Чем правда отличается от лжи? Кирсанов считает, что ничем. Ложь, поданная достаточно убедительно, пахнет как правда и выглядит как правда, а разницу ты поймешь, когда будет поздно, когда ты разжуешь и проглотишь. Поэтому Антон никому не верит – кроме, понятное дело, Роберта. А уж меньше всего тем, кто стучится в их ворота, в поисках безопасного места, еды, возможности спать в тепле, спать и не вздрагивать от любого шума.
Бернсвилль лакомый кусочек, воистину, земля обетованная, райский уголок, все так. А вкруг хватает волков, желающих заполучить его для себя. И не все они приходят с оружием, как пришли к воротам Сент-Луиса. Некоторые, как черви, пытаются грызть его изнутри. Приползают полумертвыми, чудом добираются до места, где их принимают, а потом начинают вести себя так будто это их дом, будто они могут тут что-то решать, могут устанавливать свои порядки.
Такие тоже на особом счету у Кирсанова, потому что безопасность Бернсвилля – его дело и безопасность Роберта Батлера его дело. Ему бог для этого жизнь сохранил можно сказать, дал ее в долг – вот Антон теперь этот долг отрабатывает.

Мужик и его подружка говорят складненько. Ну да – Антон неторопливо закуривает сигарету, у одного из новеньких обнаружился целый блок этого добра, но он экономит, не больше трех сигарет за день.
Поему бы и не пережить зиму. Интересно только – где. И как. И на чем – охотились? Охотой, конечно, протянуть можно, но трудно, а эти двое выглядят так, будто они не голодают. Не мерзнут, не голодают, а еще при них было оружие. Патроны они расстреляли по мертвым, но пушки Антон оценил. И ножи. Все армейского образца.
- Лена Мэй Кейн, - неторопливо повторяет он выпуская дым. – Приятно познакомиться, Лена Мэй Кейн. А ты, парень, как назовешься?.. Джим, метнись до свинарника, притащи кого-нибудь из Сент-Луиса.
- Понял, - кивает Джим, резво сваливает.
Среди новеньких, к мрачноватому удивлению Кирсанова, но и, пожалуй, к удовольствию, среди пришедших в Бернсвилль из Сент-Луиса, не оказалось той одноглазой стервы и мужика, Уиттакера. От них были бы проблемы, Антон уверен, что были бы.
- У нас тут осенью случилось небольшое нашествие новых людей, и все из Сент-Луиса, - делится он, как будто они тут все собрались поболтать, обменяться последними новостям, да и разойтись, выпив по чашке чая. – Так что вы, мисс Кейн, наверное, не откажитесь встретиться со своими старыми друзьями… Так вы, значит, вдвоем зимовали? Вы и мисс Кейн? Или нашли себе, так сказать, новый дом и новых друзей?

Он не делает вид, будто верит, будто готов поверить каждому их слову. Это преподобный видит в людях лучшее, даже в самых никчемных, а его бог другим создал – недоверчивым, злым. Цепным псом. Но даже Господу нужны цепные псы – чтобы отгонять волков от его овец. Даже Роберту нужны – он нужен. И будь его воля, он бы с этими двумя разговаривал иначе, с каждым новым человеком разговаривал иначе – жестче, да. Но люди редко ценят доброту, когда она сама падает им в руки. Зато ценят ее, скажем так, на контрасте.
Бернсвилль – мирная община, подчёркивает Роберт. Их хранит бог. Но, думает Кирсанов, богу иногда не грех и помочь.

Подружка, ага. Ну, Лена Мэй этот намек Джерри быстро считывает, стоит, улыбается. Типа ну да, все так и есть, я его подружка, мы неплохо устроились, никому зла не желаем, а желаем вернуться к себе, в мирный быт и горячий секс.
То, что сейчас приведут сюда кого-то из ее бывшей общины, Кейн тоже не тревожит, она в Сент-Луисе ни с кем не ссорилась. До последнего там терлась, помогала переезд  этот готовить. А что исчезла – ну, вряд ли там кто-то ее быстро хватился. Она особенно не отсвечивала, друзей не заводила, делала что говорили. Так что встречи со «старыми друзьями», как мужик этот выразился, она не боится. Наоборот – им это на руку должно сыграть, то, что ее узнают.

