NoDeath: 2024 |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » NoDeath: 2024 » 18 Miles Out » 18 Miles Out - NoDeath » One bad day
:One bad day:
Holliday Dumont & Jerry Keitel
:ДАТА И ВРЕМЯ: | :ЛОКАЦИЯ: |
[!] В первый день эры Z Холли Дюмон оказывается в самом неудачном месте - или, напротив, в самом удачном, это как посмотреть.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-02-23 20:14:18)
you play stupid games, you win stupid prizes
Джерри медблок уже успевает полюбить - во-первых, медикам похер, что у тебя за репутация среди надзирателей, они все равно тебя примут как родного, подлатают, если надо, выдадут веселую таблетку... Ну ладно, не веселую - просто таблетку, от того, от сего, а во-вторых, пока ты торчишь в медблоке, у тебя все равно что отпуск: знай валяйся на койке и время от времени изображай, что тебе очень не очень. Тут главное не переборщить с симуляцией, симулянтов никто не любит, но Джерри уважает себя достаточно, чтобы не симулировать, а потому его "почти-сотрясение" действительно почти сотрясение.
Сцепился тут с каким-то латиносом во дворе, прямо под баскетбольным кольцом - слово за слово, через десять минут они уже катались по потрескавшемуся асфальту под вопли надзирателей. Полунэльсон сделал латиноса потише - но до того он неплохо приложил Джерри затылком, так что растаскивали их уже малость подуспокоившихся - латинос, вроде, уже вышел, а Джерри второй день кукует в больничке. Но и то дело - после выписки, Джерри уже в курсе, его ждет карцер, а потом две недели ночных смен в прачечной, самая мерзота, в общем, но все развлечение, так что пока он отрывается, отлеживаясь на чистенькой койке медблока.
Тихо, спокойно, и еда чуть получше, чем в столовой - прибавился пудинг из коробки, настолько химозный, что сразу не понять, не то яблоко, не то персик, но Джерри и на то не жалуется: не после армейских пайков жаловаться на химический привкус красителя в жратве, только Корпус позорить.
Словом, Джерри наслаждается этим своим небольшим отпуском, стойко игнорируя растянутое запястье и непрекращающуюся боль в голове, но всему хорошему приходит конец - и, как это часто случается, конец ознаменован появлением женщины.
Нервный надзиратель впускает Дюмон в имитирующую больничную палату камеру - Джерри за то, чтобы называть вещи своими именами - что-то буркает ей раздраженно и топает к Джерри.
- Руки, - рявкает недружелюбно.
Джерри меряет гостью неприязненным взглядом - конечно, черт возьми, он не любит наручники, и если бы она не появилась, никакие наручники бы не потребовались, но вот она, вот наручники, и он протягивает обе руки охраннику, садясь ровно. Плакал его распорядок - а он собирался подремать или поболтать с тем мужиком, с которым вроде как заприятельствовал, когда им всем вакцину эту кололи, только сегодня мужика того что-то не видать, хотя вроде его смена. И вообще, по ощущению Джерри, народа поменьше - третью волну, конечно, ожидали, но, вроде, вакцинация должна была эту проблему решить, а вон опять и без того поредевшие ряды надзирателей сегодня недосчитались ребят.
Браслет туго обхватывает эластичную повязку, давит - Джерри глотает ругательство.
- Блядь, док, ты прямо умеешь все испортить, - сетует, покручивая кистью - нет, браслет сидит, сука, как влитой.
- Захлопнись, - советует ему надзиратель - по ходу, выпендривается перед Дюмон, и это Джерри прямо совсем не по шерсти: это его не то палата, не то камера, его час терапии и его психотерапевт, а мудак пусть проваливает.
- Да, сэр, есть захлопнуться, сэр, - огрызается он.
Охранник взглядом обещает ему кару, но такой херней Джерри не проймешь. Он широко улыбается Дюмон, пока мудила не выпирается за двери.
- Нигде от тебя покоя нет, - пеняет Джерри посетительнице, поглядывая на дверь. - Ты, наверное, даже в карцер пропуск получишь, если как следует захочешь, чтобы со мной поболтать.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-02-24 19:14:14)
you play stupid games, you win stupid prizes
- Терапию нельзя пропускать, - сообщает очевидное доктор Дюмон. – Так что да, если вы рассматриваете вариант спрятаться в карцере, то подумайте еще раз.
Для Холли не секрет, что Джерри Кейтель от их встреч не в восторге. Скорее, смирился с ее настойчивостью ну и заодно уж смотрит на сеансы терапии как на развлечение, которыми не слишком богата тюремная жизнь.
И она бы тоже могла найти на что потратить время, которое уходит у нее на дорогу из Чикаго до Коламбии и обратно – честно говоря, она думает об этом. Каждый раз, когда выходит с этих встреч, толку о которых чуть больше чем ноль, она думает об этом. Что нужно заканчивать. Все что могла – она сделала. Суд прошел, давно закончился, ее заключения заняли свое место в одной из многочисленных папок, которая пылится сейчас где-нибудь на полке архива.
Пора заканчивать – их встречи тянутся и тянутся, оставляя после себя привкус профессиональной неудовлетворенности и головную боль от утомительной дороги.
- Еще одна драка, не так ли? Возможно, нам стоит вернуться к вопросу об управлении гневом, Джерри?
Он называет ее на «ты» и «док», она обращается к нему на «вы» и по имени, что-то вроде компромисса, позволяющего сохранить иллюзию доверительного общения.
Только иллюзию – но если бы кто-то захотел побеседовать на эту тему с Дюмон, переживающей не самые солнечные свои дни, она бы сказала, что в этой жизни почти все – иллюзия. Хотя, это было бы непрофессионально.
Сесть тут некуда, Холли остается стоять, не без любопытства осматривает палату-камеру. Так далеко она еще не заходила, раньше их встречи проходили в помещении для переговоров.
- Но сегодня я бы хотела заняться другим. Небольшой тест, для оценки эффективности нашей совместной работы.
Она улыбается. Обычно у нее получается улыбаться достаточно доброжелательно, чтобы люди прониклись к ней доверием и решили, что поговорить по душам с доктором Дюмон это то, что сейчас нужно. Но в последнее время что-то сбилось в настройках, и улыбка получается дежурной, застывшей, как на фотографии. Впрочем – рассуждает Холлидей – такая улыбка лучше, чем совсем никакой.
Тренер по йоге должен быть в отличной форме, модный стилист должен демонстрировать безупречный вкус, а психотерапевт – улыбку. Как сертификат того, что у него все отлично, его жизнь не представляет собой нагромождение проблем, напротив, беззаботна и беспечальна. Потому что подсознательно все этого и хотят – чтобы их жизнь стала беззаботной и беспечальной.
Ну хорошо, не все.
Джерри Кейтель точно не относится к большинству
Отбривает она его мастерски - Джерри сразу же хочется ткнуть ее носом в то, что она не тот зверь, от которого он прятаться станет, но чуть позже - ладно, он не совсем дебил - он смекает, что она ради его реакции и треплется.
Психотерапия, мать ее, такая - ковыряйся в ране, лезь под кожу, тыкайся куда ни попадя, пока не нащупаешь мягкое и нежное, а потом в это и вцепляйся, это он уже усвоил. Дюмон, конечно, выглядит правильной девочкой, и Джерри прямо за удовольствие перед ней выставляться - ругательствами сыпать, выбирать темы погрязнее, когда она снова с разговором пристает, пугануть ее при случае - но она и бровью не ведет, тон держит ровный, вежливый, как он ни старается, и улыбается ему как лучшему другу, и не скажешь по ней, что посещение Коламбии для нее за труд.
Джерри, может, проще смириться было бы, если бы она почаще срывалась, вот как тогда, когда впервые к нему сюда прикатила. Чтоб наорала на него, обругала - а то он не знает, что есть, за что.
Но она нет - улыбается, и все это "давайте поговорим об этом, Джерри", "давайте поговорим о том", как будто у него здесь и правда какие-то права есть, как будто он может отказаться.
Ему крепко запало, что она ему сказала - не она, так другой доктор ездить начнет, ну а раз так - и дело, конечно, только в этом, уверяет себя Джерри - то лучше уж она: на нее хотя бы поглядеть приятно, и ладно уж, приятно, что она с ним так любезна.
Давайте поговорим об этом, Джерри, давайте поговорим о том.
- Да ну какая драка, док, - фыркает Джерри самодовольно, - так, небольшое недоразумение... По поводу Диснея, ага. Парень совсем берега попутал, назвал меня Белоснежкой. Ну сама подумай, док, какая из меня Белоснежка, да? Даже дебилу-мексиканцу должно быть ясно, что никак не меньше Рапунцель.
И он трет бритый затылок, хоть, понятно, из-за наручников жест и в половину выходит не таким эффектным, как планировался - все мы чем-то жертвуем, вздыхает Джерри про себя, например, эффектностью, но уж больно хороша шутка: при ком другом Джерри, конечно, свою информированность о диснеевских принцессах не выдавал бы, ну а Дюмон-то что, она его письма домой читала, и те письма, что Сара с помощью матери ему писала, с пересказами всех этих фильмов, так что это Джерри не жмет, ну отличает он Белоснежку от Рапунцель, так любой, у кого дочь растет, отличает, хочет или не хочет.
Она ему улыбается. То есть, конечно, не вот ему - это Джерри давно просек, Дюмон из тех баб, которые всему подряд улыбаются, вроде как весь мир - это большая порция мороженого, так что он уже попривык, но сейчас как-то не так это все. И стоит она так, как будто забежала сказать, что это их последний сеанс - который пропускать нельзя, и вообще, и Джерри даже немного напрягается: ему вроде как стало нравиться с ней болтать, пока она совсем уж в душу лезть не начинает, и тут такой поворот.
Он ногой толкает к ней пустую больничную тумбочку, металлические ножки скрипят по тонкому линолеуму, и тумба замирает в нескольких дюймов от ее коленей.
- Будь моей гостьей, - предлагает Джерри, а сам настороже: что за оценка эффективности. Зачем бы? И какой результат будет верным? Если тест покажет, что они очень хорошо поработали, она больше не приедет? Или наоборот, больше не приедет, если окажется, что проку от этой терапии ноль?
- Если там надо будет глазеть на картинки и говорить, что я вижу в бесформенных пятнах, то я тебе могу время сэкономить, док. Тут любой, кого не спроси, видит сиськи, - отправляет пробный шар Джерри, рассчитывая на кое-какую информацию - обычно она была не прочь рассказать, для чего подсовывает ему какие-то тесты или задает гору лишних вопросов, пусть он и не всегда врубался, как это должно было работать.
- Ну или Белоснежку, но это только мексикосы.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-02-24 11:42:10)
you play stupid games, you win stupid prizes
- Если говорить о женских архетипах, Джерри, то вы, скорее, Эльза.
Дюмон осторожно садится на край тумбы, подавляя в себе желание протереть ее салфетками. Ей, конечно, тут же хочется и себя классифицировать, но честное слово, очередной приступ самокопания, который закончится чувством полной опустошенности ей ни к чему. К тому же, у Диснея, кажется, нет мультика про принцессу, которую жених бросил накануне свадьбы.
С Марком они расстались окончательно, Холли вернула ему кольцо, получив в ответ порцию обвинений в том, что она не удовлетворяла его потребности, на которые он, как мужчина, имел право рассчитывать. Дескать, он не получал от нее любви, тепла и внимания к его проблемам и тем самым толкнула к Клэр.
Одна часть Холли, сгорая от стыда, признавала, что да, в чем-то Марк прав, она ставила свою работу на первое место и не желала меняться. Другая часть Холли считала, что Марк заслуживает не любви и внимания, а того, чтобы ему отпилили его причиндалы ржавой ложкой.
- Никаких картинок, - обещает она, - но я запомню ваш ответ и даже постараюсь его не анализировать, чтобы нас обоих не смущать.
Джерри, разумеется, нравится ее смущать. Можно сказать, это такая игра – он пытается нащупать, чем ее можно шокировать или задеть, она делает вид, что снисходительно это терпит. Пожалуй, ей будет этого не хватать. Как и их встреч. Но этот тест покажет – Дюмон уверена – что эффективность от их встреч весьма невелика, собственно говоря, она и без теста это знает. А значит, можно будет закончить эти сеансы. Приехать еще один раз, попрощаться, пожелать всего наилучшего. Все равно она ничем не может помочь Джерри Кейтелю.
На осознание этого простого, казалось бы, факта, ей понадобилось время. Но это так – она ничем не может ему помочь. Главным образом потому, что Джерри не хочет от нее помощи и не принимает ее.
- Никаких картинок, только вопросы.
Холли открывает блокнот со списком вопросов, щелкает ручкой.
- Чувствуете ли вы удовлетворение результатами сеансов? Да, нет, затрудняюсь ответить.
Сама Холлидей удовлетворения определенно не чувствует. Чувствует, что она бесполезна. Чувствует, что зря тратит свое время и время Джерри. А так же чувствует тревогу из-за своего нежелания отказаться от этих встреч при всей их неэффективности.
- Можете ли вы сказать, что наши сеансы были для вас полезны? Да, нет, затрудняюсь ответить.
Ей бы хотелось сказать, что сеансы были полезны для нее, например, дали ей ценный материал для ее научной работы, но нет. По сути, это ее профессиональный провал. Джерри, следует это признать, их числа тех людей, что больной палец лечат отрубая сразу всю руку. Конечно, убийство жены и избиение до смерти ее любовника нельзя сравнить с больным пальцем, но в целом аллегория, как считает Дюмон, верна.
Ей бы так – думает она с чем-то вроде зависти, хотя знает, что завидовать нечему. Ей бы так. Она переехала из квартиры, в которой они с Марком жили вместе в дом отца, думала, станет легче, но легче не стало. Может быть, ей следовало бы снять для себя новое жилье, совсем новое, обставить его по своему вкусу, только новые вещи, никаких воспоминаний, но ее словно в болото затянуло. Она жила в доме отца, спала в гостевой спальне, работала в его кабинете и все ждала, когда же ей станет легче.
