Они стараются подгадывать свои вылазки с фермы под снегопад, но сегодня, как Фрэнк не всматривается в темнеющее вечернее небо, признаков надвигающейся непогоды не видать - птицы сидят на верхних ветках, небо ясное, солнце красным шаром закатывается за кроны виднеющегося вдали леса, тянущегося, кажется, от самой фермы до Уайт-Бэар-Лейк. Не слишком хорошо. Не слишком хорошо, если следы от лыж кто-то заметит, для этого они и стараются выбираться под снегопад. Могли бы и в снегопад, но в снегопад слишком сложно даже на лыжах - снег мокрый, липнет к лыжам, одежду потом слишком тяжело просушивать, так что от этой идеи пришлось отказаться, но сейчас Фрэнк об этом жалеет: ему не нравится, что они оставили такой явный след.
И он уверен, что Вере это тоже не нравится - остается только надеяться, что морозы заставят Медведей сидеть в своей укрепленной крепости. У них нет лыж - по крайней мере, Фрэнк не заметил лыжни возле сельскохозяйственного завода, и это к лучшему: пусть снег запрет их, лишит возможности передвигаться на дальние дистанции хотя бы зимой.
Даст им с Верой время, чтобы придумать какой-то план - эта мысль казалась очень правильной в ноябре, но сейчас, к концу января, ее очарование несколько рассеялось.
Впрочем, кое-какой план у них был: первым пунктом в нем стояло отыскать прибежище Медведей - ни Вера, ни Фрэнк толком не знали, где находится завод, знали лишь общее направление и то, о чем рассказывали Ленни, Сойер и та девочка, Элайза Таннер. Поиски заняли почти два месяца с поправкой на то, что для начала им пришлось обустроиться на ферме, а затем еще найти необходимую экипировку - так что им вполне хватало первого пункта, и Фрэнк должен признать, что эта тактика - решать проблемы по мере поступления вопреки его привычкам - оказалась не так уж и плоха.
Но несколько дней назад они нашли завод - на этот раз добрались, обратный путь занял два дня, и, конечно, они почти не разговаривали, даже когда остановились, чтобы заночевать в брошенном в овраге автомобиле, засыпанном снегом по самую крышу. Благодаря этой снежной подушке и спальникам там было довольно тепло, но недостаточно, чтобы разговаривать - к тому же, им обоим нужно было как следует подумать.

Они убеждаются, что ферма не тронута - только следы животных, а ворота по-прежнему заперта. Зима удерживает на месте практически всех - и живых, и мертвых, дает необходимый перерыв, Фрэнк так и воспринимает это время - как небольшой, но требующийся им обоим отпуск. И хотя прежде он предпочитал иной формат - разве что во время эпидемии они с дочерью самоизолировались в Глейшере и провели несколько отличных месяцев, рыбача и поджаривая на костре свежепойманную форель - ему нравится проводить время с Верой на этой ферме, затерянной на просторах Миннесоты.
Они не используют второй этаж, не тратят дрова на прогревание еще и его  - на двоих им вполне хватает и первого, здесь нашлась небольшая и довольно эклектичная библиотека, даже проигрыватель, работающий не только от сети, но и от батареек, и камин.
Здесь есть и генератор - но у них нет топлива, впрочем, дровяная печь справляется с обогревом: книги, горячая еда и горячая ванна вполне тянут на высший класс с учетом зомбиапокалипсиса.