- Все что надо – у нас есть, - подтверждает она. – Хотели рамами для теплицы разжиться, сделать себе на ферме парник, хотя бы небольшой. Я в Сент-Луисе как раз в теплице работаю, немного в этом разбираюсь. Семена у нас есть, немного, но для двоих много и не надо, так? Зимой охотились, по мелочи, в основном, но один раз кабана подстрелили, огромную тварь.
Один из парней, стоящих у двери, снисходительно так фыркает – типа, ну да, конечно.
- Кабаны совсем осмелели, - поясняет Лена, готовая завалить всех присутствующих подробностями их нехитрого фермерского быта. – Прямо к жилью выходят. Волков не видели, а вот одичавшие собаки по округе было дело, бродили. По мне так злее волков.
- Точно, - подтверждает парень, ну, Кейн не удивлена, в ее присутствии все мужики не прочь поговорить, она на это и рассчитывает, чтобы поменьше Джерри спрашивали, побольше на нее таращились.
- К нам тоже под стены пару раз подходили, совсем дикие, своих же рвут, если подстрелить. А что вы...
Что уж там парень хотел спросить – Лена не знает, но затыкается он моментом, когда этот мужик на него поворачивается и смотрит. Вот просто смотрит, без угрозы какой, но сразу в сарае тишина повисает.  Мужика боятся – делает логичный вывод Лена. Боятся и слушаются.

Вот в этой тишине они и проводят время, играют в гляделки, мужик больше вопросов не задает, ну а им с Джерри только и остается помалкивать и ждать. И надеяться, что все проверки они пройдут и свалят. Дорогу еще найти надо будет, но им бы только выбраться отсюда, а там разберутся. Кейтель – уверена Лена – и по запаху дорогу к Доку найдет, если надо будет, да и она карту видела, примерно представляет что как.
Дойдут – если живыми выберутся.
Наконец, дверь открывается, в сарай заходит мужик – Лена Мэй приглядывается, лицо знакомое. Генри – припоминает. Он громче всех кричал, что надо всем перебираться в Бернсвилль, что там рай на земле и безопасность, а рядом стояла его беременная жена.
- Привет, Генри, - улыбается жизнерадостно.
Генри зачем-то на дверь оглядывается, потом смотрит на этого мужика, который тут главный, потом на Кейн и Кейтеля.
- Как дела у Бекки? Родила уже?
- Да. Да, родила, мальчик у нас. Здоровый, крепкий мальчик, слава Господу. А ты? Говорили, ты, вроде, погибла? При нападении «Медведей»? Это Лена Мэй, - поясняет он для всех присутствующих. – Я ее знаю. В смысле – знал, раньше знал. Здорово, что ты жива, Лена Мэй, мы тут все молимся за вас. За тех, кто не успел.

Молятся они – ну да, помнится, что-то она слышала такое, что Бернсвилль община религиозная, что  них тут все какой-то Преподобный решает. Генри, вроде, раньше какой-то особой набожностью не отличался, но, видимо, с кем поведешься...
- Спасибо, Генри, - отвечает. – Может, ваши молитвы и помогли, мне так точно.
И многозначительно смотрит на мужика, который сигарету докурил почти полностью, затушил и окурок в пачку аккуратно положил, наверное, собирается его потом прикончить. Типа – ну, что дальше, видите, мы не врем.
Они и не врут, можно сказать. Так, излагают свой вариант правды. Ну так правда у каждого своя, на том мир стоит, что тот стоял, что этот стоит. Некоторые вещи не меняются.

Все как-то слишком хорошо заканчивается, слишком просто, Лену Мэй это настораживает. Типа вот, все? Поговорили – и теперь вы наши гости? Моет, конечно, дело в том, что Генри ее опознал, но мало ли кем она была в Сент-Луисе? Там – хорошая девочка, а вышла за ворота и кровожадная мразь. Люди быстро меняются, сейчас так особенно быстро, обстоятельства способствуют. И если ты раньше был успешный менеджер, то сегодня будешь убирать свинарник, или, например, охотиться на других бывших успешных менеджеров. И кому-то второе покажется куда более привлекательным выбором.
Но свои сомнения она держит при себе, да и из сарая выйти охота. Поссать охота, и от горячей жратвы Лена тоже бы не отказалась. Так что изображает и радость, и благодарность – дескать, спасибо большое, наконец-то вы поняли, что мы ни в чем не виноваты.
- Нет, с нами все нормально, никто вроде не ранен и не рожает, - отвечает этому мужику, потом, конечно, соображает, что вот так шутить при Джигсо о родах – не очень в тему. Он, наверное, уже издергался насчет того, как там Холлидей. Что и говорить, исчезновение мужа – не самая лучшая новость для беременной бабы. Так и ребенка потерять можно, и самой откинуться.
Цепляет ее этот Преподобный, который захочет на них взглянуть, но тут понятно, захочет – взглянет. Особого выбора у них тут нет, делай что говорят.