Вот это ему в ней, наверное, и нравится - что она находится с ответом, не обрывает и не смотрит, как на идиота. И так-то Джерри понимает, что и почему она так делает - психотерапия, мать ее, напоминает он себе - но все равно приятно, вот так шуточками перекинуться. Джерри, может, не из самых веселых парней в штате, но Дюмон его чувство юмора выкупает и даже на Диснея реагирует нормально.
Откуда бы она в теме Эльзы, конечно, тоже вопрос - детей у нее нет, это Джерри у нее первым делом спросил, когда она про Сару рот открыла, но, может, есть племянники? А может, обрывает он сам себя, она поклонница Диснея - почему бы и нет, приезжает домой вот из таких вот сраных местечек вроде Коламбии и смотрит фильм за фильмом. Вместо терапии, да. Чтобы с гневом управиться. Сидит в пижаме и подпевает "Отпусти и забудь" - Джерри легко себе такое представить может, даже легче, чем ее без всякой пижамы.
Не так чтобы он этим баловался - Дюмон не так чтоб в его вкусе, ему нравятся бабы попроще и пооткровеннее - но и не сказать, что у него здесь большой выбор за эти три месяца, а тут, как ни крути, свежие впечатления.
- Ну, картинку, которая меня смутит, тебе сюда и пронести не дадут, - ухмыляется Джерри, пока она его заверяет, что тест будет только из вопросов - как в школе, что ли?
Такие тесты нравятся Джерри еще меньше: он понимает, конечно, что вряд ли Дюмон будет интересовать, насколько он в курсе последствий Карибского кризиса или там экономической системы Адама Смита, но все равно тест с вопросами подразумевает, что на них будут и ответы, правильные и неправильные, и что-то подсказывает Джерри, что он запросто срежется.
А она спокойненько вытаскивает все свои штуки - блокнот, ручку, устраивается поудобнее на тумбочке, как будто так и надо...
Вообще-то, Джерри даже интересно - она его что, совсем не боится?
Вот совсем, даже после того, как он ее за горло вытащил из того медцентра в Чикаго?
Понятно, что из Коламбии выйти не так просто - но неужели ее ничего не дергает?
Сперва он хочет пошутить насчет того, что бы ему действительно принесло удовлетворение на этом сеансе, но потом отпускает эту тему - во-первых, она все равно не реагирует, а во-вторых, таких тестов у нее еще не было, и подозрения Джерри, что это итоговая аттестация, только крепнут.
Он смотрит на то, как она щелкает ручкой и вдруг замечает отсутствие кольца. Не может припомнить, было оно у нее на руке в прошлое посещение, или перед этим - не вот ей на руки пялится, но сейчас-то видит: кольца нет.
Свалил, с чем-то вроде удовлетворения думает Джерри. Вроде как они с докторицей в одной лодке - их обоих кинули, и, наверное, ей сейчас вообще не до этого всего, однако вот она, сидит на тумбочке, блокнот, какие-то бумажки, вид сосредоточенный и доброжелательный, даже немного напоминает их полкового капеллана, того тоже ничем не пронять было, это потом Джерри врубился, что тот вечно был обкурен, но в пустыне каждый сам ищет себе лекарство и не осуждает других.
- Странный тест, док, - сообщает Джерри свое наблюдение, наклоняясь вперед и устраивая локти на коленях. - Как будто я взял стиралку по акции и теперь мне на почту приходит долбанная рассылка "пройдите наш опрос и получите скидку на следующую покупку". Ты здесь врач, тебе должно быть...
Он не договаривает - за дверью пробегает двое охранников и Джерри резко затыкается, прислушиваясь к удаляющемуся топоту.
Опять становится тихо, только это уже другая тишина - Джерри не смог бы объяснить Дюмон, в чем разница, но для себя эту разницу чувствует очень хорошо.
Это тюрьма максимального уровня безопасности - здесь не бегают охранники, если не случилось чего-то серьезного.
Например, побега, всплывает у него в голове.
Побега - или попытки побега, почему нет, с этой второй волной заражения творится такая неразбериха, два блока пришлось переоборудовать под расширенный медцентр, всех заключенных согнали в А, нарушив устоявшуюся иерархию внутри групп, и это, конечно, действует на всех, от заключенных до надзирателей, и если у кого-то из парней не выдержали нервы...
Джерри не отдает себе отчета, но весь напрягается - прежде наигранно расслабленный, собирается, как будто ждет неизвестного пока сигнала, всматривается в зарешеченное окошко в двери.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-02-26 19:40:29)
you play stupid games, you win stupid prizes
- Это стандартный тест, вам не о чем волноваться, Джерри, это же не экзамен. Я уверена, вам доводилось отвечать и на более сложные вопросы.
Ей даже не приходится задумываться, чтобы подобрать нужные слова, сформулировать мысль, все происходит само, как по маслу - и это тоже дурной знак. И ведь не в том дело, что она потеряла интерес с Джерри Кейтелю или не хочет ему помочь. Хочет. Дело в другом, она потеряла веру в то, чем занимается. В себя. Уход Марка стал больше, чем расставанием, он ударил по уверенности Дюмон в том, что она контролирует свою жизнь. Что она достаточно опытна (пусть и чужим опытом) чтобы сделать все правильно – выбрать правильного мужчину, построить с ним правильные отношения.
Оказалось – не достаточно.
И как ей помочь Джерри, как ей помочь хоть кому-то наладить свою жизнь, если она не в состоянии наладить свою?
За дверью, по коридору, торопливые шаги, переходящие на бег. Дюмон недоуменно оглядывается, переводит взгляд, в котором читается вопрос, на Джерри. Она не слишком знакома с распорядком у тюрьме, не может понять – это что-то значит? Не значит ничего? Но, должно быть, тут время от времени случается что-то, что требует внимания охранников, это же тюрьма. В медицинском центре случалось всякое – сейчас он закрыт, вернее, переоборудован под госпиталь для зараженных. Дюмон там делать нечего, так что ее практика волей-неволей свелась к консультациям по видеосвязи и утомительным поездкам в Коламбию.
- Да, нет, затрудняюсь ответить, - напоминает Холлидей своему пациенту варианты ответов.
Думает – ну, собственно, вряд ли он будет огорчен. С чего ему быть огорченным? Ну разве только из-за того, что какое-никакое развлечение закончится. В тюрьме, должно быть, не богато с развлечениями.
Холли думает об этом не без самоуничижения.
Ну а что, доверительных отношений между ними так и не установилось. К тому же, если он почувствует что нуждается в психологической помощи, всегда может ей позвонить – ее номер телефона есть в его личном деле. Но на этот счет она настроена скептично. Скорее ад замерзнет, чем Джерри Кейтель признает, что ему нужна ее помощь.
- Джерри?
Джерри смотрит в окошко, как будто забыл и о ней и о ее вопросах, и Холли уже собирается напомнить ему про тест, как вдруг срабатывает сирена.
Такая громкая, пронзительная что Холлидей невольно морщится, борется с желанием заткнуть уши, зажмурить глаза.
- Что это? – ей приходится перекрикивать сирену. – Это пожар?
Должно быть, пожар. Что еще может быть? Смотрит на стены палаты – разве не должно тут быть плана эвакуации? Всегда должен быть план эвакуации. Всегда должен быть хоть какой-то план.
Охранник, который привел ее в палату, так и стоит у двери, нервно переминается с ноги на ногу, открывает на ее стук.
- Офицер, что происходит?
- Ничего особенного, док.
- Ничего особенного?
- Вернитесь, пожалуйста, в палату, там безопаснее.
Холли отступает, дверь снова захлопывается.
- Офицер говорит - ничего особенного не происходит, - громко поясняет Холлидей для Джерри, пытаясь перекричать сирену.
Отредактировано Holliday Dumont (2021-02-25 18:38:11)
Все это спокойствие, такое дружелюбное ровное спокойствие, напоминающее Джерри поверхность замкнутого водоема, слетает с Дюмон, стоит раздаться сирене - впрочем, это дергает и его, и даже похлеще, чем беготня охранников.
Один к одному - что-то произошло, происходит прямо сейчас, пока он торчит здесь, в этой камере десять на десять, от скуки донимая эту докторицу разной херней и отвечая на ее дурацкие вопросы "да-нет-затрудняюсь ответить".
Так что Джерри ее вопросы мимо ушей пропускает, прислушиваясь к тому, что происходит за дверями - но в воплях сирены разве что расслышишь?
В отличие от Дюмон, Джерри не торопится к двери, чтобы узнать, что происходит - уверен, что ему не никто не скажет, это, наверное, только у Дюмон в голове красивая картинка, где все немедленно предоставляют друг другу любую информацию, а на деле все вообще наоборот, особенно здесь, в Коламбии, где надзирателям впадлу даже ответить на вопрос, как там погода во дворе.
Но с Дюмон, понятно, все работает не так - на ее стук охранник бросает лишь беглый взгляд в камеру, чтобы убедиться, что Джерри сидит себе смирненько, изображая паиньку, и открывает дверь. Слов не разобрать - вопит сирена, сигнал то повышается, то понижается, прямо на нервы действует, должно быть, точка оповещения совсем рядом, и охранник тоже явно нервничает из-за этой сирены.
Не из-за Джерри - а из-за сирены.
Точно, побег, думает Джерри.
Сейчас самое время, со всей этой ерундой из-за второй волны заболеваемости, выкосившей большую часть тюрьмы.
Во-первых, на территории полно медиков, а охранников не хватает, а те, что есть, дежурят по две смены подряд, что не может не сказаться на качестве выполнения должностных обязанностей. Если собираешься бежать, то сейчас самое время, не говоря уж о том, что, несмотря на массовую вакцинацию, далеко не сто процентов населения прошло эту чудесную процедуру - так что ношение маски все еще вполне оправдано и не будет бросаться в глаза, зато поможет скрыть лицо.
При воспоминании о вакцинации Джерри механически чешет плечо - у него нет проблем с уколами, не вопрос. Задумчиво смотрит на возвращающуюся Дюмон.
- Ну, раз офицер так говорит, - насмешливо соглашается с ней - не хочет ее пугать, ну разве что совсем чуть-чуть, к тому же его смешит и то, как она нервно реагирует на сирену.
Которая все звучит и звучит. Звучит и звучит - никак не перестанет. Для большего эффекта не хватает только лая собак и отрывистых команд - и поисковая операция перехвата будет точь-в-точь как в кино.
- Не бойся, док, - перекрикивает сирену Джерри. - Просто какой-то парень решил дать деру - может, не понравилась кормежка или слишком тесные новые условия проживания. Пожелай ему удачи и порадуйся, что на этот раз ты не при делах.
На этот раз она не при делах - и это не Джерри сейчас сваливает из Коламбии. Ну и ладно, думает он, расчесывая место укола до крови. На фоне потери КМП потеря возможности с понедельника по пятницу таскаться на осточертевшую работу, а в субботу надираться в занюханном баре его не особенно напрягает, и в этом смысле Коламбия место ничуть не хуже многих других.
Нужно просто почаще напоминать себе об альтернативе - возможно, однажды он и сам смирится с тем, что больше не принадлежит Корпусу.
Заведет новых друзей, какое-нибудь всратое хобби, будет отвечать на вопросы докторов.
- Что он тебе сказал? В чем там дело? - просит он, меняя гнев на милость, а сам продолжает смотреть в окошко двери - теперь по коридору пробегают врачи. Может, большая драка? Бунт? Согнав всех здоровых заключенных в один блок, администрация тюрьмы явно пошла против пары десятков инструкций - и, может, прямо сейчас дело не в одном-единственном побеге?
Джерри недобрым словом поминает ебанутого мексикоса - из-за него пропускает самое интересное.
Знать бы ему еще, есть ли разница в сигналах, подаваемых сиреной - может, правда пожар?
Джерри принюхивается, но дымом не тянет - если и пожар, то в других блоках, там, где содержат больных.
you play stupid games, you win stupid prizes
Холли совершенно не понимает, как можно смеяться над некоторыми вещами. Как можно шутить над тем, что на этот раз она не при делах, как будто тот побег был дружеской прогулкой. Как будто они заранее договорились съездить в Дулту, а все остальное было просто импровизацией. Дюмон злится – понимает это, но ничего поделать с собой не может. Для нее это не было дружеской прогулкой. Для нее все это закончилось шрамом на лице, разорванной помолвкой и, если уж на то пошло, чувством совершенной потерянности и бессилия, которое она пытается преодолеть.
Но для него это повод для шуток.
Дыши, Холли, дыши…
- Ничего не сказал.
Дюмон пытается ответить Джерри Кейтелю ледяным тоном, хотя бы таким образом дать ему понять, что есть границы, которые переходить нельзя, но необходимость говорить громко, практически кричать, делает ее старания бессмысленными.
- Сказал, что не происходит ничего особенного.
Что, конечно, явное преуменьшение. Что-то происходит, что-то неправильное, а значит, плохое, и Холли нервничает. Ей хватило и плохого, и неправильного. Связанных рук, липкой ленты на губах, а потом фотографий Марка и Клэр. Лучше бы он умер – вот что она иногда думает. Лучше бы он умер, как ее отец и она могла бы жить дальше, оплакивая его, оплакивая их любовь. А сейчас она даже этого не может, потому что Марк мудак, а из-за мудаков не плачут, это знают даже такие, как Холли.
Может, поэтому она так тянется к Джерри Кейтелю с этими своими сеансами терапии? Он тоже это пережил. Она, конечно, не собирается выворачивать перед ним свою душу и просить ее пожалеть, но все равно, мысль, что он бы понял, понял, как ей плохо, как-то греет, пусть это тоже неправильно.
И все же, что происходит? Действительно, побег?
- Вы думаете, кто-то сбежал? – перекрикивая сирену, спрашивает она. – Зачем? Его же поймают!
Да, из-за вируса все с ног на голову перевернулось, Холлидей этого не отрицает. Не ждет что теперь, когда вакцина задействована, все вернется на круги своя, так просто не бывает. Но есть же вещи, которые, можно сказать, незыблемы. Если преступник сбегает – его ловят. Джерри же поймали. Может быть, не будь ее рядом, в одной с ним машине, для него все закончилось бы хуже, полиции приходилось брать в расчет то, что со сбежавшим заложник.
Снова кто-то бежит по коридору – за окошком мелькают тени.