Фрэнк снимает лыжи, ставит их под навес, отряхнув от снега, входит в дом - выстуженный за то время, что они отсутствовали, но после двухдневного перехода Фрэнку кажется, что внутри очень тепло. Он снимает капюшон, теплую парку, шарф, с удовольствием предчувствуя отдых. В печи все готово для растопки, несколько ведер воды стоят на печи - лучший способ быстро согреться, как они выяснили после первой прогулки, это горячая ванна и чай, а за это время успеет прогреться и дом.
- Займешься камином? Я пока разожгу огонь в печи.
Фрэнк вешает куртку на спинку стула, ставит стул к печи и помогает снять куртку Вере - некоторые привычки неискоренимы.
Затем берет спички, наклоняется к приготовленной растопке и поджигает, выжидая, и когда огонь занимается, с удовлетворением выпрямляется. К ночи ветер усилился, так что дым раздерет в клочья и местоположение фермы останется тайной, даже если кто-то высматривает в лесу следы живых, в чем Фрэнк сомневается.
Он потирает руки, разгоняя кровь, стаскивает верхний толстый свитер, ставит между ведрами чайник - прямо за печью, за стеной, есть котел, который нагревается от печи, но дожидаться, пока вода в котле станет достаточной температуры, слишком долго, так что три ведра кипятка будут кстати, как и горячий чай.
Металлическая плита варочной поверхности постепенно нагревается, пока Фрэнк регулирует задвижки, не давая дыму идти в жилые помещения. Прислоняется спиной к кафелю, которым отделана печь, чувствуя плечами пока слабое тепло.
- Хочешь перекусить? - спрашивает у Веры. - Пока вода греется.
Они не особо усердствуют с готовкой, к тому же, после нескольких дней в дороге не слишком хочется заниматься кулинарией - для этого у них есть сухари, самодельное печенье из пшеничной и желудевой муки пополам и сушеных ягод, вяленые куски зайчатины и тетерева, то, что можно взять с собой, то, что занимает мало места, не требует разогрева и особого хранения. Они как будто в любой момент готовы отправиться дальше - просто пока еще не знают, куда.
Возможно, весной появится что-то конкретное - но прямо сейчас у них есть завод. Сельскохозяйственный завод - дом тех, кто уничтожил Сент-Луис.

Отредактировано Frank Whittaker (2021-12-07 20:16:39)

- Проверю утром ловушки, - соглашается Фрэнк. - Выдалось немало ясных дней, наверняка хоть в одну что-то попалось.
А если повезет еще больше, то к вечеру следующего дня все же начнется метель, которая скроет следы их пребывания на земле Медведей, а они будут сидеть под крышей, отдыхать, обсуждать, как распорядиться полученной информацией и наслаждаться горячим рагу из тушеного зайца.
Зимой ловушки удобны: не приходится опасаться, что мертвецы найдут их раньше тебя, не приходится с опаской ходить по лесу. Есть, правда, еще волки - и несколько раз Фрэнк натыкался на остатки их трапез, но у волков достаточно естественной добычи, и людям на ферме они почти не докучают.
Мысль о горячем рагу из зайчатины с кукурузой ненадолго занимает Фрэнка - ради этого, пожалуй, стоит встать пораньше, несмотря на накопленную усталость - но сегодня с них будет довольно и чего-то попроще, Вера права, и Фрэнк предвкушает и это: согреться как следует, дать отдых уставшим мышцам, пить чай не торопясь, зная, что у них есть эти несколько часов, по крайней мере, до рассвета.

Металлическая плита варочной поверхности разогревается, то в одном, то в другом ведре со дна начинают подниматься пузыри, вскоре вода закипит, Фрэнк выльет ее в ванну, стоящую за стеной, разбавит холодной из скважины и вот тогда, наверное, действительно почувствует, что они вернулись домой.
Пока же он снимает с плиты засвистевший чайник, цепляя его за ручку вышитой салфеткой - здесь полно вот таких вещей, как будто владельцы отчаянно стремились замаскировать под этот сельский уют то, чем на самом деле являлась эта ферма. Вера уже достала банку с чаем и кружки, Фрэнк заливает заварку кипятком - он любит крепкий чай, как и любой выходец из Великобритании, и Вера знает об этом, еще одна из мелочей, которыми наполнен их совместный быт.
Сухие листы мяты поднимаются к поверхности, распрямляются, впитывая кипяток, по кухне плывет тонкий аромат заварки, мешающийся с запахом горящего дерева.