Когда их из сарая выводят и устраивают краткую экскурсию с перечислением достопримечательностей, Лена Мэй вертит головой, чтобы как можно больше увидеть. Считай, попали на территорию потенциального противника, или как это на языке Джигсо называется. Посмотреть есть на что. Ровные тротуары, вымощенные плиткой, дома, даже издалека выглядящие уютными. Стены, даже издалека выглядящие крепкими. Против бульдозера, может, и не устояли бы, но у УБ больше нет таких возможностей, как осенью. Насколько Лена Мэй въехала в ситуацию, в Сент-Луис ребята последнее вложили... А тут и школа, значит, и больница, а над всем этим церковь.
В столовой им показывают, где туалет – ну ладно, умыться им не помешает, и все остальное тоже не помешает. И вот показательно, у двери туалета так и торчит этот Джим, спасибо, что с той стороны. Хотя, стоило ли так напрягаться, куда они денутся с территории? Да еще без оружия.
- Добро пожаловать в Бернсвилль, - фыркает она. – Если они нас накормят и отпустят, я запишусь в святые, и трусы изолентой обмотаю, чтобы никто и никогда. А я тебе рассказывала, как монашку играла? «Святые дырочки» фильм назывался. Нет? Ну, потом расскажу.

Это так, просто треп, конечно, чтобы напряжение стравить, потому что в мир, добро и любовь Кейн вообще не верит. И, когда ей пытаются подсунуть пирог, типа с этой начинкой, она сразу принюхиваться начинает, не тянет ли от ванильного крема дерьмом.
В столовой пахнет едой – желудок Лены тут же голосует за горячую жратву громким урчанием. Этот мужик – имени которого они так и не знают, видимо, страшный секрет Бернсвилля – пододвигает к ним подносы, и Лена Мэй не заставляет себя уговаривать. Что бы там ни было, после всего, лучше, чтобы это случилось на сытый желудок.
- Очень вкусно, - искренне хвалит она. – У вас тут свиньи, да? Мы с Джигсо думаем отловить пару диких поросят, ну, растить на мясо. Даже загон построили.
Вот так – пусть в голове держит, что у них там где-то дом, поросята и недостроенный парник, что они не собираются тут, в Бернсвилле, осесть. Хотя, что уж, место неплохое. Хорошее место. Но с разбега его не взять, это точно.
- Нам-то и вдвоем хорошо, а вот остальные из Сент-Луиса, помню, считали, что им очень повезло, с Бернсвиллем. Что вы их принять согласились. Ну, доброе дело сделали. Генри, я смотрю, прижился, остальные, наверное, тоже?
Генри, наверное, прижился, только Лена Мэй и перемены в Генри видит. В Сент-Луисе он был крикливым, любящим поспорить, а тут прямо паинька, через слово то молитва, то Господь. Интересные перемены, интересные. Есть над чем подумать.

- Да, все так говорят, когда попадают в Бернсвилль – что у нас тут все как раньше, - кивает Антон, доброжелательно так кивает, вроде как у них тут самый что ни на есть дружеский разговор. – Но тут и правда ничего особо не поменялось, не считая стен, конечно. Мы или здесь до Судного дня, своей общиной, и когда все случилось, не стали уезжать, хотя нам предлагали эвакуацию. Укрепили периметр и продолжили жить. Жить, молиться, верить в Спасение.
Антон опускает подробности – они этим двоим ни к чему. Но кое-что он до них донести хочет – у них тут крепко спаянная община, чтобы стать ее частью недостаточно просто постучаться в ворота и получить убежище. Стать ее частью – это честь, которую нужно заслужить. И еще кое-что…
- Это заслуга преподобного Батлера. То, что мы живы и благословлены господом – это полностью заслуга преподобного Батлера.
Ему не нравятся вопросы этого мужика, Джигсо. Очень они прицельные, конкретные такие вопросы – большая ли территория, много ли людей, хорошо ли охраняется. Обычно о другом спрашивают и иначе формулируют вопросы – много ли у вас еды, можно ли остаться, хватит ли у вас места еще для одного, двух, пятидесяти людей.
- И территория большая, и охраняется хорошо ну и людей достаточно, - с напускным добродушием отвечает он. – Вы ешьте, ешьте…
А сам думает, что за этими двумя он будет следить – и парням своим скажет следить, чтобы никаких шатаний по территории, чтобы никаких лишних вопросов – и ответов. Всю нужную им информацию пришлые получат от Роберта Батлера – либо не получат вообще.