Холли гонит от себя мысль, что это не похоже на пожар, и не похоже на побег – хотя, ей-то откуда знать, правда? Что это что-то другое. Заставляет себя вернуться в реальность, а не перебирать возможные и невозможные варианты в голове. В любом случае, тут, в палате, они в безопасности, так? Если это пожар – их выведут, хотя Холли запаха дыма не чувствует. В любом случае – у охранника за дверью есть инструкции, а Холлидей Дюмон все еще верит в инструкции.
Черта с два, ничего особенного. Нужно быть полным кретином, чтобы в это поверить - когда не происходит ничего особенного, не врубают сирену, не бегают по коридорам.
Джерри готов поставить все, что у него есть, что охранник Дюмон наврал - это-то понятно, она производит впечатление бабы, которой необходимо врать вот это "все хорошо", "ничего не случилось", "не о чем беспокоиться". Это впечатление обманчиво, потому что она вполне в состоянии справиться с тем, что что-то все же происходит, и Джерри знает об этой ее способности кое-что, но надзиратель вряд ли, надзиратель видит только растерянность во взгляде, трогательный пробор, пухлые губы.
Обманчивый вид, потому что Дюмон весьма настойчива, вцепляется так, что не оторвешь - об этом Джерри тоже многое знает, потому что она катается к нему реально как верная жена, никак не отстанет, и дураком будет любой, кто поверит ее деланной хрупкости.
Не физической - она почти и не сопротивлялась, когда они выходили из того медицинского центра Чикаго, только болтала. Болтала и болтала - о том, что он делает хуже самому себе, о том, что все еще можно поправить, достаточно только остановиться, выйти из машины и дать копам снова себя сцапать.
Болтала, пока сидела за рулем, болтала, когда Джерри заприметил тот мост и велел свернуть под него, болтала, когда он попытался решить, что на самом деле делать дальше.
Болтала, пока он не заклеил ей рот.
Джерри дожидается, когда сирена чуть притихнет, прислушивается, но все равно ничего не разобрать.
- А может, не поймают, - фыркает насмешливо - она смешная. В смысле, глупая - как будто само пребывание в этой дыре может не быть достаточным поводом, чтобы попытаться свалить.
Даже для Джерри, который в Коламбии недавно, и, если уж на то пошло, что больно-то ждет его там, за стенами?
Сара, всплывает в голове само собой - но ведь это не так.
Джерри стискивает зубы до ломоты в челюсти, прогоняет это непрошенное - но это все равно есть, засело где-то за грудиной. не вытащить. Приходит совершенно нелепая в своей простоте мысль, не поговорить ли об этом с Дюмон - разве она не по таким вот делам?
Он смотрит на нее с сомнением, но обрывает сам себя: с чего это ему пришло в голову, захотелось устроить ей прощальный сеанс мозгоебли?
- А если поймают - то не сразу, - продолжает болтать Джерри, морщится, когда сирена снова принимается выть - пронзительно, надсадно, прямо до печенок пронимает. - Хватит времени.
Хватит времени, чтобы задать пару вопросов - и получить пару ответов.
Он поднимается с койки, обходит Дюмон, приваливается плечом к двери, разглядывает нервничающего охранника в коридоре.
- А что там происходит-то? - спрашивает как будто между делом. - Заварушка какая-то, что ли?
- Отвали, - рявкает мужик.
Ну, вот и поговорили.
Джерри выворачивает шею, чувствуя прохладу металла, смотрит в конец коридора - там двери, еще одна решетка, сейчас открытая, и это, вроде, неправильно. Это типа тюрьма, здесь открытые двери - все равно что чулки на монашке.
Мужик отслеживает его взгляд, нервно дергает плечом, идет по коридору к решетке.
Сирена снова немного притихает.
- Эй, Док, может, свалим? - Джерри продолжает следить за надзирателем, не смотрит на Дюмон. - Как в прошлый раз, давай, а? У меня дело есть, а тебя я отпущу, серьезно. Тебе больше не придется сюда таскаться, сможешь помириться со своим мудаком...
Начинает он вроде как с шуточек - а вот заканчивает вполне серьезно.
Поворачивается к Дюмон, меряет ее взглядом с головы до пят. Между ними с полдюжины шагов, Джерри проделывает их на раз-два - резиновые подошвы тапочек ступают почти беззвучно. Останавливается перед Дюмон, загораживая ей путь к двери.
- Тебе только надо того ублюдка в форме позвать, сказать, что хочешь выйти - пусть он только дверь откроет. Давай. Ты же хотела помочь - вот и помоги. Скажешь потом, что я тебя заставил, мы через это проходили. Я же могу, ты знаешь... На меня смотри! - рявкает, когда снова принимается визжать сирена.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-02-28 15:45:34)
you play stupid games, you win stupid prizes
Он, конечно, шутит. Холлидей хочет верить, что это такая шутка, пусть даже и не смешная – для нее так точно несмешная. Не в первый раз Джерри Кейтель пытается ее напугать и до сегодняшнего дня она эти попытки пресекала, всем видом показывая, что не воспринимает это всерьез. Но сейчас – да. Сейчас ей страшно, потому что это все меньше похоже на шутку. Все меньше и меньше.
Он же не всерьез – думает Холли. Не может быть, чтобы всерьез. Опять побег – сколько ему накинут на этот раз, еще лет семь? А она? Да ее заподозрят в пособничестве и не безосновательно!
- Нет. Нет. Вы не можете… Я не буду вам помогать в этом!
Хотела помочь – да, но это не помощь, не та помощь. Это все равно что помочь Кейтелю залезть в петлю, а потом толкнуть стул, и пожелать удачи, вот что это такое. И ей не все равно, что с ним будет, но так же ей не все равно, что будет с ней. Холли не хочет снова проходить через все это. Не хочет снова чувствовать себя беспомощной. Не хочет быть… инструментом, наверное, пожалуй, это точное слово, инструмент, вещь, с помощью которой Кейтель добивается своего. К ому же, Коламбия – это не медицинский центр, что если его просто убьют при попытке побега? Что если убьют и ее? На Дюмон многое свалилось, это так, но мысли о самоубийстве ей никогда в голову не приходили – и, да, она хочет жить. Хочет заново собрать свою жизнь, карьеру, личную жизнь – но на этот раз правильно, и верит в то, что у нее хватит сил. Может быть, не прямо сейчас, через полгода, год, но когда-нибудь хватит.
Она смотрит на дверь – если она сейчас закричит, охранник ее услышит? Услышит через этот рев сирены? Вряд ли – понимает Холли. Вряд ли. Вздрагивает, поднимает глаза на Кейтеля, узнавая вот то самое. Узнавая этот взгляд – так он смотрел на нее перед тем, как схватить за горло. Тогда то, что случилось, свалилось на нее снежной лавиной и погребло под собой. Она была не готова, да что там, Холлидей Дюмон даже не рассматривала вероятность такого развития событий, хотя должна была бы. Должна! но привыкла полагаться на камеры, на охрану, а главное, на свое умение договариваться и располагать к себе.
Это не значит, что она готова сейчас, потому что нельзя быть готовой к насилию. Но теперь она, хотя бы, может дать отпор, попытаться дать отпор. И тут уже Джерри Кейтелю придется решить для себя, как далеко он готов зайти. Готов причинить ей вред – действительно причинить вред, а не угрожать, или нет.
- Если ты заставишь меня опять через это пройти, я никогда тебя не прощу, - твердо говорит она, и плевать, слышит он ее или нет, понимает, или нет.
После того что было она постаралась показать Джерри Кейтелю что не держит на него зла, и если не оправдывает его поступок, то понимает, что им двигало. Честно? Холлидей считала, что заслуживает за это толику благодарности. Она защищала его перед прессой, выставила таким тоскующим отцом, который готов ради возможности увидеть дочь на любое безумство. В своем отчете, который фигурировал в суде, она подчеркнула, что виной всему ПТСР и прямо указала, что мистер Кейтель нуждается в коррекционной терапии. Так что приговор мог бы быть и суровее. Нет, она не ждала, что Джерри будет благодарен ей за все это. Но рассчитывала на честность, наверное. На доверие. А в итоге получает вот это. Его лицо в паре дюймов от его лица, совершенно страшные, холодные глаза, и у нее тут же леденеют руки. И уже трудно понять, этот страх, накатывающий волнами, животный такой, панический страх, это отсюда, из этого дня, или из тех событий, из той ночи, когда она сидела в автомобиле под мостом со связанными руками и заклеенным ртом.
И она все же кричит – пока может кричать, пока еще может. Пытается сделать невозможное, перекричать сирену, толкает Кейтеля в грудь, чтобы проскочить мимо него, к двери, позвать на помощь. Потому что она не хочет снова через это проходить. Не хочет снова быть жертвой.
Она говорит ему, что он не может - серьезно, говорит, что он не может сделать то, что обещает, и Джерри это как красный флажок: это он-то не может?
Хреновый она психолог, если так считает, вот что, совсем хреновый, раз даже в это не врубилась: ему же терять нечего. Все проебано, только одно и цепляет - соврала ему Карен, выкрикивающая в истерике, что никогда не верила в их брак, что тот с самого начала был ошибкой, что если бы настоящий отец Сары захотел жениться на своей залетевшей подружке, Джерри был бы послан в тот же день, или все правда?
Она могла, могла и соврать - знала, как его зацепить побольнее, и как только разобралась, как это с ним работает, так и начала: чуть что - и Джерри слышал это "Сара заслуживает другого отца, нормального отца, хорошего отца, отца, который бывает дома чаще четырех месяцев в полтора года, бла-бла-бла". Той еще сукой была, ладно, у Джерри добрых слов для покойной жены - и на донышке не наскребешь, и не вот он считает, что та не заслужила того, что с ней случилось. Ясное дело, заслужила, но с Сарой все сложнее.
Бывают дни, когда Джерри уверяет себя, что Карен соврала. Что его маленькая крошка, видео с которой, распевающей диснеевские песни, Карен слала ему в пустыню, на самом деле его - и между ними узы, которые не разорвать, хоть сколько бы он не просидел в Коламбии, что она останется его деткой и через десять, и через двадцать лет, и сумеет его понять, простить за то, что вот так все вышло с ее жизнью. В такие дни Джерри настроен миролюбиво, не задирается с другими ребятами, охотно болтает с Дюмон, если ее посещение выпадает на такой день. Но бывают и другие дни - дни-наоборот, как называет их Джерри для себя, и вот тогда ему нужно выбить, вытряхнуть из себя это дерьмо, дать адреналиновой вспышке выжечь из него все лишнее.
Сейчас время вот таких дней - и задирание парней на площадке, закончившееся дракой с ебанутым мексикосом, ради этого, и то, что происходит сейчас, тоже.
- Срать мне на твое прощение, - грубо и совершенно искренне отзывается Джерри.
Наверное, до докторицы что-то доходит, потому что у нее проступает на лице вязкий, практически неконтролируемый ужас. Зрачки увеличиваются, шрам на подбородке становится белым, как будто подкрашенным, и на этот ужас что-то отзывается внутри Джерри, что-то вязкое, тяжелое. Голодное.
Дюмон вопит, бросается к двери, толкая его - все сразу, как будто в ней вдруг переключили программу, щелкнули тумблером, и, возможно, это дало бы результат, но не с ним - потому что ему не нужна эта секунда на переключение, у него только одна программа и она записана прямиком на подкорке и постоянно активна.
Так что вопль Дюмон обрывается, когда ладонь Джерри ложится ей на лицо, закрывая сразу и нос, и рот, плотно перекрывая возможность дышать, затыкая, и вот когда он ее с силой толкает собой на стену, этот толчок куда эффективнее. На его ладони остается ее выдох от удара, она умолкает, тяжелеет.
- Офицер! - вопит Джерри, добавляя в голос паники - много паники, так много, сколько может, чтобы даже сквозь сирену было слышно. - Офицер, скорее!
Толкает Дюмон снова на стену, придерживая голову - светло-рыжие волосы натягиваются на пальцах, путаются в цепочке между браслетами - а потом роняет на пол, вставая рядом на колени, удерживая ее на полу.
- Офицер! - орет снова, прислушиваясь - сквозь визг сирены писк сработавшей отпирающей системы едва слышен, зато хорошо слышен щелчок, с которым открывается дверь.
- Что с ней? - охранник, который пропустил самое интересное, пока таскался к решетке, ведущей в главный коридор блока, нервный, одышливый сукин сын, баюкающий перевязанную левую руку, кидается к Дюмон как к родной, как будто Джерри ему на ухо шепчет. - Что с ней? На что она жаловалась?
- На условия содержания, - рычит Джерри, отпуская наконец-то докторицу.
Сцепляет руки в замок и снизу вверх, одновременно выпрямляясь, заряжает надзирателю под подбородок, прямо по горлу.
Удар выходит смазанным, но достаточно удачным - по крайней мере, тот не успевает сразу же схватиться за шокер, но и не валится, удерживает равновесие, и Джерри снова бьет его сцепленными руками, теперь сбоку, метит в висок, чтобы оглушить, вкладывая все свое желание посчитаться с каждым из этих уродов, держащих его здесь, будто взбесившегося пса.
И вот теперь козел падает - валится грузно на бетон, Джерри дергается к нему, падает сверху, придавливая коленями, торопливо шарит у пояса, по всем этим приблудам на ремне, выискивая ключи от браслетов. О Дюмон он почти забывает - если она не полная дура, то будет помалкивать и не отсвечивать.
you play stupid games, you win stupid prizes
Сирена бьет по ушам, ладонь Кейтеля перекрывает кислород, и это снова возвращает ее в тот день, это как перемешанные кусочки мозаики, неровные, остро заточенные по краям элементы мозаики. Тогда-сейчас.
Тогда-сейчас, и прав был Марк, сейчас Холли понимает, насколько он был прав, а она нет, какой это было ошибкой – все. Все это было ошибкой. И удар о стену как подтверждение. И второй – как подтверждение подтверждения, но его Холли чувствует уже слабее, как через толстый слой ваты.
