрешенных шестидесяти миль — даже на третьей передаче ход у «респондера» плавный, Чез вообще фанат фордов, а стопятидесятый попал к ним в округ по специальной программе всего два года назад, и Чезу до сих пор приятно садиться за руль.
— Это все не игрушки, Эми. Я объяснял это Фрэнку, но, кажется, только зря потерял время — он пропустил уже третью отметку, ты знаешь, что это значит? Знаешь, что такое испытательный срок, что означает слово «условно» в словах «условно-досрочное освобождение»?
Фрэнк не послушал его — допустим, Чез не строит иллюзий на этот счет, но сестру он должен послушать, не так ли?
У них обоих никого больше нет друг у друга — и Эми ездила в тюрьму штата, навещать брата, почти все два года, что он сидел. Почти каждый четный вторник месяца — день посещений — садилась на автобус и тратила пять часов на дорогу, чтобы час провести с ним в зале для свиданий. Для Чеза это постоянство кое-что значит — хорошо бы еще, чтобы оно что-то значило для Фрэнка.

Найти работу действительно нелегко — Этвуд городок маленький, нет ни градообразующих предприятий, ни чего-то подобного, сфера услуг тоже не развита, и если летом еще можно найти поденный зарабаток на окружающих фермах, то к зиме рынок вакансий затихает, а в аэропорту и н железнодорожной станции не слишком охотно берут тех, кто вышел по УДО и не имеет ни квалификации, ни какого-то опыта.
Чез с сочувствием относится к этой проблеме, кивает подбадривающе Эми — в ее голосе ему слышится надежда, может быть, Фрэнк действительно на собеседовании, и он несправедлив к нему?
Если так, идет Чез на компромисс сам с собой, пока Эми роется в рюкзаке в поисках надрывающегося телефона, он закроет глаза на то, что Торнтон пропустил визитки к офицеру по надзору: хорошо бы, если бы так и было. Обоим Коди УДО не грозит, они отсидят свои четыре года полной мерой, а без заводил, рассчитывает Чез, остальные не вернутся на скользую дорожку, но для этого им нужно чем-то себя занять: скука толкает на глупости не хуже алкоголя, а чего в Этвуде достаточно для мирового экспорта, так это скуки.
Впрочем, Чезу это и нравится — он вырос в Этвуде и любит городок всей душой, и ценит именно это спокойствие, которое другие называют скукой. После нескольких туров в Ирак и Сирию он как следует прочувствовал красоту и ритм местной жизни, и когда Энола, его жена, тогда еще не-бывшая, заявила, что хочет уехать, это загнало последний гвоздь в гроб их брака.
Ничего такого, они не первая пара, прошедшая через развод — даже в Этвуде, и она уехала куда-то севернее, а Чез остался. Пару раз писал Эноле, предлагал приехать вместе с Лолой-Джейн на пару недель в высокий сезон, но не сложилось — Чез намек понял, приглашать перестал; с годами мысль о том, что дочь подрастет и сама захочет навестить городок, в котором родилась, и отца, превращалась в нечто эфемерное, пока не выцвела окончательно: по редким сообщениям Энолы, им было хорошо где-то в Монтане, она снова вышла замуж и не держала обиды на бывшего мужа, более явного предложения жить своей жизнью сложно было представить.

Девичий голос из динамика звучит на удивление ясно — Чез делает вид, что следит за дорогой, совершенно пустой дорогой, здесь встают рано и все, у кого были дела в городе, уже давно отправились в путь. Интересно, думает он, эта мода общения между молоденькими девочками — она такая же и в Монтане? Его дочь тоже носит колготки в крупную сетку под слишком короткую юбку и обращается к подругам «сучечка»? Представить это практически невозможно — в представлении Чеза Дола-Джейн все такая же, как на нескольких фотографиях, которые остались у него: по-детски неуклюжая, пухлощекая, с щербиной между передними зубами. Он понимает, что она уже выросла, что давно не ребенок — но одно дело понимать, а другое дело представить себе почти взрослую женщину, которую он никогда не видел.
В этот отпуск, обещает сам себе Чез под телефонную болтовню, чтобы не вслушиваться.
В этот отпуск — и он настоит на том, чтобы приехать в Монтану, как бы не противилась Энола. Может, это из-за возраста — может, он становится сентиментальным, ну так что. Они семья — пусть даже что-то пошло не так.