- Надеюсь, метель все же не заставит себя долго ждать. Впрочем, кто бы ни напал на наш след, сначала он должен оказаться посреди леса, тянущегося на многие мили, вдали от любого жилья и шоссе.
В этом смысле ферма расположена идеально - летом сюда еще можно проехать, если знать, где свернуть на почти теряющуюся в траве дорогу, ведущую к давно закрытой лесопилке, а затем ехать еще несколько миль прямо по лесу, и то нет никаких указателей или обозначений, зимой же это и вовсе представляется невозможным, но они с Верой все равно осторожны. Да, Медведи пользуются автомобилями и их появление маловероятно, но есть и другие - такие, как та женщина, которую они с Верой встретили на руинах Сент-Луиса и которая отнюдь не была дружелюбна.
Фрэнк не желает больше никаких внезапных сюрпризов.

Немного согревшись, они принимаются за дальнейшие приготовления. Пока чай настаивается, Фрэнк переносит в ванную массивный табурет, который служит им импровизированным столом, выкручивает кран, наполняя ванну на четверть холодной водой. По пути отправляет в рот полоску вяленой зайчатины - пеммикан, приходит ему на ум, они недавно провели несколько часов, разгадывая старый кроссворд в одном из найденных на втором этаже журналов десятилетней давности, и там было это слово. Мясо терпкое, солоноватое, жесткое, но зато не портится и удобно в походах, или вот как сейчас, когда хочется быстро унять голод.
- Если они исповедуют политику агрессии, то не должны гулять по одиночке, - говорит Фрэнк, продолжая разговор после паузы. - Разве что нам повезет и мы наткнемся на беглецов, вроде тех, что летом прибились к Сент-Луису, но зимой решиться на побег можно лишь от безысходности.
Так, как это было с ними - Сент-Луис был уничтожен и его жителям пришлось искать себе новое место, и Фрэнк до сих пор вспоминает то чувство, с каким они увидели заборы вокруг Бернсвилля.
Ту надежду - и не то чтобы иногда он не думал, а как живется тем, кто перебрался под крыло преподобного Роберта.
Они с Верой вот пока не видят в этом необходимости - хотя наверняка могли бы попросить убежища и были бы там приняты.
А может и нет - кто знает, как преподобный относится к тем, кто один раз не оценил его гостеприимства.
В любом случае, в этом нет нужды - ферма далеко не самое худшее место для зимовки, а последние годы научили и Фрэнка, и Веру переносить лишения.

Наконец вода закипает. Фрэнк накрывает ведра крышками, чтобы не обжечься о пар и брызги, относит их в ванную и выливает в огромную старинную ванну, наверняка предмету зависти какого-нибудь ретро-маньяка.
Они помещаются в этой ванне оба - и Фрэнк чувствует себя как минимум взбунтовавшимся против императора римским патрицием, собирающимся вскрыть себе вены в теплой воде, чтобы избежать казни на глазах черни, когда перешагивает через бортик и с удобством устраивается, откидывая голову на высокие края.
Рядом, только руку протяни, на табурете кружки с чаем, сухари и сушеное мясо. Свечи, расставленные подальше от окон, дают достаточно света.
Фрэнк зачерпывает воду, выливает на обветренное - не спас даже натянутый по самые солнцезащитные очки шарф - лицо, морщится от ощущения жара, трет подбородок, проверяя, как сильно отросла щетина. Плечи и спина ноют - сказывается многочасовой бег на лыжах, хотя прежде он мнил себя хорошим лыжником, несколько раз в год выбираясь с коллегами и партнерами покататься на курортах Северной Америки и Европы.
Должно быть, когда речь о выживании, все дается немного иначе - это уже не развлечение, это ежедневная реальность, диктующая свои правила, и здесь ты не можешь остаться в шале, если мороз слишком окреп или спина ноет после предыдущего дня на лыжах.
- Они почти не выходят, ты видела сама. Мы провели там два дня, следя за воротами - перед ними снег был нетронут, несмотря на хорошую погоду, ни следов машин, ни следов людей. Может, они и вовсе не выходят - зачем? Если у них хватает еды и людей для круглосуточного дозора, то почему бы не запереться до самой весны.