Столовая наполняется людьми – с Антоном здороваются, на новеньких смотрят с любопытством. Новые лица - это всегда событие, новые лица – это новые истории, людям интересны новые истории, это понятно.
- Бернсвилль всегда готов открыть свои двери тем, кто нуждается в помощи. Мы приняли людей из Сент-Луиса, принимаем и других. Каждая человеческая жизнь бесценна… Джим, будь другом, принеси мне кофе.
-- А пожрать, шеф?
- Не, спасибо, позже.
Ну, может его тут, в Бернсвилле не все любят (и хорошо, и правильно), на своих парней Кирсанов может положиться, хотя муштрует их без всякой жалости и снисхождения. Не для себя муштрует, для Роберта. И того служения, которого Роберт от них ждет.
- Кофе у нас, конечно, не настоящий – Ханна, одна из наших сестер, умеет сушить какие-то корешки, она их сушит, поджаривает, с чем-то смешивает, и получается вполне сносно. Вроде это даже полезнее, чем прежний, растворимый.
Джим ставит перед ним кружку с логотипом «Вселяющих надежду» - у них, на начало Судного дня, оказалось много этого добра. Кружки и блокноты, футболки, кепки, ветровки. Все это ценно, если учитывать, что все заводы и фабрики встали и любая ложка, считай, невосполнимый ресурс. Хотя и не настолько ценный, как патроны.

- Вы неплох так патронов там, на вышке потратили, - кидает Кирсанов пробный шар сразу после рассуждений о качестве кофе из корней одуванчика или еще какой поебени. – И оружие, смотрю, есть. Где разжились?
Ну, если этот мужик или его подружка скажут, что на ферме, где они нашли кров и еду, был еще и склад с оружием и патронами, Кирсанов их сам оттащит в колодец. Байки про оружейный магазин тоже не пройду – такие магазины первыми вынесли еще в первые месяцы. Так что да, Тони очень интересно, откуда у этих ребят такие запасы боеприпасов.

Лена Мэй Джерри в ответ под столом пихает – они прямо как школьники за партой. Ну ладно, да, подготовиться они не успели. Как-то в голову не могло прийти, что вот так закончится их вылазка за строительными материалами. Так что приходится на ходу выдумывать, ну и держаться как можно ближе к правде, чтобы не запутаться, потому что этот мужик – ну, он будет пытаться их запутать. То, что он болтает про бога и любовь к ближнему, Лену Мэй вообще не убеждает. Говорить можно что угодно, на другое надо смотреть. На вооруженных парней, которые этого мужика «шефом» зовут, на то, как этот мужик на них смотрит – как будто целится. Кейн уверена, стоит им в чем-то, в мелочи какой проколоться – и все, пиздец. Живыми их отсюда не выпустят.
А Джигсо нельзя умирать – у него баба с пузом. Да и Лене не хочется – у нее, может, все сейчас зашибись. Лучше не было. Место, которое ей нравится, люди, которые ей нравятся, мужик, который ей нравится и секс с этим мужиком, который – вот так сюрприз – ей тоже нравится.
Ради этого уж она, блядь, расстарается. Только бы вернуться – ко всему этому.

- Да, можно сказать, все что было потратили, - отзывается она. – А без патронов сами знаете, любая пушка, даже самая крутая, так, игрушка, детям побаловаться. На старых запасах жили, так, ковбой?
Ковбой ест рагу, кивает, мычит, типа так голоден, что не оторваться, ну да – беззлобно так думает Лена – а ей отдуваться. Понятно, Джигсо считает, что она тут из них двоих самая хитровыебанная, выкроится, но не похоже, чтобы этот мужик был из впечатлительных. Да и она не вот в красных трусах и на каблуках тут разгуливает, чтобы он немедленно заинтересовался с ней поближе познакомиться, забыв обо всем.
- Это от прежней группы осталось, не от Сент-Луиса, от той, с которой Джигсо раньше ходил. Парни охраняли военный склад, с оружием, сухими пайками, всеми приблудами. А когда все началось – о них то ли забыли, то ли некому уже было приказы отдавать. Ну и парни так рассудили, что им нужнее, погрузили добро на грузовики и покатили в светлое будущее. Потом, как водится, переругаюсь между собой. Но я этого уже не застала, понятно. Из всей той группы я только Джигсо знаю и еще одного, который в начале зимы умер, от заражения крови. В медвежий капкан парень попал. Ужасно мучился… А патроны – ну я говорю, последние, считай, потратили, пока к вышке пробирались. Ну и потом, немножко. Нервы сдали, что уж. Все нормально, главное, было. Мы же, сэр, тоже не идиоты, лезть в пекло ради двух досок! Проверили все, мертвые были заперты, главное, снаружи заперты, как будто их специально внутрь здания загнали. А потом не успели оглянуться, они толпой уже прут. То еще зрелище…