Она отключается – почти. Она оглушена. Наверное, ей не дает отключиться все тот же страх, который гонит и гонит адреналин по венам, заставляет сердце работать на пределе, держит ее на поверхности. Не дает просто закрыть глаза и провалиться в темноту. Оказавшись на полу, она слабо шевелится, пытаясь снова научиться дышать, снова научиться видеть – ей нужно предупредить… предупредить…
Рядом падает тело охранника – Дюмон, отползая в сторону, видит его фрагментарно. То просто синее пятно, то, вдруг, неожиданно четко, нашивку на рукаве. На синем пятне оранжевое пятно – Кейтель, понимает Холлидей. Это Кейтель, и нет, она больше не будет, как в прошлый раз, позволять ему творить все эти ужасные вещи. Она не должна ему позволять творить все эти ужасные вещи, причинять вред другим людям, которые ни в чем не виноваты. В чем виновата она? В том, что хотела ему помочь? В чем виноват этот охранник? В том, что делал свою работу? Нет, они просто оказались на пути у Джерри Кейтеля и тот считает себя вправе их использовать, их устранить… А Холли Дюмон, примерная гражданка и ответственная налогоплательщица, клинический психолог и женщина, от которой ушел жених потому что она не хотела отказываться от своей работы, считает своим долгом ему помешать. Противодействовать – всплывает в ее гудящей голове слово из какого-то официального протокола, в котором ей опять придется фигурировать.
Но кроме этого ею движет злость. Очень сильная злость – чувство, доселе незнакомое Холлидей Дюмон, любящей дочери и хорошей подруги, доброжелательной собеседницы для всех, кому хочется выговориться. Эта злость заставляет ее, пошатываясь, привстать на колени, эта злость помогает ей собрать все силы, чтобы пытаться оттолкнуть Кейтеля от бесчувственного охранника – потому что ей кажется, что он его убивает. Убивает голыми руками – он может. Она в нем ошибалась – он может. Может разрушить ее жизнь, может убить человека – и ее он тоже может убить, теперь она в это верит, но это Холли не останавливает. В прошлый раз – да. В прошлый раз каждую секунду она думала об отце, о Марке, о том, что они почувствуют, если она умрет. Эта мысль заставляла ее быть осторожной. Заставляла снова и снова пытаться найти подход к своему похитителю, какой-то ключ, который подойдет, который заставит его передумать, отпустить ее – хотя бы отпустить ее.
Отец мертв, его тело опущено в землю рядом с женой, придавлено гранитным памятником. Марк ушел. Ее карьера после второго похищения пойдет прахом – что это за психотерапевт, не умеющий оценивать состояние пациента. Все эти мысли метелью вьются в ее голове, метелью из осколков, больно вонзающихся в мозг, и она толкает Джерри Кейтеля, толкает, а потом вспоминает, что у охранника был шокер. Точно был, висел на поясе, и она пытается его найти – потому что это ее шанс, и, честное слово, она воспользуется им не задумываясь.
На мужике дохера всего - пара наручников, телескопическая дубинка, шокер в чехле, сменный аккумулятор для шокера... Прямо не надзиратель, а рождественская ель, и Джерри матерится сквозь зубы, ощупывая ублюдка, едва не извращенцем себя чувствуя.
Нет ключа. Нет гребаного ключа, а охранник уже ворочается бодрее, сука, приходится решать вопрос с его совершенно лишней сейчас бодростью - вот и пригождается вторая пара наручников, мужик как знал.
Джерри не очень удобно работать - у него-то руки тоже в браслетах, а Дюмон как-то вяло ворочается на полу, чуть в стороне, куда смогла отползти, и что-то подсказывает Джерри, что вот сейчас она пересмотрела свои взгляды насчет того, что хочет и может ему помочь.
Ничего. Это херня. Посидит тут, пока не придет в себя, потом поедет домой, примет ванну, посмотрит телик, выпьет бутылку вина - чем там еще успокаиваются такие дамочки?
Он, может, уже в другом штате к тому моменту будет - а может, не будет, но Джерри как-то сейчас совсем наплевать.
Это хороший момент для побега - происходит какая-то херня, все стоят на ушах, самое время. Почему бы не рискнуть - все лучше, чем отвечать на бессмысленные вопросы докторицы.
Под все эти мысли Джерри защелкивает браслеты на надзирателе, фиксируя тому руки за спиной, переворачивает его снова на спину - мудила тяжелый, ворочать его - все равно что мешок с песком таскать, и Джерри из-за этого еще сильнее бесится.
- Лежи, сука! - предупреждает мудака, нажимая посильнее коленом в районе печени. Брюхо под натянутой формой у мужика мягкое какое-то, как будто Джерри в пирог влепился, и на предупреждение мужик реагирует хрипением, даже морда у него синеет. Морду Джерри хорошо видит, потому что, общупав мужика в районе ремня, как резвая любовница, принимается обыскивать передние карманы форменной рубашки. В одном обнаруживается блокнот - блокнот, блядь, с мягким фломастером. Джерри в бешенстве выкидывает это дерьмо, и тут - только подумать - на него налетает Дюмон.
Или наползает, если уж точнее - по ходу, он ее хорошо о стену приложил.
И вот она толкает его, дергает, как будто серьезно хочет оттащить - думает, что может оттащить. Раз толкает, другой, третий - стоит на коленях и толкается, нашлась же зоозащитница.
- Отвали, - рявкает Джерри. - Отвали, Док, пока хуже не сделала!..
Вроде, во втором нагрудном кармане у мужика ключ - Джерри неуклюже лезет за ключом, и краем глаза ловит движение Дюмон.
Нехорошее движение, к шокеру. Очень, очень нехорошее - Джерри намного больше нравилось, когда она в углу сидела.
- Эй! - сквозь сирену вопит Джерри - зачем она все усложняет, совсем свихнулась? - Не трожь! Не трожь, мать твою!
Ключ цепляется за край кармана, Джерри дергает посильнее под треск ткани, тонущий в надсадном визге сирены и стуке его собственного сердца, отдающегося сейчас где-то в глотке, а затем бьет Дюмон по руке - как будто она ребенок, тянущийся к раскалившейся на плите сковороде.
- Ты что делаешь, Док? Что делаешь?! - они не на одной стороне, все так, как бы сладко она ему не пела, что хочет ему помочь, как сочувствует и как надеется, что он сможет себя простить. Они не на одной стороне - но ему вообще не по шерсти мысль, что она собиралась угандошить его шокером. Не потому что у него есть что-то против электричества - а потому что она что, не врубается, что он не будет просто ждать, пока она это сделает? Не врубается, что тогда ему придется - ну, да. Что-то с ней сделать.
Опять. Как она сказала - опять заставить ее пройти через это.
- Перестань! Сядь подальше и не отсвечивай! - объясняет ей Джерри как совсем потерявшейся.
Понимает, нет? Он даже не уверен, что она слышит.
Сгребает ключ в кулак, тянется к ней, перехватывая неудобно кисть, чтобы она снова за шокером не дернулась - они так и стоят на коленях возле надзирателя, прямо как будто в церкви, приходит Джерри на ум. Как будто собрались помолиться и не могут решить, кому держать свечку - или что там держат, он не в курсе.
- Смотри на меня, Док, хорошо? Слушай меня. Слышишь? Врубаешься? Я снова хочу сыграть в догонялки, так что не лезь. Тебе сегодня повезло, я меняю врача, поэтому ты сейчас покажешь, как хорошо умеешь не двигаться и даже, мать твою, не дышать, а мы вот с этим парнем, - Джерри кивает куда-то вниз, вроде как на охранника, - пойдем прогуляться. Кивни. Кивни, если поняла, пока я, черт тебя дери, не передумал!
you play stupid games, you win stupid prizes
Если бы сирена хоть на минуту замолчала! Дюмон готова десять лет жизни отдать за минуту тишины. Невозможно думать, невозможно сосредоточиться на чем-то, кроме этого звука, от которого, кажется, барабанные перепонки лопнут. Невозможно расслышать, что ей говорит Кейтель – он что-то говорит, бьет ее по руке, Холлидей упрямо мотает головой. Он совершает ошибку. Она пытается не дать ему совершить ошибку. Но плевать ему, так? Плевать ему на свою жизнь, на то, что он только хуже делает. И тут тоже ее ошибка – так? Она оправдывала Кейтеля, нашла ему с десяток удобных, логичных оправданий. Убийство жены? ПТСР, травма отвержения, невозможность приспособиться к новой жизни, не на войне. Бегство с ее похищением в качестве заложника? Любовь к дочери.
На самом деле, любовь там не причем, он же ей прямым текстом сказал – хочу знать правду. Его не волнует, как там живет девочка, оставшаяся без матери и отца, другое важно – его ли это дочь.
Так уж вышло, Холли знает ответ. Она могла бы ответить на этот вопрос и раньше, но ей хотелось убедить своего пациента в том, что Сара в любом случае его дочь, вне зависимости от обстоятельств зачатия. Что ее можно любить и нужно любить – она не выбирала мать, она не несет ответственности за грехи Карен. Потом бы, возможно, она рассказала о своем разговоре с Элен, матерью Карен. Но «потом» становится чем-то совсем ненастоящим сейчас. Сирена размазывает это «потом», по бетонным стенам, по полу и потолку.
Охранник только вяло шевелится, когда Джерри Кейтель дергает его вверх, пытаясь поставить на ноги – Холли досталось, но ему досталось больше, и это тоже ее вина.
- Она не твоя дочь, - говорит она, сама себя почти не слышит из-за этой чертовой сирены, пожалуйста, пожалуйста, пусть она заткнется. – Сара не твоя дочь.
Если он собирается отправиться в очередной самоубийственный поход за правдой – вот ему правда.
При личной встрече Эллен показалась ей сухой и чопорной. Темные волосы, собранные в пучок, щедро припорошены сединой. Никаких попыток как-то скрыть свой возраст, даже наоборот, а ее облике чувствовался некий вызов. Нитка жемчуга, круглый ворот блузки, поджатые губы без следа помады. Но ей хотелось поговорить о том, что случилось а Холли готова была быть благодарной слушательницей.
- В мои годы уже тяжело брать на себя заботу о ребенке. Сара очень живая девочка. Но делать нечего. Мы предполагаем, бог располагает, так?
Холли согласилась, что да, все так.
- Карен всегда была своевольной, - призналась ей Эллен после третьей чашки чая. – Я надеялась, что замужество изменит ее. Замужество, что бы ни говорили, благотворно влияет на женщину. Вы не замужем?
- Помолвлена, - не моргнув глазом, ответила Холли.
Эллен благосклонно кивнула.
- Карен... Карен хотела сразу и всего. Роскошной жизни хотела, вот что. Считала, что найдет мужчину, который все это ей даст. И замужество, и большой дом, и поездки на всякие курорты. Джерри она держала на всякий случай. Как запасной вариант. Совсем-то без кавалеров оставаться не хотелось... Сара, перестань бегать, сядь, посиди спокойно.
Сара – живая, резвая девочка в нарядном платье ненадолго присела рядом с бабкой, посидела две минуты, чинно сложив руки на коленях, а потом схватила шоколадное печенье и снова куда-то умчалась.
- Вся в мать... Так вот, я своего зятя не оправдываю. Я его с самого начала не одобряла, но Карен с ним все же нечестно поступила. Забеременела от одного мужчины, очень состоятельного, а когда он знать ее не захотел и даже денег не дал, пригрозил, что в тюрьму ее упечет за шантаж, перепугалась и выскочила за Джерри. Сказала ему, что Сара его дочь. Но нет, не его. Карен хитрой была и под того мужчину такие подкопы вела, чтобы замуж за него выйти. Но просчиталась, он женат был, и, конечно, одно дело с девушкой приятно время проводить, а другое дело семью ради этого рушить. Я Карен с самого начала сказала, что ничего не выйдет, но она меня не слушала, никогда не слушала, и посмотрите, чем это закончилось.
- А почему Карен была так уверена в том, что Сара не дочь Джерри? Я так понимаю, она с двумя... отцом мог быть любой.
Эллен хмыкнула.
- Она сделала тест на отцовство. Джерри, понятно, об этом ни сном, ни духом. Но Карен все надеялась того богатого прищучить, да не рассчитала, он умер от сердечного приступа, а его наследникам, понятно, до ее шашней дела нет.
Дюмон мотает головой, как будто отрицает все, что он ей втолковывает, но больше к шокеру не тянется, не толкается, и это уже хорошо, потому что - ну ладно, зачем себе-то врать - Джерри никак не засунуть ее в определение врага или угрозы. Не из-за того, что она ему болтала, таскалась сюда, прямо в душу лезла, и не из-за той банки колы, за которую Джерри ей даже спасибо не сказал, чтобы не ставить их обоих в стремное положение. Просто она не угроза - даже когда к шокеру лезла. Не враг.
Не друг, не союзник, но и не враг, а Джерри, вот ведь, к таким вещам чувствительный, будто самая настоящая гребаная диснеевская принцесса.
Так что она, может, мотает головой, а Джерри снова ее на задницу отпихивает от себя, занимаясь охранником.
Дебил мужик, что уж - наверное, тоже из-за сирены голову потерял, а может - рожа-то у него незнакомая - всю жизнь в блоке А проработал, среди хороших мальчиков, которые ничего страшнее торговли таблетками или травкой и не совершили, вот и не ждал такой подставы. Не ждал, что кому-то загорится выйти пораньше - в блоке А таким, наверное, не рисковали, нахрена рисковать лишней пятеркой, когда через четыре года ты выйдешь по УДО, если комиссия купится на твои красивые глаза и сладкие речи о раскаянии и новой жизни.
Джерри, понятно, никакие четыре года и выход по УДО не светит, так что ему это вроде как вообще пофиг - пятеркой больше, пятеркой меньше. Что ему на свободе делать-то - идти упаковщиком в какой-нибудь сраный "Уолмарт" или развозить пиццу?
Один хрен, больше никакой радости в жизни, так что перспектива оторваться напоследок Джерри очень даже нравится, и в мужика этого в форме он вцепляется как в родного.
Ключ нагревается в ладони, Джерри, удостоверившись, что надзиратель никак не вспомнит, как дышать под чужим коленом, пытается перехватить крошечный ключ пальцами, вертит и так и сяк - никак не вывернет кисть так, чтобы дотянуться до замка. И ведь, главное, браслеты застегнуты туго - как надо, даже выскочи большой палец из сустава, Джерри свою граблю все равно не протянет сквозь металлическое кольцо.