Что-то шуршит под ногами Эми, Чез скашивает взгляд под прикрытием солнцезащитных очков — ну вот, приехали.
— Если порвется, будешь пылесосить салон, — предупреждает спокойно, сверяясь в боковыми зеркалами, сбавляет скорость и плавно останавливает «респондер» на обочине, справа медленно кивают зелеными головами дикие подсолнухи.
Чез опускает стекло, ищет в широком подлокотнике сигареты — начал после увольнения, когда выбирал новую привычку, теперь хорошо бы бросить, но куда уже.
Постукивает пачкой по колену — мотор не заглушен, мягко рокочет под ногами, печка на минимуме делает температуру в салоне комфортной, а открытое окно приносит запах свежеположенного асфальта: вчера здесь работали коммунальщики, дорога блестит графитом.
— Давай сюда, — Чез протягивает руку.
Пакет не маленький, не вот покурить с друзьями на большой перемене — скорее, чтобы продать тем, кто хочет покурить со своими друзьями.
И она везла травку в школу — лучшая площадка для сбыта, так, кажется, сейчас говорят? И это еще скажите спасибо, что до глубинки не добрались такие соблазны больших городов, как метамфетамины, кокаин и лсд: Чез регулярно читает внутренние форумы, объединяющие округа и департаменты, и вовсе не хочет для Этвуда судьбы такой же, какая постигла Канзас-Сити, Уичито или Топику.
— Это твое? — спрашивает Чез — он догадывается, чье это, но пусть ответит. — И что мне с тобой делать, Эми?

Чез вздергивает бровь, когда она ему начинает заливать насчет пользы травки, скидывает пакет в подлокотник и со стуком захлопывает.
— Стоп, — говорит вместе с этим стуком, и Эми, как будто Чез сказал какое-то волшебное слово, замолкает, тянет в рот большой палец.
И тут ее будто прорывает — и если насчет того, что травку она нашла (где? на кухне собственного дома?), Чез не верит ни на унцию, то когда она бросает притворяться хорошей девочкой, над которой всегда солнечно, это уже больше похоже на правду.
— Ты так со мной не разговаривай, — обрывает ее Чез в ответ на агрессию — его таким не смутить, на него и ее брат пытался рычать, и отец, было дело, но с Эми все иначе: рановато ей идти по кривой дорожке, она же не дура, и школу все еще не бросила, получит диплом, найдет работу и сможет выбраться со своей фермы, подальше от Коди и Фрэнка Торнтона.
Значит, не торгует, ей просто деньги нужны — на вкус Чеза, самое дерьмовое оправдание, и слышал он это не раз и не два — даже Фрэнк после ареста говорил то же самое: он не хотел, но ему нужны были деньги.
Отличное объяснение для того, кто вместе с дружками вламывался в летние домики во время туристического сезона и обчищал их. Такое же тупое, как и сама идея — разумеется, их поймали, и для всех все окончилось сроками.
И вот теперь травка.

— И врать мне не надо, — продолжает Чез — он все еще не знает, что ему делать: оформить задержание? Вызвать службу опеки, раз уж она несовершеннолетняя? — Я что, по твоему, идиот?
Так, наверное, было бы даже правильно — но что бы это дало Эми? Не срок, но запись в деле, проблемы в школе, подпорченную репутацию — после такого что ей останется, только идти по стопам брата, и тогда вместо одного проблемного Торнтона Этвуд получит двоих.
Чез прихлопывает подлокотник, загоняя его в пазы, вытряхивает сигарету из пачки, долго ищет зажигалку, потом все же закуривает, открыв дверь — в салон сразу же вползает прохлада.
— Не холодно? Я быстро, — говорит, выпуская дым — выкурит половину сигареты и все, обещает сам себе: бросать надо постепенно, так везде написано. — Эми, давай поговорим как взрослые люди, как люди, которые не держат друг друга за дураков, идет? Перестань грызть ноготь. Убери палец, у тебя уже кровь. Если нужно, возьми в бардачке салфетку, но послушай меня внимательно. С этой дорожки нельзя сойти — ты уж мне поверь. Начнешь с мелочи, вроде травки, чтобы немного заработать — но это к тебе прилипнет намертво, и дальше больше, а потом закончишь сроком, после которого все станет еще хуже, так что лучше не начинай. Просто не начинай.