Лена Мэй плечами передергивает – ну да, зрелище было еще то, а о Рохо и Джейн вообще лучше не думать, не вспоминать. Пихает под столом Джигсо – давай, включайся в разговор, хватит жрать. Ну и переключается на остатки рагу в тарелке, все подчищает куском хлеба, хорошо, вкусно.
Дети поднимают шум – у них спор насчет какого-то Уголька, кто на его сядет. Лена Мэй заинтересованно в ту сторону смотрит – и думает, что все. Что она, все же, поехала крышей, просто сама не поняла, когда и как. Или, вот еще неплохое объяснение – они умерли. Там, на территории Сент-Лус-Парка. И попали куда-то там, куда души после смерти попадают. Потому что она видит Сэма. Живого Сэма и это точно он, она не ошибается, уж в этом она ошибиться не может.
Ну, либо он чудом выжил после падения с моста (после того, как она столкнула его с моста), попал в Бернсвилль, и вот…
На этом «вот» у Лены Мэй мысль обрывается.
- Извините, - она тянется за кружкой, делает глоток горячего горьковатого «кофе». – Я смотрю, знакомые лица. Приятно их снова видеть.
И что ей делать?
Подойти, поздороваться? Спросить, как дела? Извиниться? Эй, Сэм, прости что я пыталась тебя убит, но это потому что я тебя очень любила, вернее не я – Мэйбл, моя темная половинка, но не будем об этом, давай обнимемся, потому что я пиздец как рада тебя видеть? Что ей делать, как себя вести? Как вообще принято себя вести, когда твой мертвый муж возвращается?

Женщина, стоящая рядом с Сэмом, что-то говорящая детям, поворачивается, и Лена Мэй видит сразу две вещи – аккуратный животик, обтянутый платьем, и то, как по-хозяйски она берет Сэма под руку.
Охуенно.
Сэм жив.
Сэм жив и у него другая баба.
Сэм жив, у него другая баба, и она ждет ребенка.
Это не то, что вот так, сходу, можно осмыслить.

Девка болтает, гладко так болтает, улыбается. Ну, Антон улыбается ей – поощрительно. Типа давай, давай, красавица, рассказывай. Может и врет, кстати, Кирсанов не исключает того, то девка врет, и ее парень врет. И испытывает что-то вроде охотничьего азарта – поймать их на лжи, на противоречиях. Пока что зацепиться особенно не за что, но Антон не теряет запала, они, можно сказать, только начали знакомство.
- Воевал, ковбой? – интересуется он у мужика, Джигсо – того не назовешь душой компании, больше помалкивает.
Ну, Кирсанов тоже не любит языком трепать. В общем, он, пожалуй, не удивится положительному ответу – Джигсо производит впечатление. Причем, скорее, бывший военный, чем бывший коп – тут вопрос психологии, а Кирсанов считает себя практическим психологом. Книжек он не читал, но людей повидал достаточно, и не такие уж они все разные, не так уж сильно друг от друга отличаются.
Девку он не то чтобы в расчёт не берет, но, пожалуй, что так. У них ту жены и сестры, В Бернсвилле. Есть конечно, деятельные особы, но по большей части женщины тут домашние, улыбчивые, вежливые. Такой и Кейт была, и он ее за это любил – остальные не Кейт и любить их он не обязан. В целом, считает, что давать волю женщине – все равно, что выпускать собаку бегать без намордника. Апостолы с ним, кстати, согласны, может выражаются только чутка иначе.
- И что, как без патронов дальше думаете? Трудновато будет, с той же охотой.
Это мертвых лучше без шума убирать, по одной тварей выносить, а вот к кабану или даже зайцу с топором не подойдешь. Ну и снова думает на ту же тему, что если эти двое все проверки пройдут, могут оказаться неплохим приобретением для общины. Он бы их сразу поставил на стены, освободив пару людей для рейдов и зачисток.
Думает, что на все божья воля, но было бы очень предусмотрительно со стороны Господа посылать им людей, которые на что-то толковое годятся. Убирать дома и чистить свинарники у них и так рук хватает… И тут к ним подгребает Андерсон.