- Давай, сука, давай, - бормочет Джерри - никак. За визгом сирены слова Дюмон он, понятно, теряет - даже не понимает, что она ему говорит, больше занят чертовыми попытками избавиться от браслетов.
Наклоняет голову к рукам, зацепляет ключ зубами, сжимает - на языке остается такой кисловатый привкус нагретого железа, как будто он монету лизнул или гильзу. Джерри осторожно языком выправляет ключ поровнее, снова опускает голову, стараясь не дергать руками, наощупь пытается нащупать замочную скважину...
Вроде, получается, но тут мужик под его коленом как-то резко дрыгается, как будто решил сбросить прижимающего его к полу заключенного, а потом вывертывается, корчась на полу как огромная креветка, и его выворачивает какой-то мутной жижей с остатками завтрака.
Все бы ничего - Джерри не из брезгливых, вывернуло мужика и вывернуло, можно великодушно простить - но вот из-за этой возни Джерри не удерживает ключ, тот вываливается, отскакивает от бетона, что твой мяч, скользит прямо к Дюмон по гладкому бетону.
Джерри прослеживает за траекторией ключа, потом поднимает голову, глядя на Дюмон - что она сделает? Снова попытается ему помешать?
- Не надо, - предупреждающе мотает головой Джерри сквозь шум. - Не надо, Док. Просто... Просто не мешай.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-03-01 18:59:16)
you play stupid games, you win stupid prizes
Дюмон говорит про Сару – и тут же жалеет об этом. Она не хочет делать Джерри больно, даже сейчас, а такая новость не может не ранить. Но, к счастью или к несчастью, сирена куда громче ее голоса, можно кричать – можно кричать сколько угодно, можно кричать обо всех своих тайнах, обо всех секретах, тебя никто не услышит. Вот и Кейтель ее не слышит, пытается открыть наручники.
Что он будет делать, если ему все же повезет выбраться из тюрьмы? Что он будет делать, если доберется до Эллен? Если та скажет ему правду? Сможет ли он жить дальше с этой правдой? Знать, что девочка, с которой ты смотрел мультики, которую укладывал спать, целуя на ночь – дочь другого мужчины? Возможно, кто-то способен сохранить при этом хладнокровие, но это точно не Джерри Кейтель. И Дюмон бы подумать о себе и перестать думать о нем, но одно цепляет другое. Сначала сирена и правда о Саре, оставшаяся неуслышанной, а потом ключ от наручников...
Ключ маленький, блестящий. Он прилетает прямо к ней, под руку. Как будто нарочно. Как будто это еще один шанс, для нее и для Джерри, шанс его остановить.
Она даже не смотрит на охранника, которого выворачивает остатками еды – по помещению сразу распространяется едкий, ядовитый запах. Смотрит на Джерри. А он смотрит на нее. И, хотя Дюмон не умеет читать по губам, сейчас она понимает, о чем он говорит. О чем ее предупреждает.
И решается.
До двери – три шага. Каких-то три шага. Дверь открыта, а в коридоре камеры видеонаблюдения. Кто-то все равно должен следить за тем, что творится в коридоре – ее заметят, обязательно заметят, пришлют помощь, будут готовы, не дадут Джерри сбежать, не дадут ему навредить себе, да не только себе – охранник так и лежит на полу, не может встать, и кто знает, кто еще пострадает. Может быть Эллен, может быть, Сара...
Она хорошо помнить эту девочку – красивую, наверное, в мать. Непоседливую и любопытную, как все дети. Если с ней что-то случится – это тоже будет ее вина.
Дюмон зажимает ключ в кулаке и бежит к двери, распахивает ее, вываливаясь в коридор – тут сирена кажется ей еще громче, находит взглядом камеру, машет рукой, привлекая внимание тех, кто сидит за мониторами. Они должны ее увидеть. Даже если сейчас половина тюрьмы совершила побег, есть инструкции, есть правила...
Шел последний час веры Дюмон в инструкции и правила.
Чертова кукла хер кладет на его очень вежливую, очень миролюбивую просьбу - это Джерри понимает еще до того, как она сгребает ключ, уж точно не для того, чтобы кинуть ему обратно.
Сгребает, отталкивается от пола и выскакивает из камеры, три шага, ловко, как балерина, кажется, даже пола не касается.
Джерри дергает за ней, почти успевает - почти, потому что резиновая подошва гребаного тапочка скользит по блевотине, подсыхающей на бетоне, Джерри ведет в сторону, он чуть было не спотыкается о мужика, снова зашедшегося спазмами.
Перепрыгивает, к счастью для этого незадачливого придурка, забывшего основные параграфы инструкции, выносится в коридор - Дюмон по-прежнему здесь, прыгает перед камерой под потолком, будь сирена чуть более музыкальной, сошло бы за настоящий танец.
Выпуклая линза камеры, для защиты забранная тонкой сеткой - решетки у Джерри уже поперек горла, подумать только, а прошло меньше четырех месяцев - бесстрастно фиксирует попытки Дюмон привлечь внимание, а вот Джерри привычно фиксирует и окружающее. Дюмон по прежнему в фокусе - с ключом-то от наручников - но есть и кое-что еще.
Здесь должны быть медики - не только охранники, но и куча другого народа, сначала из-за этой второй волны, кучи заболевших, потом срочной вакцинации, словом, Джерри не ожидает совершенно пустого коридора, даже несмотря на сирену.
Впрочем, как следует обдумать этот факт он не останавливается - думать вообще не его профиль, Джерри решает проблемы по мере поступления, вот и сейчас ломится к Дюмон, пока она не выскочила за решетку в конце коридора.
Несмотря на вой сирены, она, наверное, что-то слышит - а может, догадывается о его приближении, или ждет его, понимая, что первая неудача его едва ли остановит, потому что резко оборачивается, когда он уже в одном шаге, резво отскакивает в сторону, выворачиваясь из его хватки, но Джерри зацепляет ее за локоть, снова поскальзываясь, и они вместе валятся на пол.
На адреналине Джерри едва чувствует, как приземляется коленом на бетон, куда больше его заботит ключ от наручников, даже больше, чем неиллюзорная вероятность того, что к их с Дюмон междусобойчику уже несется вся королевская рать.
- Отдай, - рычит Джерри, фиксируя бедра Дюмон коленями, чтоб не получить по яйцам. - Просто отдай мне гребаный ключ, Док, я не хочу тебе ничего делать, мне просто надо выйти отсюда...
Он так низко наклоняется над ней, что может почувствовать ее страх, ее нервозность, пробивающуюся сквозь какой-то легкий запах не то отдушки кондиционера для белья, не то она всерьез надушилась, чтобы провести несколько часов за рулем и задать ему очередные дурацкие вопросы, и этот запах Джерри на удивление цепляет - после привычного уже тюремного запашка, устоявшегося в блоке А, смеси средств для уборки камер и вони из столовой.
- Отдай, так лучше будет, тебе же лучше, - проявляет Джерри чудеса дипломатии - она не враг и не угроза, просто глупая баба, которая никак не поймет, что им с Джерри не по пути, но не заставлять же ее платить за это опять: белый шрам у нее на подбородке Джерри и так не может игнорировать, и ей, должно быть, каждый взгляд в зеркало напоминает о том, чем чревата иной раз ее верность профессии.
you play stupid games, you win stupid prizes
Может, попытайся она сразу сбежать, у нее было бы больше шансов, дверь в конце коридора открыта, и та, которая за ней, открыта тоже, и, может быть, для тюрьмы такие вот открытые двери нонсенс, ей некогда об этом думать. Но у Дюмон в голове другой план – не бежать от Джерри Кейтеля, а не дать ему бежать. Она зажимает в кулаке ключ от наручников, прижимает кулак к груди когда тот все же цепляет ее за локоть, валит на пол. Она зажимает ключ, а он ее, так что не пошевелиться, и теперь, не смотря на сирену, она слышит, что Кейтель ей говорит.
Он не хочет ей ничего делать. Ему просто надо выйти отсюда.
Ладно, она верит. Может быть, зря, но верит, что он действительно не хочет причинить ей вред. Но как насчет него самого?
- Зачем?
На этот раз и он ее слышит, потому что они близко друг к другу. Слишком близко для Дюмон, которая голосует за личные границы и физическую неприкосновенность. Он ее слышит, но Холли не собирается повторять свою ошибку. Не собирается кидать в него правду как камень в лицо.
- Из-за Сары? Ты все еще хочешь знать, кто ее отец? Я знаю ответ. Я ездила к Эллен и разговаривала с ней. Я скажу тебе, но для этого тебе нужно вернуться в палату. Это мое условие. Никаких побегов.
Возможно, она ошибается. Ошибалась все это время. Возможно, не так уж важна для Джерри правда о Саре а куда важнее возможность бросить вызов системе и снова бежать. Ну, вот и посмотрим, думает она, вот и посмотрим – мысль крутится в голове, как заезженная пластинка. Вот и посмотрим...
Она тяжело дышит, хватает ртом воздух, ей страшно – конечно, страшно. Страх тягучей густой волной стекает по позвоночнику, заставляет крепче сжимать пальцы вокруг ключа, заставляет смотреть, смотреть на Джерри Кейтеля, замирать под его взглядом как олень замирает в свете фар приближающегося автомобиля.
Конечно, он способен к насилию. Конечно, он способен причинить вред – ей или кому-то еще. Ударить, покалечить, убить – Дюмон читала его личное дело. В последнее время это – а еще ее выписки по их сеансам для Холли, можно сказать, основное чтиво. Сосредоточиться на чем-то серьезном у нее не получается, а более легкая литература, «для отдыха», вызывает только скрытое раздражение. Конечно, все так, но она все равно рискует, споря с ним, вставая у него на пути. Рискует – и нарушает все правила. Потому что при угрозе насилия нужно – как сказал Джерри – не отсвечивать. Выполнять все требования, не противоречить, не провоцировать на агрессию. Но это именно то, что она делает.
Может быть, потому что роль жертвы ей невыносима еще с прошлого раза.
Может быть, в ней сидит и другое – какое-то болезненное, нездоровое желание убедиться, что он не зайдет так далеко, как может. Не с ней.
- Я ездила к Эллен, я видела Сару. Я расскажу тебе то, что ты хочешь знать, - повторяет она, пытаясь его убедить. – Нет необходимости в побеге. Не вреди себе, пожалуйста.
Разве не должна была уже прибежать охрана? Ее не видели? Их не видят? Никого нет в комнате видеонаблюдения? Уверенность Холли Дюмон в том, что ситуация под контролем – под чьим-нибудь контролем – начинает крошиться, осыпаться, но пока что она может это игнорировать, старается это игнорировать, потому что сосредоточена на другой проблеме. Джерри Кейтель - вот ее проблем.
Она сопротивляется всерьез, как будто ей медаль дадут, если она побег предотвратит. Так сопротивляется, как будто Джерри ей между ног лезет, вся сжимается, прижимает кулак с зажатым ключом к груди, второй рукой его пытается отпихнуть. Джерри, которому в браслетах ее как следует схватить, чтобы заставить разжать кулак, никак не с руки, вообще не въезжает, чего она так упирается, чего так ерзает - неужели всерьез готова собой рисковать, лишь бы ему помешать. Неужели ей мало того, что было?
Джерри о самопожертвовании и героизме кое-что знает. Кое-что знает о том, каково это - верить, что ты делаешь важное, нужное дело, знает о долге, но тем сильнее его удивление: что требует от Дюмон этого сопротивления? Что заставляет сжимать пальцы в кулак?
- Надо, - сопит Джерри, перехватывая ее кисть, плотно прижатую к груди. - Ты все равно не...
Еще один сюрприз - она в курсе. Понимает, почему он хочет выйти - тогда какого хера мешается.
Джерри недоверчиво смотрите ей в лицо, встряхивается, как будто это поможет перестать слышать эту гребаную сирену.
Она нашла Эллен? Съездила к ней и поговорила с ней?
Знает ответ, за который Джерри руку не пожалеет?
Она выглядит перепуганной. Слабой. Беспомощной - наверняка понимает, что пока он просто не взялся за нее как следует, наверняка понимает, что это сопротивление просто херня.
А еще очень упрямой. Прямо-таки упертой - даже лежа на полу. Джерри не так много встречал женщин, которые могут выглядеть настолько упрямыми, лежа на спине, и Дюмон точно занимает здесь почетное первое место.
Джерри как будто с головой под воду уходит - и от того, что у Дюмон есть ответ, и от того, что она, значит, влезла в то, что ее совсем не касается. Отыскала чертову Эллен - кстати, как? Наверняка потратила на это время, потому что, судя по всему, тот адрес тещи, который может быть указан в его личном деле, больше не актуален. Разговорила ту о личном. Видела Сару.
Видела его - или нет - дочь.
И расскажет ему то, что узнала - если он вернется в камеру.
- Ты врешь, - заявляет Джерри, но без особой уверенности. - Врешь. Эллен не стала бы рассказывать постороннему человеку, она даже с адвокатом отказалась разговаривать, просто выставила его из дома...
А потом переехала. Свалила - как будто знала, что он придет.
- Докажи, - требует Джерри. - Докажи, что видела ее. Их обеих. Докажи, что не врешь, чтобы получить благодарность от коменданта и стать, мать твою, настоящей героиней местных новостей.
you play stupid games, you win stupid prizes
Не нужна ей благодарность коменданта – неужели он всерьез думает, что она это все затеяла чтобы привлечь к себе чье-то внимание? Что ей нравилось видеть свое лицо на экране телевизора и на первых полосах газет? Да одна ведущая местного канала даже обвинила СМИ в том, что, дескать, такой интерес к этой истории только потому, что миз Дюмон, видите ли, молодая, привлекательная белая женщина среднего класса. Дескать, будь на ее афроамериканка или мексиканка, такого шума бы не было. Мало приятного... не говоря уже о том, что ей на почту стали писать люди с нездоровыми сексуальными фантазиями, и она, конечно, психотерапевт, но нельзя быть психотерапевтом двадцать четыре часа в сутки, и, по правде говоря, Холли, оставшись без отца и Марка, чувствовала себя до крайности уязвимой.
Ключ Холли так и не отдает, но, услышав ее предложение, Джерри прекращает попытки забрать его, разжав ее кулак. Ее так и не отпускает, смотрит тяжело, недоверчиво, и Дюмон пытается под этим взглядом выглядеть как-то увереннее, что ли. Не как напуганная девчонка.
- Я не вру! Я видела Сару и Эллен. Сара левша, у нее две родинки на правой щеке. Очень непоседливая девочка. Любит шоколадное печенье и не любит клубнику. Эллен хочет отдать ее в танцевальную студию. У Эллен небольшой нервный тик. Не всегда, только когда она говорит о чем-то неприятном. И руки. Большие пальцы рук. У нее артроз или еще какое-то заболевание.
Неприятным был весь их разговор, хотя Холли и старалась разрядить атмосферу.
Она надеется, что этих подробностей будет достаточно, чтобы убедить Джерри в своей искренности, в том, что не нужна ей никакая благодарность от коменданта, ей нужно, чтобы он не вредил себе еще больше, не усугублял ситуацию. Да, может быть прямо сейчас ему все равно и кажется, что терять нечего, все может измениться. И те пять лет, которые ему прибавят к сроку за побег, потом вполне могут показаться вечностью.
А еще она понимает, что ни за что не бросит свою работу. Что она была права, не поддавшись на уговоры, а потом на завуалированные угрозы Марка. На его аргументы – дескать, она нужна ему больше, чем всяким там уголовникам. Но это не так. У Марка все хорошо. Это больно признать, но у него все хорошо. Он с Клэр, которая, можно не сомневаться, скоро выудит из него предложение руки и сердца. Его ошибка – максимум неправильная парковка или неучтенный вовремя документ. Такие люди проживают свою жизнь, портя ее другим непомерными требованиями, но в глазах закона чисты, как только что выпавший снег. А любая ошибка Джерри тут же аукнется ему карцером, увеличением срока, а то и побоями. Дюмон, конечно, хочет верить, что в Коламбии надзиратели обращаются с заключенными доброжелательно и не выходят за рамки должностной инструкции, но даже она не настолько наивна...
- Я тебя убедила? Ты мне веришь? Джерри, я не вру. Я за тебя волнуюсь.
В дверном проеме палаты, откуда они выскочили, какое-то шевеление. Холли переводит взгляд, обеспокоенно хмурится – это охранник. И, в общем, хорошая новость, что он жив, только выглядит он не очень. Рубашка и подбородок испачканы рвотой, и он какое-то время стоит на четвереньках, как будто не понимая где он вообще находится.
Сирена воет и воет, и Холли не может спросить у охранника о том, как он себя чувствует – он просто не услышит ее, но думает, что ему явно нужна медицинская помощь.
Его снова рвет – уже на пороге камеры, куда тот доползает, это точно отравление. А потом он смотрит на Дюмон мутными глазами, дергается в судорогах, падает на бок и затихает. И, кажется, не дышит.
- Отпусти.
Холли пытается выбраться из-под Джерри, разжимает ладонь, отдавая ключ, к которому он так рвался.
- Отпусти, ему плохо, кажется, он умирает! Ему помощь нужна!
Она надеется, что Джерри теперь не уйдет, не отойдет от нее, пока не узнает о Саре – потому что она видит человека, которому прямо сейчас нужна помощь и счет, возможно, идет уже на секунды. Не та ситуация, которую может проигнорировать Холлидей Дюмон.
Он понятия не имеет, чего ждет, когда требует доказательств - может, того, что поймает Дюмон на лжи, что все это окажется враньем, что она всего лишь хочет спасти свою шкуру, заставить его сидеть смирно.
Лжет о Саре, чтобы заставить его делать то, что ей хочется - словом, ведет себя как Карен, использует ту же тактику.
Но Дюмон горячо отрицает это, а затем закидывает его фактами: фактами о его - но это не точно - дочери, фактами об Эллен, и под обстрелом этих фактов Джерри мало что остается, кроме как капитулировать.
У Эллен в самом деле артрит - негнущиеся, узловатые пальцы на руках, обтянутые бледной, почти пергаментной кожей. От болей она пьет тайленол, глотает его будто конфеты, как какой-нибудь сраный наркоман, и в прошлом году, года она приезжала к ним погостить, Карен пришлось объяснять Саре, почему бабушка не может больше заплетать ей косу как у Эльзы. Сара была безутешна, но вскоре Эллен удалось отвлечь ее шоколадным печеньем, но не клубничным, по которому западала Карен.
Дюмон как будто гребаный клип запускает - все эти воспоминания окружают Джерри, теснятся в коридоре тюрьмы.
Он тяжело выдыхает, как будто завод кончился.
Значит, вот так. Она знает.
Все, блядь, знают, приходит Джерри в голову. Решительно все, кроме него - Карен знала, Эллен, даже Дюмон, ей-то нахрена, ее это вообще не касается, она, мать ее, мозгоправ, просто мозгоправ, нянчится с ним от скуки или еще по какой-либо настолько же дерьмовой причине, и он сам виноват, сам разболтал, что ему это важно, сам притащил ее в Дулут, прямо к дому Эллен.
Все сам.
Джерри вздергивает голову на ее слова о том, что она волнуется - ну конечно, она что, думает, он поверит? Так прямо и волнуется.
Полгода назад она его даже не знала - и, если уж начистоту, подружиться у них так и не вышло: Джерри все ждал от нее подставы, а она все ходила вокруг него, как будто он животное в зоопарке, агрессивное, нервное животное.
Это ж надо было придумать такую чушь, что она волнуется. Дальше что, скажет, что они лучшие друзья?
Но Дюмон ничего не говорит - смотрит за него, за его плечо, а затем снова начинает дергаться, выворачивает и разжимает ладонь.
Ключ падает ей на грудь, Джерри хватает его, сваливает с Дюмон, разворачиваясь - что там ее заинтересовало.
- Блядь! - выражает свое отношение к происходящему с надзирателем.
Это уже не слишком весело - то, как тот валяется в луже собственной блевотины, больше не шевелясь.
Не то что бы это первый труп, который видит Джерри - и даже не десятый, и даже не первый труп так близко, но, во-первых, есть разница между тем, что происходит во время боевой операции, и этим сраным тюремным коридором, сейчас странно пустым. А во-вторых, для Джерри это светит большими неприятностями. Очень большими - прямо-таки сногсшибательными: например, к нему долго-долго точно больше никого не пустят, даже Дюмон.
Дюмон, которая знает, его ли Сара дочь. Которая видела ее и говорила с Эллен.
Он, в общем, немного подтормаживает - как будто попал под обстрел, потому что начинает соображать с прежней скоростью только когда Дюмон уже наклоняется над охранником, теребит его и трясет, не боясь испортить свои чистенькие шмотки.
Блядь, да где все остальные, думает Джерри. Что все-таки происходит - заключенный вне камеры без сопровождения и ограничителей, напал на одного из надзирателей и посетительницу, решетки открыты и никто даже не собирается как будто решать этот вопрос.
По личной шкале странностей это тянет как минимум на семерку - а десятка это уже полный апокалипсис.
- Скажи мне, - Джерри не хочет ждать, пока она наиграется в доктора с этим бедолагой - ну что там с ним может быть? Это точно не вирус - он не кашлял, не бредил, Джерри не видит ни крови вокруг глаз, ни других признаков вируса, уже год свирепствующего по всему миру и уносящего тысячи жизней ежедневно.
Это точно не вирус - может, мужик съел что-то не то, может, какая-то индивидуальная непереносимость на что-то - словом, Джерри думает, что мужик вполне в состоянии подождать, пока они с Дюмон поболтают, но при втором, более внимательном взгляде на надзирателя, Джерри корректирует это первое впечатление: этот мужик уже точно никогда никуда не станет торопиться, и даже если они с Дюмон устроят тут самый настоящий часовой сеанс этой психоболтовни, ему уже точно похер.
- Он мертв. Док, прекрати, он мертв - ты что, сама не видишь? Все, кончено, - говорит Джерри, встряхивая Дюмон за плечо, наклоняясь прямо к ее уху. Ему нет нужды мерить пульс надзирателю или там проделывать все эти остальные ритуальные вещи - мертвых тел Джерри навидался достаточно, чтобы быть уверенным и без медицинского заключения.
- Ты для него больше ничего не сделаешь, хватит.
Джерри ловит себя на мысли, что едва ли не ревнует - вы только поглядите, рядом с доктором Дюмон завелся пациент, которому ее помощь нужна куда больше - и хмыкает, удивляясь самому себе: дела-то у него не очень, это он уронил мужика и повалял по полу, может, у того отказало искусственное сердце или еще какая-то херабора приключилась, так почему бы не подумать об этом, но вместо этого он так и нарезает круги вокруг докторицы, уговаривая ее оставить труп в покое.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-03-03 20:44:01)
you play stupid games, you win stupid prizes
Первое, что Холли делает, оказавшись на свободе – проверяет пульс. На какую-то долю секунды ей кажется, что она ловит его слабое биение на своих пальцах, но потом оно прекращается. Холли с запозданием вспоминает о респираторе, лежащем в сумке, впрочем, и сумка-то осталась на входе в больничное крыло. Это не вирус – признаки заражения все знают наизусть, по всему миру знают наизусть – но, может быть, что-то другое. Тоже заразное. Болезней хватает, но много ли болезней, способных вот так быстро убить? Когда охранник вел Дюмон к палате Джерри Кейтеля, он не выглядел смертельно больным, впрочем, она не особенно и вглядывалась...
- Помоги мне, - просит она, отмахиваясь от требования Джерри сказать ему прямо сейчас.
Сказать, его ли дочь Сара.
И, да, Холли понимает его нетерпение, все понимает, но неужели нельзя подождать несколько минут? Может быть, этому человеку еще можно помочь, а если и нет, то, по меньшей мере, нужно оказать ему уважение, а не бросать тело лежать вот так, в зловонной луже рвоты.
- Давай отнесем его на кровать. Джерри! Пожалуйста! помоги мне отнести его на кровать!
Кейтель бросает на нее мрачный взгляд – уже знакомый ей мрачный взгляд, означающий примерно следующее «ты в своем уме, док?».
Она в своем уме – во всяком случае, Холли считает, что она в своем уме. Просто есть вещи... Но, конечно, объяснить это Джерри было бы затруднительно. Если где-то существую параллельные реальности, то они да, они их каких-то параллельных реальностей. Иногда, вроде бы, находятся общие точки соприкосновения, иногда ей даже кажется, что они начинают понимать друг друга, а потом в секунду, все меняется, и Дюмон чувствует свою беспомощность, как, наверное, чувствовала бы свою беспомощность перед каким-нибудь разумным ящером из созвездия Псов.
Хотя, вряд ли разумный ящер согласился бы отвечать на ее вопросы.
Но Джерри ей помогает. Может быть, ради того, чтобы поскорее получить ответ, скорее всего так и есть – вряд ли он разделяет мнение Дюмон, что телу пристойнее лежать на кровати, а не на грязном бетонном полу. Вдвоем они оттаскивают отяжелевшего, безвольно запрокинувшего голову охранника в палату, опускают на кровать. Рука свешивается – и что-то есть в этой неподвижности, что вгоняет Холли в дрожь. Смерть вгоняет Холли в дрожь, раньше она намного спокойнее относилась е этому, рационально принимая тот факт, что мы все умрем. Когда-нибудь, рано или поздно, мы все умрем. Она знает, когда в ней поселился этот страх – в ту секунду, когда автомобиль, за рулем которого она была, перевернулся.
Она снова проверяет пульс – страх побеждается действием. Пульса нет, Джерри прав – охранник мертв. Но мертв он после нападения Кейтеля. И когда начнутся разбирательства – Холлидей уверена, что они начнутся – этот факт будет решать многое. Поэтому она делает то, что может – давит на грудную клетку, пытаясь завести сердце непрямым массажем. Пятнадцать надавливаний, остановка, проверка пульса. Пятнадцать надавливаний, остановка, проверка пульса. Может быть, тут, в медицинском блоке есть дефибриллятор?
- Ну же, - шепчет Холли, - давай...
Но охранник мертв – и собирается оставаться мертвым не смотря на ее усилия.
Дюмон отходит от тела, отворачивается, опуская голову, не хочет, чтобы Джерри видел ее разочарование, ее нежелание смириться с очевидным.
Она ничем не может помочь. В очередной раз она ничем не может помочь.
- Он мертв, - признает она.
Думает – а что теперь? Теперь они, очевидно, должны поговорить, она должна рассказать ему о Саре. А потом? Если Джерри Кейтель захочет уйти, она уже ничем не сможет ему помешать.
Она как будто и правда не врубается. А потом до Джерри доходит - то, что мужик мертв, для Дюмон мало что меняет.
Это Джерри уже списал его в потери и забыл - а как иначе, к такому быстро привыкаешь, заставляешь себя привыкнуть, чтобы не крыша не поехала при первой-второй-пятой смерти рядом - а Дюмон все носится с трупом, как будто тому не все равно, где валяться, на пороге камеры или занять роскошный номер Джерри и его вип-койку.
И Джерри думает послать ее подальше с этой просьбой помочь перетащить тело - он, вообще-то, этой койкой, может, пользоваться еще будет, а у мужика вся форма обделана блевотиной - но вид у нее такой... Какой-то малость прибитый, вроде как она в шоке - Джерри ее в таком состоянии видел только в тот их уикэнд, когда она сообразила, что в ее правильной аккуратной жизни случился настоящий пиздец. Когда под мостом посветлело, он развернулся к ней, чтобы растолкать и ехать дальше - и она посмотрела на него так же. Как будто немного была не здесь - и сейчас смотрит так снова.
После транспортировки трупа она снова принимается за свою херню - и Джерри, вот же дебил, торчит в камере. У него ключ, решетка в конце коридора открыта, на всю эту возню до сих пор никто не явился, должно быть, проблема снаружи серьезнее, потому что и сирена продолжает вопить, так чего он ждет? Может, ему и заложник не нужен - может, выйдет просто выйти, но он все равно торчит здесь, наблюдая за всем этим спектром реанимационных мероприятий, как будто участвует в съемках дневного телешоу про больницу, и только когда Дюмон признает очевидное - господи, до чего же упертая баба - Джерри тоже отмирает, сидя на тумбочке, куда гостеприимно сажал Дюмон в начале их встречи.
- Он мертв последние пять минут, - напоминает то, что она так безуспешно пыталась игнорировать. - Был мертв, когда ты к нему кинулась в коридоре, Док. Все эти штучки - они не всегда работают...
Хрен его знает, чего он наболтал бы ей еще, отвлекая от тела, возвращая к тому насущному вопросу, который Джерри не дает покоя - но чертов труп снова путает ему все карты.
Чертов мудак никак не может определиться, на каком он свете - и Джерри с раздражением, перекрывающим даже удивление, смотрит, как охранник на его койке вдруг дергается, точно лягушка, к которой поднесли электрический провод, дергается снова, на этот раз сильнее, прямо чуть ли не подскакивает на койке, сбивая тощую подушку, едва не складывается пополам в фигуру, противопоказанную человеческому организму.
Снова валится без движения - как будто у Джерри галлюцинация.
Как будто херовы медики были правы и у него гребаное сотрясение.
Рука охранника сваливается с края койки, Джерри не отрываясь наблюдает, как сгибаются и разгибаются мертвые - он был уверен в этом еще минуту назад - пальцы, как-то судорожно, резко.
А потом охранник садится, мать его, садится на койке, разворачиваясь к остальным присутствующим.
- Да что началось-то, - выдыхает Джерри, вскакивая с тумбочки - срабатывает инстинкт, заставляющий двигаться, не сидеть, ожидая... Чего-то. Хрен знает, чего.
Охранник дергает башкой на голос, Джерри смотрит на него - и кое-что понимает. Не вот так, как понимают теорию струн или там геометрию Лобачевского, а совсем иначе - не головой, а задницей, инстинктом того животного, которое у большинства дремлет, убаюканное сладкими песнями цивилизации.
Джерри со своим животным на короткой волне - и этот сигнал, каким бы он не был диким на первый взгляд, понимает верно.
Дергает Дюмон за руку, оттаскивая подальше от койки, пока труп - это труп, труп, даже если он двигается, заходится инстинкт, эта чуткая система различения "свой-чужой" - неуклюже поднимается, пошатываясь, как будто только учится ходить.
Но, неуклюже или нет, двигается зато вполне целеустремленно. Прямо к Джерри и Дюмон.
- Нет-нет, Док, - снова тормошит ее Джерри - не надо к нему подходить, лучше держаться подальше. - Даже не думай... Даже, мать твою, не думай.
Джерри еще не может внятно сказать, что именно понимает, но в том, что вот сейчас этот невысокий лысеющий мертвый мужик их враг, не сомневается. Его собственная сирена в голове вопит в полный голос, перекрывая сигнал тревоги Коламбии.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-03-06 10:48:51)
you play stupid games, you win stupid prizes
Где-то в голове у Дюмон, там, где скачут радужные пони и цветут весенние сады, все еще живет уверенность в том, что люди не должны умирать просто так. От несчастных случаев, от болезней, от того, что какой-то псих решил пострелять на улице. Умирать можно от страрости, уходя без боли и сожалений, в окружении родных и близких.
Реальная жизнь, разумеется, плевать хотела на весенние сады Холлидей Дюмон, да и сама она прекрасно понимает, на каком свете живет. Может быть, поэтому и выбрала эту профессию, чтобы не забывать, на каком свете живет. Но все равно, когда вот такое происходит, когда реальность сталкивается с ее внутренней потребностью в безопасной, спокойной, гармоничной жизни, она чувствует острую короткую боль в груди, наверное, там, где должна быть душа... Хотя японцы и считают, что она живет в животе.
Вот и сейчас, она болезненно морщится, когда Джерри Кейтель говорит, что этот человек был мертв пять минут назад. Он прав, да, был. Но она должна была попробовать...
- Это так быстро произошло, - то ли удивляется, то ли оправдывается Холли. – Он казался здоровым.
На первый взгляд – да, но и она не врач, во всяком случае, не может диагностировать какую-нибудь инфекцию или патологию внутренних органов вот так, сходу. Так что ей нет причин чувствовать свою вину за эту смерть, но она, конечно, чувствует. А как же иначе. Может быть, у него лопнул аппендицит, когда Джерри прижал его, чтобы добраться до ключей...
Она стоит спиной к койке, спиной к трупу, и из-за сирены не слышит шевеления, не видит дерганий того, когда она мысленно уже похоронила, и только по взгляду Джерри понимает, что что-то происходит. Что-то не то происходит, потому что изумление, написанное на лице Кейтеля, вовсе не радостное, и тогда она тоже оборачивается, оборачивается, чтобы посмотреть туда, куда смотрит он.
Он смотрит на охранника, который сидит – сидит, не лежит – на койке. Взгляд у него мутный, и вообще вид такой, будто мужчина плохо понимает, на каком свете находится. Но это нормально – думает приободрившаяся Дюмон, которая естественно – естественно! – тут же считает, что у нее все получилось. Что пульс, наверное, просто плохо прощупывался, она и решила что он мертв. Объяснение настолько логичное (для Дюмон), что она не понимает реакции Джерри. Тот тащит ее, чуть не самый дальний угол оттаскивает, говорит близко не подходить...
- Почему? Почему? С ним все нормально, смотри, он жив, ему просто нужна помощь... Ему нужно полежать и подождать медиков, опасно вот так сразу вставать!
Конечно, нельзя, вон как его шатает, может быть это инсульт – гадает Дюмон по диагнозам. У него по подбородку стекает мутная слюна, перемешанная с рвотными массами, взгляд бессмысленный. Но он определенно живой – держится на ногах, медленно поворачивает голову, все признаки жизни. Может быть, еще полностью не пришел в сознание...
Охранник перестает вертеть головой. Смотрит на них – на нее, на Джерри, взгляд расфокусирован, но смотрит он точно на них. Лицо – как маска, какая-то уродливая, жутковатая маска, точно инсульт... А потом он бросается к ним.
Не идет, не бредет, именно что бросается, со скоростью и целеустремленностью, которая не вяжется с его внешним видом и состоянием и Дюмон... ну, ей становится страшно. Почти так же страшно, как в тот момент, когда автомобиль замер, балансируя на двух колесах, а потом перевернулся. Доля секунды – но Холли ее хорошо помнит. Вот и сейчас – все вдруг становится четким, ясным, и до Дюмон доходит вдруг. Снисходит.
Он, этот охранник, которого она пыталась спасти, хочет их убить.
Дюмон все продолжает болтать, что мужику нужна помощь - у нее прямо пунктик на этом какой-то, думает Джерри, на том, что всем нужна ее помощь, что люди прямо жизнь не проживут, если она не окажется рядом со своей гребаной помощью - но слушает Джерри ее вполуха, куда больше увлеченный надзирателем, который, может, прежнюю бойкость себе не вернул, однако же и лежать спокойненько, как отродясь делали все жмуры, которых Джерри в жизни видел, тоже отказывается.
Наоборот, ломится к ним с Дюмон, как будто у него в башке прибор наведения.
Джерри не так чтоб герой, особенно в том, чтобы о других думать - ему дальше сержанта и не светило, люди у него подчинении в тираж выходили с риском повыше, чем в других отделениях - но он все равно не дает Дюмон кинуться к надзирателю: она гражданская, это тоже инстинкт, ничего личного.
Толкает ее в угол, не обращая внимания, что она чирикать перестала, а мужик бодрячком уже прямо к ним подваливает - и цоп Джерри за плечи обеими граблями, как будто дорогого родственника встретил и обниматься лезет.
Джерри с мужиками, особенно вот с этим, обниматься как-то не в кайф - мужик ему категорически не нравится, не только из-за того, что тот в форме и блевотиной обляпан, но и потому что все это стремно. Стремно, что тот вроде как мертвым был, а теперь, значит, не мертвый - у Джерри, может, картина мира на краски бедна и с фантазией у него так себе, но вот такое ему совсем не нравится.
Еще меньше ему нравится то, как мужик к нему как к родному прижимается, прямо того-гляди облапает. Джерри на автомате выставляет локоть, и тут этот хрен его кусает. Открывает свою пасть и кусает дернувшегося Джерри за плечо с отчетливым каким-то звонким хрустом, даже сквозь сирену отлично различающимся.
- Да ты охуел! - охреневает от происходящего Джерри, пихает мужика от себя - с силой пихает, что и говорить, не церемонится. Тот валится на пол, не удержавшись на ногах, нижняя челюсть вываливается и скользит под тумбочку, верхняя повисает на сломанном керамическом мосте, не давая мужику закрыть рот.
Зрелище почти комическое, но Джерри что-то не до смеха - он косится на плечо, но оранжевый рукав даже не прокушен: искусственные зубы только смотрелись неплохо, а вот для всего остального явно годились так себе.
Впрочем, мужика это как будто и не беспокоит, хотя такая керамика наверняка влетела ему в приличный кусок сверх страховки - он ворочается на полу, снова поднимаясь, и вот это Джерри удивляет даже сильнее, чем попытка кусаться: то, что надзиратель просто поднимается, не пытаясь ни схватиться за шокер, ни вызвать по рации подкрепление.
Какая рация, говорит Джерри сам себе, вот сейчас, пожалуй, готовый принять очевидное.
Какая рация, какой шокер, мужик гребаный зомби.
А гребаный зомби снова тащится к ним как ни в чем не бывало, даже руки свои тянет.
Джерри опять его пихает, подсечкой возвращает на пол - на полу тот ему нравится больше - пинает в голову, пока тот пытается его схватить за штанину. Пинок, в который Джерри вкладывает душу, отзывается только в большом пальце самого же Джерри: резиновые тапочки не самая удобная обувь, чтобы проделывать все эти штуки. Мужик пинка будто и не чувствует, хотя голова у него дергается так, что редкие волосы взлетают над замаскированной лысиной, и керамическая челюсть вылетает изо рта уже окончательно.
Он вцепляется Джерри в колено, поднимается, снова пытаясь укусить - ну реально, как в одном из этих фильмов - и Джерри снова его пинает, выдираясь.
- Зови кого-нибудь, Док, - советует для Дюмон. - У нас тут пиздец.
Но, наверное, совет не такой уж и хороший - потому что сейчас все это: сирена, пустые коридоры, нервничающий охранник и беготня медиков - для Джерри связывается в общую картину. Это не у них в этой палате пиздец - это вообще пиздец, в Коламбии.
А раз пиздец - то многие правила обнуляются: это Джерри еще в пустыне уяснил как следует, так крепко, что по возвращении не сразу сумел переобуться, ну и сейчас действует по алгоритму "черных" операций: устранить противника, сменить дислокацию.
Пластиковая легкая тумбочка не выдерживает и пары ударов, не беспокоя все норовящего оторвать от Джерри беззубой челюстью кусок мужика. Джерри начинает звереть - не повезло же оказаться в палате, где только что стены ватой не оббиты для пущей безопасности.
Он отпихивает мужика снова, опрокидывая его на пол, пинает еще раз, не давая подняться, и выскакивает за дверь, пока тот возится по полу. Дергает за тяжелую скобу и захлопывает с этим знакомым писком - срабатывает запирающий механизм.
you play stupid games, you win stupid prizes
Обычно у Дюмон хорошо получается находить объяснения – всему. В каком-то смысле, в этом суть ее профессии. Она и сейчас пытается, вот только ничего толкового не выходит. Ничего подобного она никогда не видела, а сравнение с фильмами определенного жанра (поклонницей которых Холлидей не является) пока на ум не приходит. Так что она бы, наверное, так и стояла столбом, но Джерри ее отпихивает, и охранник тут же выбирает его, как цель. И опять же, у Холлли ни одного разумного объяснения тому, что происходит. Почему этот человек – а она все еще воспринимает его как человека – пытается кусаться, как дикое животное. Безумие – только и приходит ей в голову. Этот человек сошел с ума. И, конечно, ему нужна помощь, вот только трудно отрицать очевидное, им тоже нужна помощь, потому что безумцы опасны, и этот – конкретно этот – тоже опасен. Он снова и снова нападает на Джерри. Рот приоткрыт, сломанный мост свисает, делая картину совершенно жуткой, при этом, похоже, боли он не чувствует.
Даже когда, господи боже, Джерри пинает его в голову! В голову!
- Не надо, - кричит она. – Ты же его убьешь!
Нельзя убивать – это в голове у Дюмон сидит крепко. Нельзя. А еще то, что каждому можно помочь. Нужно помочь! И этому человеку тоже нужно помочь, и лучше, чтобы этим занялись специалисты. Пара крепких санитаров и врач с лекарствами. Поэтому предложение Джерри звать кого-нибудь кажется ей весьма здравым. Она выскакивает в коридор, оглядывается – никого! Это уже не просто озадачивает, это нервирует. Пугает. Кричать – кто ее услышит? Холли опять мельтешит перед камерой, машет руками, даже подпрыгивает, но почему-то у нее такое чувство, что ее никто не видит.
Джерри выскакивает из палаты, запирает ее, и тут же раздается глухой стук, а затем еще один, еще… Это тело – понимает Холли. Охранник бросается на дверь всем телом. И от этого становится совсем жутко – особенно когда в зарешеченном окне появляется его лицо, в котором по-прежнему нет ничего человеческого. Ничего, указывающего на то, что охранник понимает, что происходит, отдает себе отчет в своих действиях. Не понимает, не отдает. И четное слово, Холли рада тому, что сейчас между ними эта дверь.
- Ему нужен врач, - кричит она Джерри. – Нужно найти врача.
Она себе голос, наверное, сорвет, пытаясь перекричать сирену. И то, что ее до сих пор никто не выключил, тоже кажется Холли странным. Странностей вокруг так много, что она просто теряется.
- Нужно найти кого-то, кто знает, что происходит.
Что происходит и что делать.
Холли заглядывает через окошко в палату, расположенную рядом – там пусто, Джерри, видимо, единственный пациент на сегодня. Заглядывает в еще одну… а потом видит, как в конце коридора появляется охранник.
- Слава богу! Эй! Офицер! Офицер, нам нужна помощь! Тут человеку плохо!
У Дюмон просто камень с души. Наконец-то. Наконец-то что-то нормальное, привычное, происходящее так как надо, когда надо. А то она уже начала чувствовать себя героиней какого-то фильма, в котором мало логики, но много пугающих вещей.
Офицер идет к ним, идет быстро, так что через несколько секунд Холли уже может рассмотреть детали. Например, что его форма залита кровью. А еще – что из его лица выдран кусок плоти.
Она невольно прижимается к стене – ищет взглядом Джерри. Может быть, он знает, что происходит? Потому что у нее нет ни единой версии. Кроме, разве что, собственного безумия.
Чертов урод кидается на дверь - раз, другой, третий. Не чувствуя боли, ничего не чувствуя, очевидно, Джерри даже немного завидует: ему бы такую способность. Такую непрошибаемость.
Рядом вздрагивает Дюмон, повторяет про врача. Джерри поверить не может - она что, всерьез?
Этому мужику даже святой Петр не поможет, не то что тюремный врач, но, с другой стороны, каждый имеет право на свои маленькие иллюзии: Джерри вот считал, что его жена трахается только с ним, а Дюмон, наверное, верит, что медицина решает все проблемы.
Джерри даже удивлен, что она еще тут - думал, она со всех ног несется к своей машине, а она нет. Не то совсем растерялась, не то что - но торчит по-прежнему тут, думая, как бы кому помочь; Джерри не знает, как к этому отнестись - но, пожалуй, ему нравится идея найти кого-нибудь, кто знает, что здесь происходит.
Эта идея куда лучше, чем перспектива оказаться запертым в камере с такими, как этот их новый приятель, что продолжает кидаться на дверь, как будто в самом деле рассчитывает ее выбить, и Джерри все никак не отлипнет от зарешеченного окна в двери, разглядывая этого не-мертвого мужика. Как тот двигается. Как реагирует на сирену.
Даже слегка стучит в дверь носком тапочка - пальцы, пережившие столкновение с черепом мертвеца, напоминают Джерри о себе острой бодрящей вспышкой боли - и мертвец на мгновение пропадает из виду, наверняка ныряя к источнику звука. Хорошо слышит, тварь, думает Джерри отстраненно - как будто собирает данные с дронов.
Мертвец снова поднимается к окошку, елозит разбитой мордой по стеклу, оставляя кровавые разводы. Джерри кивает ему как старому знакомому:
- Не повезло со сменой, приятель.
Его слова тают в вое сирены.
Джерри оборачивается, гадая, что там у него с пальцами - и как раз вовремя, потому что его Док уже нашла себе на задницу новую проблему. Это прямо удивляет: вот так на нее взглянешь - и в жизни не скажешь, что ее хлебом не корми, а дай в дерьме возиться, а на самом деле так и есть.
- Не трогай его! - орет Джерри, хромая к охраннику. - Не трогай, Док!
Наверное, поздно - потому что того, кто теперь занял камеру Джерри, они облапали как следует, а Док так и вовсе его пыталась реанимировать (и даже преуспела в этом, думает Джерри с несвойственной ему иронией), но мало ли, как эта новая напасть распространяется и как именно можно заразиться.
Охранник бодро ковыляет к Дюмон с одной стороны, Джерри - все же малость пошустрее - с другой, картина как раз для нового календаря для столовой. Да что ж она тормозит-то, злится Джерри - а потом перестает: она тормозит, потому что в шоке, потому что не понимает, что происходит или по еще какой-нибудь такой же причине из длинного списка. Нужно просто принять как данность - она тормозит, а еще обладает этим своим талантом влипать в неприятности. Некоторым женщинам бог дает классные сиськи, другим - вот такой талант, Дюмон бог не обделил с обоими дарами, и ничего тут не попишешь, так что Джерри перестает ждать, что сейчас она сообразит ускакать от чешущего к ней урода - от обоих, если уж говорить начистоту - и все же вспомнит, что она-то может из Коламбии и свалить.
Мертвец тоже явно по бабам, потому что прет на Дюмон, на Джерри не обращая внимания, ну и зря: Джерри подскакивает к нему первым, стараясь держаться слева - у трупаря слева вроде как лицо погрызено, из щеки вырван целый кус, длинный лоскут кожи свисает на левый глаз, закрывая обзор. Крови на удивление мало - Джерри не сразу врубается, что, по ходу, грызли ему лицо, когда он уже либо мертв был, либо умирал. Помирал, кстати, от раны на шее - вот там кровищи было дохера, просто на темно-синей форме почти не видать издалека, зато вблизи и коронера звать не надо.
Джерри бьет мертвеца сомкнутыми руками под подбородок, отталкивая на стену, наваливается, заставляя задрать башку. Вблизи тварь выглядит еще неприятнее, что и говорить - мутный взгляд, запашок из пасти, вот у этого зубы точно все свои, судя по кариесу и желтой от никотина эмали.
Самое время пожалеть, что он провозился с ключом и до сих пор в наручниках - и кто в этом, спрашивается, виноват? - но прямо сейчас Джерри великодушно готов простить Дюмон эту промашку, если она вспомнит, что в первую очередь прикатила сюда помогать ему.
- Хочешь помочь, Док? - тварь щелкает зубами прямо в нескольких дюймах, что порядком нервирует, и Джерри не до поддразниваний. - Вытащи у него вот ту херовину и ткни ему в морду, сделаешь?
Он косит на шокер, надеясь, что Дюмон не из тех, которым нужно все по десять раз повторять - Карен была как раз из тех и, ей-богу, это его иной раз с ума сводило.
- Сделаешь? - требовательно спрашивает он - мог бы, то и потряс бы ее, но свободной руки у него нет, и тварь как будто тоже догадывается, что свободной руки у него нет, и как Джерри не давит ей на горло, той хоть бы хны: все пучит свои зенки и щелкает пастью.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-03-08 14:42:35)
you play stupid games, you win stupid prizes
Рана на шее, рана на лице – а охранник не только ходит, но и не испытывает при этом никакого явного дискомфорта. Как будто не чувствует боли – совсем как тот, кого они заперли в палате, и Дюмон эти признаки в голове складирует, может быть, сейчас ей думать некогда, ну ничего, она потом обо всем подумает. Возможно ли такое? Теоретически – если оба охранника находятся под воздействием какого-то сильного наркотика – да. Но Холли слабо верит, что сегодня в тюрьме Коламбия пончики с посыпкой из кокаина. И, честное слово, она была не так напугана, когда Джерри Кейтель вытащил ее из медицинского центра, держа за горло. Потому что там, хотя бы, все было ясно – и причины, и возможные последствия. А тут ничего не ясно – Дюмон чувствует, как у нее по спине стекает холодный пот. Ничего не ясно, кроме того, что они в опасности, они оба – она и Джерри. Ну, еще ясно то, что никто не торопится прийти к ним на помощь и нужно как-то справляться самим.
И пока что от нее мало пользы, так что Холлидей заставляет себя отмереть, начать шевелиться. Джерри прижимает охранника к стене, а Дюмон почему-то больше не хочется высказываться за бережное обращение и напоминать, что этому человеку нужно помощь. Нужна, конечно, но точно не помощь клинического психолога. Вряд ли охранник с порванным лицом, рычащий, скалящийся и больше похожий на животное, чем на человека, согласится заполнить ее тест-лист.
- Шокер? – переспрашивает она, когда Джерри требует вытащить «вон ту хреновину».
У Кейтеля что-то такое в лице появляется, что Дюмон тут же хочется извиниться за свой вопрос.
Ну да, шокер. Вытащить в шокер, ткнуть в лицо. Почему в лицо – в морду, но Холли автоматически переводит все сказанное Джерри в приемлемую для себя форму – она не понимает, и это как-то жестоко, но вокруг творится бог знает что. Воет сирена, тот, первый охранник все еще пытается выбить дверь – заведомо бессмысленное, монотонное действие. Этот, второй, хрипит и пытается добраться до Джерри. Укусить. Пытается добраться чтобы укусить, щелкает зубами. Словом, готовность Дюмон к пониманию и прощению дает неслабую такую трещину.
У нее руки трясутся – этот, без щеки, почувствовав рядом с собой еще и ее, прямо в неистовство приходит, рычит, рвется, и о том, что с ними будет, если Джерри его не удержит, Дюмон даже думать не хочет. Так что шокер она выхватывает, тут же чуть не роняет, ну и делает, как Джерри сказал. В глубине души, к собственному стыду, Холли рада тому, что есть кому сказать ей что делать.
Приставляет к виску, нажимает на кнопку – вряд ли она будет гордиться этим поступком, но да, нажимает на кнопку и голова охранника дергается. Холли кажется, она даже слышит хруст позвонков. А потом он обмякает, и Дюмон – сама не знает зачем – проверяет его пульс, прижимает пальцы к той стороне шеи, где нет укуса, и отчего-то уже не удивляется, когда не чувствует толчков.
- Пульса нет, - зачем-то поясняет она для Джерри, помогает ему расстегнуть наручники. – Они как будто умерли, но почему-то живы.
Блестящая мысль, конечно, Холли понимает, как это звучит, почти ждет, что сейчас Джерри высмеет ее предположение, годящееся разве что для ребенка, перечитавшего комиксов. Но если тут у кого-то есть более внятная версия, то Дюмон с радостью выслушает. Желательно, когда они окажутся где-то в безопасном месте, потому что если им встретились двое без пульса и с явным желанием на них наброситься, то где гарантия, что рядом не ходит еще десяток? И, может быть, сирена как раз связана с этим, а не с побегом или пожаром.
Если так – думает Холли, то лучше бы пожар.
Разряд действует - надзиратель тяжелеет, перестает тянуться к Джерри. Тот выдыхает, без особой осторожности сваливает обмякшее тело на пол тюремного коридора, переводит дух, пока Дюмон снова тянется к пульсу - ну конечно, вдруг этот парень все еще жив, как же можно быть настолько наивной.
- Хватит, Док, ты же не дура, - пеняет ей Джерри, разжимая кулак, в котором до сих пор зажат ключ от наручников - ну, не проебал, какая удача. Металл глубоко отпечатался в ладони, каждая бороздка и канавка, но зато Джерри предвкушает, как избавится от браслетов.
- Хватит, правда. Тут же все ясно... Лучше помоги-ка мне вот еще с чем, я сам провожусь до зимы.
Он сует ей прямо под нос ключ, затем браслеты, не давая толком опомниться - надеется, что она в таком шоке, что не начнет опять эти глупости с попытками сбежать с ключом. Надеется, что этот момент они прошли и больше к нему не вернутся - если здесь есть еще такие твари, то Джерри хочет, чтобы у него в прямом смысле руки были развязаны, и если Дюмон не дура, то должна хотеть того же.
Может, она и не хочет, но с наручниками послушно возится - даже удивительно, до чего послушно. Джерри терпеливо ждет, потом фыркает, крутит кистями, разминая - туго затянутые браслеты натерли запястья до ссадин, но это беспокоит его меньше, чем все остальное. В первую очередь чем то, что происходит в этой чертовой тюрьме - так что слова Дюмон вызывают очередной всплеск раздражения.
- Они не как будто умерли, - говорит Джерри - сирена снова звучит чуть приглушенно, они могут слышать друг друга, даже если не орут. - Они всерьез умерли. Совсем. По-настоящему.
И то, что они сейчас - оно не живое, вот о чем хочет сказать Джерри.
Даже если двигается и намерено до тебя добраться.
Она поднимает голову, смотрит на него - короче, Джерри совсем не охота ее пугать, а потом, значит, возиться, когда она совсем голову потеряет. Можно и не возиться, конечно, но тогда проблемы могут начаться в самый неподходящий момент, Джерри кое-что о шоковом состоянии знает.
А еще знает, что она, типа, из-за него здесь сейчас - не повезло так не повезло, что и говорить, но ведь из-за него, и не то чтобы он ей что-то должен был, однако Джерри все равно думает сразу о двух вещах: во-первых, она встречалась с Эллен и может ему рассказать то, что он хочет знать, а во-вторых, если сюда кто и явится на помощь, то вряд ли ради него. Ради нее - да, если он хоть что-то понимает в том, как работают мозги у надзирателей, но не ради него.
Так что хорошо, что она еще не ускакала к своей машине, вроде как.
Джерри бросает короткий взгляд на камеру в углу под потолком - есть там кто, нет? Если есть, пусть видят, как он Дюмон ни пальцем не тронул, и Джерри поднимает с пола отложенный ею шокер, сует ей в руки.
- Ничего, Док. Они не живы, а мы позаботимся, чтоб они до нас не добрались, да? Посмотри-ка на меня, давай. Все нормально? Мы сейчас доберемся до центрального поста охраны, и там все будет в порядке. Нормальный план? Как тебе? Только на всякий случай держи эту херо... Шокер. Держи шокер и не стесняйся тыкать им, если кто-то подойдет слишком близко, окей? Я не в счет. Я сейчас в твоей команде, да?
Вообще-то, это она в его команде, но Джерри щедрый - вот уж ему не жмет.
Что ему жмет, так это пустые руки, зато у охранника на полу на поясе мотается телескопическая дубинка в чехле - Джерри снова наклоняется, вытаскивает дубинку, взвешивает автоматически в руке. затем встряхивает, раздвигая. Резиновая рукоятка хорошо ложится в ладонь, кажется теплой, а плотная кожаная петля оборачивается вокруг запястья - теперь точно не потеряет.
Надзиратель на полу принимается ворочаться - должно быть, вырубивший его разряд перестает действовать, чертова дохлая система снова перезапустилась. Джерри отмечает для себя этот факт - пригодится, и использует дубинку: бьет, целясь под челюсть сбоку, без замаха, дубинка врезается в мертвую плоть с отдачей до локтя, мертвяк валится на пол, и Джерри для большего эффекта разбивает ему нахрен колени - не хочется, чтоб он ковылял за ними и выскочил из-за угла некстати.
- Это не смертельно, - поясняет для Дюмон - если она все еще нянчит мысль, что этим людям можно будет помочь, пусть продолжает, лишь бы не начала капать ему на мозги, что так нельзя, или не решилась сбежать. - Двигаем, Док, не тормозим. Найдем живых.
Отредактировано Jerry Keitel (2021-03-09 12:02:17)
you play stupid games, you win stupid prizes
Вы здесь » NoDeath: 2024 » 18 Miles Out » 18 Miles Out - NoDeath » One bad day