Вряд ли, конечно, его эти речи принесут успех — да он и не слишком хорошо управляется со словами, но что ему, надевать на нее наручники и везти оформлять в офис?
За ней прежде такого не водилось, и до того, как Фрэнк сел, и после — хотя, наверное, нелегко было, и Чезу вот совершенно против желания устраивать ей эти крупные неприятности.
— Это Фрэнка травка, так? — он все же докуривает до половины, тушит окурок о металлическую подножку и выкидывает; ни богу, ни черту, так говорила его бабка, ну Чез как-то так себя и чувствует, хоть уже решил, как поступит. — И ни на какое собеседование с утра пораньше он не уехал? Он вообще дома-то ночевал или завис в городе или у кого-то из дружков? Это он тебе травку дал, чтобы ты в школе продала?
Самому Фрэнку запрещено появляться возле школы, пока судимость не погашена — максимум привезти и отвезти сестру, и заметь его там кто — не обошлось бы без полиции и обыска, зато Эми перед законом чиста и вполне может совмещать приятное с полезным. Мысль эта Чезу претит — и то, что Эми собиралась продавать траву, особенно.

Судя по всему, брата она так и будет выгораживать — и хоть это и глупо, вредно для нее, Чез не удивлен: было бы странно, если бы девчонка, которая два года тратила время, чтобы навестить брата в тюрьме, сейчас запросто сдала его копу.
Травка не Фрэнка, она ее сама взяла, где Фрэнк, не знает, она ему не сторож — сидит на своем сиденье, кулаки сжала, нахохлилась; Чез все продолжает на нее смотреть: ей явно не по себе, лицо такое сделалось, как будто она уже десять раз пожалела, что напросилась, чтобы он ее до школы довез.
Ну, может и пожалела: если травка Фрэнка, он наверняка не обрадуется, что потерял весь пакет — вряд ли он столько для себя взял, тут долларов на триста на круг, как прикидывает Чез. Наверное, взял на продажу — у кого только, вот что Чез хотел бы узнать.

Сэт Джонсон выращивал — устроил еще зимой теплицу в старом коровнике на ферме престарелой тетки, которая и из дома-то не выходит уже два года, оборудовал там все, провел электричество, чтобы поддерживать нужную влажность и температуру, установил этот свет специальный... Чез, собственно, так и сообразил: столкнулся с ним в отделе супермаркета с электро-товарами, а у того полная тележка лампочек. А когда спросил, тот ответил, мол, хочу шампиньоны выращивать — ну, Чез заехал в офис электрокомпании, запросил выписку по Джонсонам, не позабыв и о тетке — и когда увидал, насколько у нее расход электроэнергии вырос, сложить два и два было уже делом техники.
Вместе с помощниками отправился на ферму, проследил за проводами, идущими от жилого дома, поглядел на фургон Сэта за домом — ну и когда они в коровник заглянули, Сэт там и торчал, менял лампочки, разгребя пространство на столе, заставленном горшками.
Судья не нашел нарушений в действиях Чеза — подозрения были обоснованы, а коровник не подпадал под запрет на обыск при обоснованных подозрениях, так что Сэт отправился в тюрьму, его бизнес был уничтожен, тетка, изрядно взбудораженная визитом полиции, получила извинения, а Чез до сегодняшего дня был уверен, что с этим дерьмом они тут покончили.
Оказалось, все лишь на несколько месяцев — и ему бы помогло, если бы Эми рассказала, откуда ее брат взял пакет травы, но, судя по всему, болтать с ним ей совсем не по душе.

Так и будет твердить, что ничего не знает — и кому от этого лучше будет?
Ну выгородит она брата сейчас — а дальше-то что, думает, он за ум возьмется и такого у них в доме больше не будет?
Сегодня Фрэнк должен был сдать мочу на анализ — дело, которое в равной степени не приносит удовольствия ни ему, ни Чезу — но не приехал, и теперь Чез думает, что понимает, почему. Даже если этот пакет на продажу, нужно очень верить во Фрэнка Торнтона, чтобы предположить, будто он не выкурил ни косяка с этой травы — а лимит доверия Чеза Фрэнк израсходовал, когда так и не внял ничьим увещеваниям, даже слова о том, что Эми придется пожить у других людей, на этих передержках, устраиваемых социальной службой, не помогли — а она его все равно выгораживает.
— А ты что думаешь? — спрашивает Фрэнк — они снова сидят в машине, мимо проезжает хорошо сохранившийся крайслер сестер Каприво. За рулем младшая — столетняя Фрэнсис Каприва обещает, что помрет прямо в своем крайслере, но она внимательный, аккуратный водитель, а годы пока не взяли верх над реакций и зрением.
Крайслер мигает габаритами, обгоняя стоящий форд шерифа — в местечках вроде Этвуда люди ценят вежливость, подчас и старомодную.