Сэм Андерсон не на лучшем счету у Антона Кирсанова, у него, скажем так, немного запятнанная репутация. Единичный инцидент, с тех пор Сэм ведет себя ровно, но Кирсанов ничего не забывает. Правда, в смягчающих обстоятельствах ходит пузатая Торнтон. Алексис пусть и пустоголовая дурочка, но в лошадях сечет и уходе за лошадьми, и она была подругой Кейт – так что Кирсанов очень по-своему, но желает ей счастья.
- Мэйбл? – бесцеремонно вклинивается он. – А, Мэйбл! Та самая Мэйбл! Лена Мэй – Мэйбл, надо же, вы знаете, мисс, это парень, когда к нам попал с переломами обоих ног, только о Мэйбл и говорил… Так Лена Мэй или Мэйбл, миз Кейн? Многовато имен для одной женщины, нет?
Роберт увидит в этом волю божью и будет, конечно, прав – даже Кирсанов находит это удивительным. Женщина, которую они искали прошлой весной, которую сочли мертвой – вот она. Вполне себе живая, в Бернсвилле, и они ее все-таки спасли.
- Ну ладно, - поднимается он со скамьи. – Пойду возьму себе чего-нибудь поесть, а вам, наверное, поболтать хочется, после разлуки. Алексис – привет…
Торнтон так и стоит в нескольких шагах – рука на животе, в глазах растерянность, не может решить, что ей делать. Ну, тут Антон не советчик, к тому же он не в курсе, кем была эта Мэйбл, она же Лена Мэй для Сэма. Может, лучшим другом. Хотя… Кирсанов хмыкает, бесцеремонно оглядываясь на миз Кейн, вряд ли. Вряд ли другом.
На раздаче его пытаются пропустить вперед, но Кирсанов встает в конец очереди – ему такие привилегии не нужны. Единственная привилегия, которая ему нужна – это возможность охранять Роберта и Бернсвилль.
- Мне тарелку этого замечательного рагу, Люсю, - ухмыляясь, просит он дежурную. – И выходи за меня.
Люси шестьдесят три, она никогда замужем не была и не собирается, так что на ухмылку Антона отвечает своей, не менее зубастой.
- Я подумаю, Тони, если будешь вести себя хорошо.

- Да заткнись ты, - шипит Лена Мэй Джигсо, вставая навстречу Сэму.
Ну да, она говорила, что убила его – честно рассказала об этом Джигсо и Тому. Хотела, чтобы они знали, с кем имеют дело. Ну, с Томом ей еще интересно было, сбежит или не сбежит, узнав, что у нее такой вот высокий расход мужей, и тот не сбежал.
Не убила, но – Лена отмечает и хромоту, и палку, на которую Сэм опирается – почти. Почти убила, спасло его, не иначе, чудо. Может даже тот самый бог, который тут, типа, всех охраняет. И ей бы, наверное, радоваться, она его не убила, он жив, даже, похоже, здоров. Она не убила его – оправдана за отсутствием состава преступления – но радоваться не получается. Сэм, вот он, Сэм, которого она так любила, которого не забывала, даже если старалась о нем не вспоминать, смотрит на нее, а она вспоминает, как толкнула его, вспоминает вот это ощущение его тела под руками – а потом пустоты. Он жив, да, жив – но она его пыталась убить, и чертово прошлое не изменить.
Она перешагивает через скамейку, идет навстречу – и как-то само так получается, коротко, но крепко обнимает Сэма, на мгновение возвращая себя в прошлое, туда, в до-Мэйбл прошлое. Где у них все начиналось, где у них были вечера на кухне, когда пациентки поужинали и заперты у себя в палатах, где у них было вот это чувство – они вдвоем против всего мира который оскалился черными зубами мертвых тварей. Разговоры, шутки, игра в покер на персиковый пудинг, секс, узкая больничная койка на двоих.
Все равно, что приоткрыть дверь – и надеяться, что он не распахнётся сама, под тяжестью всего, что за ней спрятано.
- Это я, Сэм. Здравствуй. Я жива, да. И… и я тоже рада тебя видеть живым. Я думала, ты погиб.

На них смотрят. Кажется, все вокруг смотрят только на них, и Лене Мэй заорать хочется – отвернитесь! Отвернитесь, не пяльтесь, дайте нам поговорить! А потом думает – о чем поговорить? Они год не виделись, она думала, он мертв, он… ну, наверное, тоже думал, что она мертва. Она жила дальше, он жил дальше – и правильно, и так и надо, он молодец, молодец ее Сэмми-бой, главное, что жив. Главное, что он жив. Она улыбается – честно пытается улыбаться, так же положено, правильно? Когда люди встречаются вот так, чудом, буквально, положено же улыбаться, радоваться… А ей хочется потрогать Сэма, еще раз его обнять, чтобы убедиться, что он правда живой, а потом… Ну, наверное, попросить у него прощения? Она же должна попросит у него прощения? Сэм, прости что пыталась тебя убить, но это была не я, а Мэйбл, и мне очень жаль, что у нас все так вышло, я тебя правда любила, Сэм, правда.
Даже у нее в голове это звучит как бред.