Отредактировано Frank Whittaker (2021-12-08 09:27:44)

- Если они уничтожили всех, кто жил поблизости, разведка, возможно, у них не в приоритете, особенно зимой, - не соглашается Фрэнк - но это ленивое, мягкое несогласие, больше из его желания, чтобы так оно и было, нежели из-за того, что он в самом деле не считает доводы Веры резонными. Скорее, это упражнение для ума - по очереди они встают на разные стороны, теоретизируют, приводя аргументы в поддержку той или противоположной точки зрения, а затем контраргументы к аргументам другого, их быт на ферме упорядочен до мелочей, а это всего лишь возможность отчасти развеять скуку, а отчасти наработать достаточную теоретическую базу, чтобы не тратить на это драгоценное время, когда придет пора действовать.
Этим, в конце концов, они занимались и в прошлом - и за что получали хорошие деньги: разрабатывали стратегии, а затем использовали ту, которая максимально подходила к конкретным условиям и приносила успех.
Сейчас успех выражается не в полученных в конце года бонусах и не в предложении стать партнером или повышении - сейчас от успеха выбранной стратегии зависит жизнь, в прямом смысле слова, их выживание, не только как вида, но и как отдельных особей, а к Фрэнку, что уж скрывать, вернулся вкус к жизни.
Невозможно носить траур и предаваться скорби, когда ежедневные проблемы требуют твоего внимания, когда Первый Дистрикт по-прежнему торчит посреди пустыни, в которую силами военных превращены прежде заселенные комфортные пригороды, когда живот подводит от голода, если не проверить ловушки, не найти пищу, не приготовить ее.
Фрэнк, который всю жизнь провел, считая себя на вершине пищевой цепи - происхождение из верхнего среднего класса, образование в престижном университете, удачный взлет рабочей карьеры - впервые, пожалуй, ощущает себя настолько живым, мягкой подушки, даруемой кредитными картами и хорошим счетом, больше не существует, буквально все, что у него сейчас есть, он получил сам, нашел, поймал, добыл или убил, а не заказал через интернет, чтобы просто расписаться в получении на планшете курьера.
Все это - вплоть до горячей воды в этой ванне, которой они с Верой позволяют смыть с себя усталость - дело его рук, его стараний, его пота, и пусть звучит это на редкость растиражированно - Стейнбек наверняка писал нечто подобное, Фрэнк почти уверен, что многие обороты он позаимствовал из "Осени тревоги нашей" или "Гроздей гнева"  - это правда, чистая правда, и натертые в слишком жестких лыжных ботинках пятки саднят от лавандовой соли, добавляя этого чувства реальности.

- Ты права, эта информация не стоит такого риска, к тому же, мы примерно знаем, сколько их - полторы сотни, по крайней мере, столько их было летом по словам тех мужчин. Они могли соврать, но не одно и то же оба, так что разумно исходить из этого числа. Мы не знаем, сколько из них погибло при нападении на Сент-Луис, но едва ли слишком большое количество, учитывая, что они все же победили. Я предлагаю исходить из этого известного числа - полторы сотни. Полторы сотни вооруженных людей - в оружии они недостатка явно не чувствуют до сих пор.
И в бензине.
Фрэнк вспоминает Форда - частенько вспоминает Джонатана. Не то что их отношения были окрашены какой-то особенной симпатией или теплотой - и не то что Фрэнк разделял все идеи Форда, но в одном, как Фрэнку сейчас кажется, Джонатан был прав: нужно быть готовыми дать отпор.
Своими силами, как верно замечает Вера, у них не выйдет победить Медведей - их всего двое, они оба не самые умелые и опытные стрелки, а их военный опыт касается больше сражений за столами в кабинетах для переговорах и на деловых встречах. Не тот язык, на котором уместно говорить с Медведями.
- Устроив провокацию, мы лишь заставим их быть внимательнее и осторожнее - куда разумнее усыпить их бдительность, чтобы использовать затем в своих интересах.