— Ты сама что думаешь — как мне поступить? — уточняет он. — Задержать или как?
Она ничуть не раскаивается, вот что ему кажется самым... Ну, наверное, печальным.
Не испугана, не пристыжена — вообще ничего подобного, как будто они обсуждают, что она выкинула обертку от шоколадного батончика на улице или проскользнула в кинозал без билета.
И ведь Чез не может сказать, что она не понимает, как влипла — наврняка же понимает, что он может ее задержать, оформить с этим пакетом, и наверняка понимает, чем это чревато: у нее перед глазами достаточно примеров прошло. И все же — совсем не видит для себя другого будущего? Совсем ни на что не надеется?

Чезу это знакомо — она наглеет от безысходности, тут и дважды думать не надо. Уверена, что он ее оформит с этим пакетом, вот и болтает: показывает, что ничего она не боится, что ей сам черт не брат. Этого у нее не отнять, дурацкой такой, бедовой храбрости, еще в детстве это было — тут она вся в отца и брата.
Показать, что тебе все нипочем, что тебя таким не пронять — оттуда же и первоначальная агрессия, все это типа круто, типа она попалась, но ей плевать, но как же это по-детски. Настолько по-детски, настолько глупо, что Чезу хочется вытащить ее из тачки как котенка и отшлепать, и приходится напоминать себе, что он вообще-то против применения насилия к детям и женщинам: хочешь распускать руки — распускай их с кем-то твоего возраста, пола и размера, жаль, что кое-кто вроде отца Фрэнка и Эми не следовал этому золотому правилу.
Но, жаль не жаль, а если она будет так же вести себя в суде, то может получить и исправительное заведение для несовершеннолетних.
А может — ничего, если Чез за ней немного присмотрит.
Это же тоже в его обязанностях — спокойствие и благополучие в Этвуде и прилегающей агломерации, а значит, спокойствие и благополучие жителей Этвуда и окрестных ферм.

— А знаешь, — говорит он, поглядывая на часы, и переключает передачу, трогая «респондер» с места, — давай так и поступим. Если не размениваться на гамбургер, то поспеешь и к первому уроку, а я скажу школьному секретарю, что ты помогала полиции, идет?
Он намеренно на нее не смотрит, дает возможность самой как следует прожевать эту мысль — может, хоть это на нее подействует? Должна же она понимать, что постоянно ей так везти не будет?
Там, в пустыне, парни, которым везло — по-настоящему везло, в смысле — говорили, что это заставляет кое-что понять. Кое-что изменить — некоторые по возвращении на базу сразу же делали своим подружкам предложения, другие, наоборот, расставались по телефону, третьи оформляли документы, чтобы получить кредит на обучение в университете после окончания тура, в общем, меняли свою жизнь. Сейчас, конечно, везение Эми с тем не сравнится, но, может, все равно заставит ее призадуматься, как следует призадуматься.

До шестидесяти миль «респондер» разгоняется за семь секунд, а Чез прибавляет еще немного — чуть выше разрешенного.
Глупость, конечно, чего он хочет, показать девчонке на переднем сиденье, которая годится ему в дочери, что тоже умеет нарушать правила?
Поймав себя на этой мысли, Чез скидывает скорость, стрелка спидометра — у «респондера» очень консервативная приборная панель — снова скачет у шестидесяти.
— Пристегнись, — просит Чез. — И если правда хочешь есть, у меня в бардачке бургер от Розиты. Бери, не стесняйся. Я не заставлю тебя за бургер сдавать брата или что похуже.
Последняя фраза задумывалась как шутка — но Чезу не нравится, как вышло. Чтобы сгладить эффект, он тянется к бардачку, открывает, вытаскивает пакет из закусочной, в которой, по его мнению, лучшие бургеры во всем городе. К запаху хвои от освежителя воздуха, болтающегося на зеркале заднего вида, сразу же прибавляется запах промасленной бумаги, говяжьей котлеты-гриль, картошки прямо в бургере и острого соуса.