- Ты… Ты давно здесь? В Бернсвилле? У тебя все хорошо?
Та женщина – беременная, которая пришла вместе с Сэмом, смотрит на них, так смотрит, что Лена Мэй невольно проверяет, нет ли у бабы в руках оружия. Как-то не слишком уютно под таким взглядом, вот что. Ну, причина Лене Мэй, вроде как, понятна – на нее Док так же по первости смотрела. Потом поняла, что она на ее мужика не претендует, и оттаяла. Ну, она и на Сэма не претендует, так? Хватит с него и Лены Мэй и Мэйбл. Он выжил после падения с моста, у него беременная женщина – жена на ему или кто, это уже не важно, по нынешним—то временам. Он живет в безопасном месте, и не важно, как часто тут молятся. Значит, ей надо за него порадоваться. Хотя бы это для него сделать, потому что Сэм для нее много чего сделал.
- Тут не поговорить, да? Сэм, я не знаю, что сказать, я перед тобой очень виновата. Не держи на меня зла, ладно? Я думала о тебе, все это время, думала, что ты мертв, но все равно думала о тебе, и…
Лена Мэй пожимает плечами – и все.
- Та женщина, беременная – твоя? Она нервничает. Я не знаю, как тут все, и надолго мы тут или нет, н ты найди меня, ладно? Если захочешь, конечно. Наверное, нам надо поговорить, обо всем. Но если не захочешь – я пойму, без обид Сэм. Главное, чтобы у тебя все было хорошо.

- Мы не собирались оставаться, но я не знаю, как тут все устроено, отпустят нас теперь или нет.
Это правда – они не собирались оставаться, но вот у Джигсо настроение переменилось, прямо взявший след пес, носом крутит, рассматривая, запоминая. Это и понятно, тут место получше, чем у них, на заводе, но вот на какой козе Джигсо собирается ко всем этим благам подъехать – больнице, доктору, патронам – Лена Мэй не знает. Им предложить-то нечего. Их общине этой общине предложить нечего, тут всего в достатке, в том числе людей.
Но, пожалуй, об этом тоже можно поговорить с Сэмом. Он наверняка знает, что тут как устроено, уже разобрался, что тут как.
- Так-то мы, вроде, не искали новых мест, мы вообще на вылазке были – и мертвые нас на вышку загнали. Там нас и нашли.
Лена Мэй старательно обходит в своем рассказе острые углы, чтобы не врать Сэму, но и не отступать от той легенды, которую она уже придумала. Сама все смотрит на Сэма, смотрит, отмечая изменения – другую прическу, складку у губ, которой раньше не было, он смотрит по-другому, ей кажется, что по-другому. Улыбается немного иначе, не так открыто, доверчиво, как раньше. Но все же это Сэм – она бы могла сказать «ее Сэм» но беременная Алексис красноречиво намекает, что нет, теперь это ее Сэм – он живой. Живой, в безопасном месте – о нем позаботились. Это она должна была о нем позаботиться – но все испортила. Но, должно быть, все и правда к лучшему. Эта Алексис – она выглядит милой. Чистенькой, хорошенькой со своим аккуратным животом, и влюбленной. И подходит Сэму куда больше, чем Мэйбл. Или Лена Мэй.

- Мэйбл больше нет, Сэм, - отвечает она, и плевать, что их слышат – мужик, который их допрашивал, вернулся с тарелкой рагу. – Больше никакой Мэйбл. Я Лена Мэй.
Сэм смотрит ей за спину – ну да, Кейтель не из тех, кто остается незамеченным, и на мирного поселенца он никак не тянет, разве что рядом трется беременная Док. Вот кого Кейн была бы рада тут видеть, вот кто умеет находить друзей, глядишь, и с этим мужиком бы подружилась. Он бы их отпустил, всего хорошего пожелал, и еще патронов на дорожку отсыпал…
- А это Джигсо, - кивает она в сторону Джерри. – Хороший парень, если с ним по-хорошему.
Ну, понимать это можно по-всякому – кому как надо, так пусть и понимают.
Сэм так горячо вступается за нее, говорит, что она не враг – все тот же Сэм, Сэм, который думает о людях хорошее и видит в них хорошее, пока не становится слишком поздно. Она восхищалась этим его качеством раньше, хотя и понимала, насколько это опасно, и сейчас снов сталкивается с ним – и надеется только на то, что здесь, в Бернсвилле, Сэму не приходится дорого платить за свою доброту и готовность доверять людям.

- Давай, Сэмми-бой. Удачи тебе. Надеюсь, еще увидимся. Слов нет, как я рада что ты жив и что я тебя увидела, Сэм, настоящее чудо.
Алексис вцепляется в руку Сэма, тянет его к другому столу, где, они. Наверное, постоянно сидят за обедом – в круг таких же как она, чистеньких и симпатичных людей. Лена Мэй невольно припоминает Норфолк-Вэст, люди там тоже были очень симпатичными. Просто иногда оказывались в кастрюле с рагу.
Мир ста тесным местом – Лена Мэй не помнит, кто это сказал. Может, Холлидей, может, Том. Мало людей, мало мест, где можно выжить в нынешние тяжелые времена. Вот и они с Сэмом, получается, не так уж далеко друг от друга были. Если по прежним меркам – совсем на смешном расстоянии.
Год прошел.
Почти год прошел – а как будто целая вечность.

Ну, может быть и не враг – хмыкает Кирсанов на горячее заступничество Сэма Андерсона – но пока что и не друг. И ее мужик тоже.
- Из Иллинойса так из Иллинойса, - миролюбиво соглашается, всем видом демонстрируя, что так-то ему похер, откуда Мэйбл, или Лена Мэй, или как она себя называет, многовато имен для одной бабы, хоть и симпатичной, не? Андерсон ее год не видел, за то время баба могла с десяток мужиков сменить, и, возможно, так и сделала. За год все может измениться, и ты можешь измениться так, что мать родная не узнает.
- У нас тут, мисс Кейн, чудес хватает. Каждый спасенный подтвердит, что он чудом спасся. Но, наверное, приятно старого друга встретить, да?
Не сказать, чтобы мисс Кейн лучилась от счастья, больше похоже на то, что встреча со старым другом ее из колеи выбила. Ну, тут ее понять можно, думала, что мужик мертв, нашла себе другого приятеля, а он жив и с беременной подружкой. Неловкая, скажем прямо, ситуация. Ее приятель, Джигсо, держится куда жизнерадостнее – уверен, что его баба никуда от него не денется, или, в целом, насрать на бабу?
Примечательно, что мужик уже ходы-выходы нащупывает на предмет в Бернсвилле задержаться, но это тоже понятно – посмотрел, как они тут живут, и сразу захотелось. Это нормально, от них мало кто по собственному желанию уходит. Даже Андерсон, попытался было выступать, но когда преподобный его при всех, в церкви, спросил, хочет ли он уйти, или готов остаться и соблюдать правила – тот сразу сдал назад, сказал, что остается. Видно было, что ему это как серпом по яйцам, но остался же, не ушел. Потому что принципами не наешься и от мертвецов не отобьешься. Потому что за все надо платить, и чем больше ты выебываешься, крича про чьи-то там права, тем дороже потом платишь.

- Новичков принимаем, - медленно так, неторопливо отвечает Кирсанов, черпает ложкой густое рагу вприкуску со свежим хлебом, жует, не скрывая удовольствия – готовят у них на кухне вкусно, что уж там. Ну и любит он это, смотреть, как другие, чужие, жадно смотрят на все, что у них тут есть. А кроме еды и безопасности у них тут и другое есть, не менее ценное для кого-то. Порядок есть. Закон есть. То, по чему люди, может, не меньше соскучились.
Но, конечно, не все соскучились. Есть те, кому наоборот, пришелся по вкусу тот факт, что прав тот, у кого больше оружия, больше людей, кто может свою правоту в чужой крови искупать. И вот эти двое, Джигсо и Лена Мэй, они на таких похожи – на тех, кто сам по себе, и все, что они рассказывали, тоже про это – одинокая ферма, никаких соседей, попытка свою жизнь в стороне от всего устроить.
- Не всех, понятно. Только достойных. А кто достоин – это у нас преподобный Батлер решает, не я. Я тут человек маленький, - ухмыляется зубасто, подмигивая Джигсо. – Слежу за безопасностью общины, вроде сторожевой собаки. Кирсанов меня звать. Тони Кирсанов...
Сторожевая собака – все так, и Кирсанов этим гордится, кто-то должен охранять Бернсвилль. Господь, конечно, за ними присматривает, но Антон так думает, всяко ему приятнее присматривать за теми, кто сам за себя готов постоять. Хочет и может за себя постоять.

- А ты с какой целью интересуешься, парень? Уже понравилось? Ну да, у нас тут всем нравится, никто никого силой сюда не тащит, хочешь уйти – всего хорошего, ворота открыты, правда, обратно потом не просись.
Ну, это он так, для красного словца, потому что проситься некому. Те, кто кидает в лицо Бернсвиллю его же доброту далеко не уходят. Та парочка геев – Кирсанов уже их имена не вспомнит – только до старого кирпичного завода и дошла, да мост перейти успела, а там как раз Кирсанов их ждал. Один ждал. И не в том дело было, что они друг друга трахали, хотя Библия, конечно, такого не одобряет, а в том, что они пытались свои порядки в Бернсвилль протащить. Типа им тут не хватало демократии и толерантности. И уходили гордо так... Ну, далеко не ушли.
-  Захотите остаться – придется жить по нашим правилам... но о правилах вам преподобный расскажет. Ваши друг, мисс Кейн, поначалу не слишком хорошо вписался, но теперь посмотрите на него – ценный член общества, беременная жена, что еще нужно, верно я говорю?
Ну, насчет ценного члена – это Кирсанов палку перегнул, Андерсон еще долго будет от болезни оправляться, в другом месте, без доктора и лекарств, уже бы загнулся. Так что все, что он пока может – это помогать Дональду, ну а там работы не слишком много.