Вода остывает медленно - бойлер в углу нагревается, согревая и ванную комнату, печь на кухне за стеной тоже добавляет свою долю тепла. Конечно, это все еще не пляжи Майорки и Карибов, но Фрэнк предвкушает, как он сегодня выспится в протопленном доме под теплым, но легким одеялом из овечьей шерсти.
Он выпрямляет одну ногу, упираясь в противоположный край ванны, где-то у бедра Веры, находит под водой, помутневшей из-за растворившейся соли, ее ступню, обхватывает круглую пятку с загрубевшей кожей, ласково проводит ладонью под сводом стопы до самых пальцев.
- Жаль, что Батлер не заинтересовался перспективами. Возможно, объединив наши силы, у нас бы вышло дать отпор Уайт-Бэар и даже обернуть делов  свою пользу, - задумчиво говорит Фрэнк, прикрывая глаза и продолжая поглаживать ступню Веры, чувствуя, как ее отпускает напряжение, вызванное холодом и усталостью. - Его миролюбие, конечно, добродетель, но иногда я предпочел бы, чтобы вместо Бернсвилля мы встретили бы кого-то вроде Медведей. Кого-то, кто готов и хочет сражаться за будущее благополучие.
Убежденность Батлера в том, что Бернсвилль хранит Господь - вот что окончательно повлияло на решение Фрэнка не оставаться под предоставленной крышей. Господь - не самый надежный поручитель, когда речь заходит о ком-то вроде Медведей, и полагаться на его защиту Фрэнк позволить себе не может; у него к Господу счеты еще со смерти дочери - существуй бог, любой бог из тех, которые предложены ведущими конфессиями, и будь таким милостивым и благим, разве позволил бы он случаться всем этим вещам? А значит, либо его не существует, либо он вовсе не так уж любит людей - и в обоих случаях, по мнению Фрэнка, уповать на него бессмысленно.

Фрэнк негромко смеется. Да, может быть, не слишком уместно и повод не для смеха, но Вера права: с богом трудно конкурировать, и с гласом господним тоже. Роберт Батлер прибрал к рукам неплохую должность в этом новом мире, должность топ-менеджера, и явно получает от нее удовольствие, а у них с Верой нет никаких рычагов давления.
Нет, но могут быть, думает Фрэнк пока все так же теоретизируя. Ничего конкретного, просто варианты, которые впоследствии могут превратиться в стратегию, но не обязательно.
В этом, пожалуй, один из немногочисленных плюсов зимнего периода - не считая, конечно, невысокой активности мертвецов: у них есть время, достаточно времени, чтобы обдумать все как следует, обсудить и исполнить наилучшим образом.
И они уже не в первый раз сетуют, что та встреченная в разграбленном и уничтоженном Сент-Луисе женщина дала так мало информации - мало с точки зрения стратегии, далеко идущих планов, и Фрэнк только кивает, не открывая глаз и чувствуя затылком край ванны. Холод наконец-то ушел, изгнанный горячей водой и ощущением безопасности, пусть и мнимой, и прикосновения Веры ему приятны после жестких лыжных ботинок.
Это похоже на затянувшийся романтичный уикэнд на горнолыжном курорте - пусть нет вина и музыки, но свечи, лавандовая соль для ванны и отличная ортопедическая кровать, на которой крайне удобно как спать, так и заниматься сексом вне конкуренции.
Они отдают должное любой мелочи, которая делает их зимовку чуть комфортнее - но не в последнюю очередь Фрэнк ценит и то, что им с Верой комфортно друг с другом.
Даже в таком, чисто физическом смысле - а может, в нем особенно.

Даже сквозь опущенные веки Фрэнк замечает, что стало темнее. Еще одна свеча догорела - впрочем, это не так уж и важно. Здесь есть достаточный запас всех этих пасхальных кроликов, белочек, эйфелевых башен, статуй свободы и прочих сувенирных пустяков, да и к концу зимы, подозревает Фрэнк, они с Верой будут ориентироваться на этой ферме даже вслепую как при ярком освещении, однако свечи добавляют в обстановку некой толики романтики, и, очевидно, не только для него.
Флиртует Вера так же уверенно, как и делает все остальное - уверенно и по-деловому, но Фрэнк находит это сексуальным: ему нравится эта прямолинейность и нравится то, что она предпочитает не терять времени и расставить точки над и.
Домашнее мыло пахнет козьим молоком. У Фрэнка чувствительная кожа, перепады температуры, ветер, отсутствие одобренного дерматологами геля для бритья и лосьона против раздражения после сказываются, но это мыло - просто находка, и в прежние годы наверняка могло стоить и шестьдесят, и восемьдесят долларов за брусок, если бы Келли Уолш открыла интернет-магазин и вышла на большой рынок.
Сейчас запасы мыла принадлежат им с Верой - сейчас все принадлежит им с Верой, и Фрэнк собирается вдоволь насладиться этим относительно новым для него опытом преодоления бытовых трудностей.

Он опускается ниже, уходя с головой под воду, осмысляя ее последние слова. Не план, не предложение - а лишь намек. Первые наброски того, что может стать планом после многочасовых обсуждений и поисков слабых мест.
Затем выныривает, вытирает мокрое лицо рукой, смотрит на нее - подколотые наверх волосы, ровный цвет лица, повязка, с которой она не расстается, пока они не оказываются в полной темноте.
Их роман, знает Фрэнк, по большей части основан на схожести характеров и общности интересов, но это знание не мешает ему считать Веру привлекательной женщиной. Не мешает получать удовольствие от их секса и этой зимовки в лесу.
Фрэнк поднимается в ванне, тушит еще пару ближайших свечей и поворачивается к Вере спиной прежде, чем снова опуститься в воду.
Ему нравятся эти знаки заботы - так же, наверное, Уолши заботились друг о друге, деля эту ферму посреди леса, тщательно запрятанную еще с тех времен, когда выращивание марихуаны не было легально даже с лечебными целями.
- Потрешь спину мне, а я потру спину тебе.
Основа выживания, как считает Фрэнк, в умении договариваться - и в умении использовать слабости противника против него самого.

Он снова находит в воде лодыжку Веры, гладит, массирует икру, поднимается до колена - в этом все больше чувственности и все меньше желания отдыха, но есть и еще кое что, что занимает его не меньше.
И не только занимает.
- Те люди - Сойер, Ленни и та девушка - говорили, что такова их стратегия, - соглашается Фрэнк. - Напасть первыми, пока противник еще готовится или размышляет. Если дать повод, мы только ускорим неизбежное, но сейчас преподобный Батлер предупрежден, а еще у Бернсвилля серьезные шансы выстоять: сотня-полторы Медведей, не все из которых участвуют в нападениях, и почти две с половиной сотни жителей Бернсвилля, считая тех из Сент-Луиса, кого Форд учил сражаться. Помнишь того мужчину, Кирсанова? Он не выглядит человеком, который носит оружие для красоты, как и те, кем он командует.
Фрэнк позволяет мысли просто течь, формируясь в нечто последовательное, и проговаривает то, куда она его ведет.
Моральные сомнения его практически не беспокоят, несмотря на то, что они с Верой фактически сейчас обсуждают план того, как подставить Бернсвилль. Преподобный Батлер предупрежден, что рано или поздно Медведи придут - и если он не внял предупреждению, которое послал ему господь посредством беженцев из Сент-Луиса, то Фрэнк не собирается брать вину на себя.
Зато готов взять на себя роль перста указующего.

Отредактировано Frank Whittaker (2021-12-13 17:46:45)

Пройдясь щеткой, она разминает ему плечи, скользкая мыльная пена с едва заметным кисловатым запахом оседает на воду, Фрэнк чувствует спиной мокрую грудь Веры, ее пальцы, дыхание на затылке, и все это в совокупности дарит ему ощущение уюта, даже комфорта, а в комфорте ему лучше думается.
Что сделают Медведи, наткнувшись на объявление Бернсвилля?
Проглотят ли приманку, решат ли, что Бернсвилль станет их новой жертвой?
Даже если нет. думает Фрэнк, они с Верой ничего не потеряют, но если да - вот тогда игра перейдет на новый уровень.
Сен-Луис и правда не был противником для Уайт-Бэар, как ему кажется по длительному размышлению. Слишком свободный, слишком демократичный, слишком ориентированный на индивидуализм. Ничего удивительного, что защищать территорию больницы остались лишь единицы, и там и погибли, не выстояв против направленной агрессии Медведей, ведомых одной идеей.
Другое дело Бернсвилль, готовый, как показалось Фрэнку, наброситься на врага по мановению руки преподобного Роберта - и вот тут, пожалуй, Фрэнк даже приветствует фанатичность, раз уж она может помочь выстоять против направленного удара.
Фанатичность против хищничества, вот чем может быть этот бой, а у них с Верой места в первом ряду.

- Только не на стене хижины, - лениво продолжает размышлять Фрэнк. - Бернсвилль размещает свои воззвания там, где их может увидеть как можно больше людей - рядом с дорогами, крупными хабами... Мы бы не увидели их объявления, будь оно где-то в лесу, на стене хижины, к которой и дорога заросла. Если оставим наш привет там, это будет слишком...
Фрэнк подбирает слово, перебирая подходящие, потом удовлетворенно обхватывает двумя пальцами лодыжку Веры, гладит косточку под его большим пальцем.
- Нарочитым.
Возможно, Медведям и не придет это в голову - что объявление в хижине оставлено специально, что это ловушка - но Фрэнк не хотел бы рисковать. Наверняка Медведи рано или поздно и сами отыщут Бернсвилль, особенно если преподобный Батлер продолжит высылать своих людей с плакатами и краской, но Фрэнк хочет контролировать развитие событий, и Вера наверняка хочет того же, насколько он ее знает.
- Там, кажется, неподалеку церковь, да? В жилом квартале, мы видели крест с холма. Церковь подходящее место для послания из Бернсвилля, как ты считаешь? Когда они начнут выезжать, они непременно увидят послание на церкви, шоссе идет мимо.

Вера устраивает подбородок на его плече. Фрэнк выворачивает шею, прижимается щекой к ее подбородку, целует в угол губ.
- Надеюсь, Медведи, придя под стены Бернсвилля, не додумаются до гигантской лошади.
История осады Трои его любимая их греческого эпоса, он читал Иллиаду даже в оригинале, и хотя сейчас едва ли у него выйдет процитировать даже пару строк, он понимает, о чем говорит Вера.
Иногда достаточно небольшой детали, совсем крошечного усилия, чтобы события сложились в нужный рисунок, и они с Верой и сделают это усилие.
- Нам потребуется краска, растворитель и несколько хороших кистей. И, конечно, несколько ясных дней, - так же ровно замечает Фрэнк, будто они не планируют ничего серьезнее завтрашнего обеда. - И будем ждать свою маленькую войну. Если господь и правда на стороне преподобного Роберта Батлера, для Бернсвилля все закончится хорошо.
Он не желает вреда Бернсвиллю, и уж тем более не желает вреда тем, кто нашел там убежище, спасаясь от Медведей, но для Фрэнка очевидно: Медведи всегда будут проблемой, от них нельзя убежать, а значит, нужно эту проблему решить. Решить на своих условиях и пользуясь теми преимуществами, которыми обладает Бернсвилль.
Ничего личного, но иного пути на данный момент Фрэнк не видит.