- Смерть… черт, как там его звали? – копошится в бумагах, - да, точно! ...Бёрджиса Э. наступила в результате колото-резаного ранения передней поверхности груди слева, проникающего в… - слово «левую» утонет в долгом и шумном зевке, и глаза немного заслезятся, но Джули продолжит писать все равно, - полость в 4-м межреберье, с повреждением сердечной сорочки и правого…

- Ты говоришь с кем-то? – озадаченно спросит Дженкинс, появившись за спиной Джули со скрещенными на груди руками. Она отвлечется от отчета, подняв на него усталые глаза и в свете настольной лампы ее синяки под ними покажутся еще темнее, чем есть в реальности.
- Да нет, сама с собой, - смеется и пожимает плечиками, - если не озвучивать вслух слова, то я просто усну тут, не дойдя ручкой до бумаги.
- Может пойдем уже? Я провожу тебя, - и ей покажется, или в его глазах промелькнет надежда и ожидание её «да»?
- Нет, спасибо, Дэвид, мне правда нужно сдать все бумаги к утру. Да и я остановилась тут рядом, минут десять идти.

Она не будет ждать его реакции, стесняясь застать за этим что-то большее, чем простой диалог двух коллег. Мертвецкая тишина продолжит висеть в воздухе, когда за ее спиной утихнут неторопливые шаги Дженкинса после поникшего «ну ладно, до завтра, Фостер».

- Так, где это я… да… а, осложнившегося обильной кровопотерей.

Стержень скользит по бумаге строчка за строчкой, вырисовывая стройные буквы, которые у Джули есть привычка выводить с чрезмерной и никому ненужной четкостью. Возможно, давя сильнее, она глубже погружается в написанное, а еще прилагает усилия, чтобы дольше оставаться в тонусе. На часах 02:34, и это при условии, что обычно отбой у нее проходит в одиннадцать, а на протяжении нескольких лет оставаясь в плену одной и той же привычки, изменения в режиме организмом приняты буйно и даже отправленный в мусорное ведро выпитый энергетик совершенно не поможет ей зарядиться энергией вопреки заявленным ожиданиям на упаковке.

После перевода в Третий работы прибавилось. И Джули не то, чтобы тяжело воспринимает увеличенный пул того, что ей предстоит сделать за рабочий день, её больше огорчает число убитых, которое растет каждый день. По глупости, по мелкой пьяной стычке, от того, что люди здесь чертовски агрессивны. Вот взять того же Бёрджиса Э. В его моче обнаружен этиловый спирт в концентрации 3,1% в моче, 2,4% в крови, что обусловливает алкогольное опьянение тяжелой степени.

- Ну и стоило оно того, дружище? – проговорит тихо, выводя уже финальное: «Судебно-медицинский эксперт Фостер Дж. 24.12.2023». Ручку откидывает в сторону. Потирает пальцами глаза, наобум поправляет челку, и оставляет мертвецов провожать ее молчанием, сжимая папку с отчетами и длинная ручка сумки то и дело норовит сползти с ее плеча, но Джули вовремя ее придерживает за несколько секунд до невозвратного.

- До свидания, мистер Байтон, - махнет рукой на прощание охраннику.
- Счастливо, Джули, до завтра, - и закроет за ней входную дверь и довольно протрет руки мол наконец-то удастся вздремнуть, назвав её козой за то, что засиделась так долго, но Джули, конечно, этого никогда не узнает теперь.

Морозный воздух щиплет щеки и Джули сетует на себя, что не додумалась взять с собой перчатки сегодня, и поэтому руку, сжимающую папку, неистово колит и еще немного и она перестанет чувствовать пальцы вовсе. С утра шел снег, а к ночи он превратился в грязное месиво от передвигающихся людей по дорогам. Из-за практически полного отсутствия машин, люди в Третьем передвигались не только по тротуарам, а больше рандомно, сворачивая внезапно и на проезжую часть тоже, поэтому везде, абсолютно везде была каша и никакого проблеска чистого снега.
Сворачивает на Логан авеню и ей остается только преодолеть небольшой парк, за которым сразу же начнет тянутся корпус ее дома, в квартиру в котором она въехала где-то с недели две назад. Говорила же, иди десять минут, не больше. Но порыв Дженкинса проводить ее все равно согрел сердце. Она никогда не замечала за общением, что в нем проявится и забота к ней тоже. Иногда он даже бывал с ней груб и резок, особенно узнав, что она из Первого, и, тем не менее, распорядился благополучно не распространять информацию об этом дальше его ушей.

Хм, может стоит все-таки к нему приглядеться?

- