Когда Дик Диккенс появлялся в поле зрения, Донна теряла над собой контроль. Она становилась растерянной, по-глупому и неестественно смеялась, покрывалась красными пятнами от прильнувшего к ней возбуждения и стыда. А видя эти шуры-муры, мне хотелось блевать. Помимо того, что в коровнике и без того хватало элементов, которые подначивали совершить это действие, этим голубкам было этого недостаточно и они продолжали изводить меня.

- Снимите номер! - процеживаю сквозь стиснутые зубы, отдавая дань почившему миру. Не было в Уайт-Бэаре никаких комфортабельных номеров для молодожёнов, где вам ещё обязательно захуярят на вычищенных простынях лебедя из полотенец.

Реакции на сказанное примерно размера с «нихуя», и только звук выдоенного молока ответил мне звонкими струями, врезающимися в железное дно подставленного ведра. Что они вообще нашли друг в друге? Донна была тучная, наглая и ненасытная баба, Дик старый и лысый извращенец. Нет, в принципе, картина, что надо - чисто из рубрики «пиздабол и шмара». Нет, конечно, когда Диккенс свалит, я выслушаю о всех тех позах, в которых Донна позволила бы себя Дику трахнуть, мы поржем, когда я добавлю дополнительные рекомендации (и проигнорирую, что внутри меня женщина дико завоет - забытая, забитая, одинокая). Но Донна была смелой и дерзкой только на словах. Когда же встречала Дика, волевая баба в ней собиралась впопыхах и куда-то съебывала, являя миру влюблённую дурочку, которая даже могла прихрюкнуть во время смеха, а прядь то и дело накручивалась на указательный палец и раскручивалась обратно. И самое проблемное - она становилась жутко невнимательной.

Это стоило ей пробитой руки, а нам резко влетевшим и разрывающим барабанные перепонки:
- ЁБ ТВОЮ ЗА НОГУ, БОЛЬНО Ж БЛЯТЬ ТВОЮ МАТЬ! - и не было в этом ни намёка на ту самую романтично настроенную пятнадцатилетнюю девочку. Глаза Дика вспыхнули - видимо такая Донна заводила его куда больше.
- Отведи ее к врачам, че встал как вкопанный! - ору я Дику, понимая, что сейчас я не могу оставить корову несдоенной (да и не больно-то хочется), - и приведите Стерджиса, мне нужна помощь с Нэнси! - второй коровой, которая и лягнула Донну.

Стерджис, наверное, отсыпается после вчерашней смены и мне очень хочется верить в то, что не в сугробе. Дух зимы уже вовсю распространялся в каждом закоулке Уайт-Бэара, желающих присоединиться и разбавить их кружок по фермерским интересом не было, поэтому каждый кадр (даже такой пьянчуга как Стерджис) был на вес золота. Но, немногим погодя, вместо ещё не отошедшего ото сна деда, я застаю девчонку, которая встала при входе и кажется не намеревалась проходит дальше.

Рыжая, молчаливая, худая. Не так ли описывала Донна ту девку, с которой они ездили на стрельбу с Сэтом? Его имя, которое так глубоко и прочно сидело где-то в закромах сознания, теперь всплыло и кольнуло в области сердца из-за напоминания при виде этой девчонки. Ещё и стоит, не двигаясь, будто стройный манекен, который по ошибке привезли в хлев вместо торгового центра.

- Заходи давай,- киваю девчонке, чтобы уже начала хоть что-то делать. Если вовремя не подоить Нэнси, у неё может развиться мастит, а для лечения коров у нас практически ничего не было. - Вон там ведро в углу, возьми его и налей воды в пристройке здесь, за углом, потом тащи сюда. И руки хорошо помой, потом я покажу че делать.