Чез роняет бургер Эми на рюкзак, «респондер» обгоняет крайслер мисс Каприво, скромно держащийся на крайней правой полосе. До города все ближе.
— Не думала сама поискать работу? На несколько часов, чтобы не мешало учебе? Розите нужен помощник в закусочной, на вторую половину дня, когда она открывает не только навынос. Конечно, будет меньше времени на друзей, но тебе вроде нужны были деньги, — напоминает Чез, с чего они, собственно, начали, — и меньше вероятности быть арестованной.
Розита, конечно, может и не прийти в восторг от кандидатуры Эми — Эми Торнтон, учитывая, какой шлейф тянется за фамилией — но почему бы не попробовать. А он может замолвить за Эми словечко — и не упоминать о пакете травы.

— Ланч. Ты съела мой ланч, но не страшно, заскочу к Розите, когда буду в городе.
Это смешно — она сразу теряет эту свою напускную агрессию, перестает шипеть на него рассерженной кошкой. Знал бы — взял бы два бургера и кусок пирога, думает Чез, пока Эми тщательно вытирает руки.
Розита, конечно, может и отказать соискательнице из семьи вроде Торнтон, но Чез, как и Эми, предпочитает не настраиваться заранее на плохой исход. Может, откажет, а может — нет. По крайней мере, у Розиты доброе сердце, она каждое воскресенье ходит в церковь, хотя и не кажется особенно верующей, и принимает участие в благотворительных инициативах, организуемых женой приходского священника. Для такой женщины должна многое значить возможность помочь девушке не сбиться с пути — или как это называется в Библии.
Пока Эми будет в школе, он вполне может и в самом деле доехать до закусочной, перекусить не на ходу, а заодно и в самом деле поговорить с Розитой — вряд ли начале дня у нее будет наплыв клиентов.

— Поверить не могу, ты знаешь слово «извините», — поддразнивает Чез, сворачивая на узкую улочку, ведущую к старшей школе. Тополи в сквере напротив уже ярко-зеленые, в этой зелени почти теряется желтый школьный автобус на стоянке: занятия уже начались, но на парковке все еще полно подростков, как и на широком крыльце — кто-то греется на солнышке, кто-то курит под окнами, прямо рядом с табличкой «не курить». Парочку подростков из курящей компании Чез узнает — Тома Джонсона, Руби Кейн, Эдди Леннокса, Джоуи Коди, головную боль полиции Этвуда.
Они тоже замечают «респондер», узнаваемый еще и благодаря надписи на боку, — и прячут сигареты. Джоуи и вовсе исчезает в кустах, под прикрытием которых сбегает на всякий случай.

Чез паркуется напротив, на месте для служебного транспорта, поворачивается к Эми, роется в нагрудном кармане.
— Эми, а теперь серьезно. Я понимаю, что ты могла мне наврать, понимаю, что через пару смен у Розиты можешь решить, что есть способы заработать полегче и попроще, но мне не хотелось бы в конечном итоге тебя все же арестовывать. Не хотелось бы, но в следующий раз я так и поступлю: хочу, чтобы ты об этом знала. Это понятно?
Он надеется, что не звучит обвиняюще — никто не любит чувствовать себя виноватым, она права. Жаль, она не подумала об этом до того, как взяла траву у брата.
Чез вытаскивает визитку, слегка примятую с угла, и отдает Эми.
— В прошлый раз Фрэнк сказал, что потерял мой номер. Отдай ему, когда увидишь, и скажи, что я буду весь день ждать его звонка. Не позвонит — пусть пеняет на себя: он пропустил три отметки, не сдал мочу. Если он не свяжется со мной до вечера, завтра утром я отправлю отчет Комиссии. Если он не предоставит объяснения своих пропусков, которые комиссия сочтет убедительными, то вернется в тюрьму, на этот раз на весь срок, и он знает об этом — так что надеюсь, у него есть эти объяснения. Как и объяснения насчет травы. Скажи ему, чтобы он позвонил мне, хорошо? Эми, скажешь? Со мной можно иметь дело. Будет жаль, если он вернется в тюрьму, а ты опять попадешь в семейный детский дом. Сколько тебе до совершеннолетия?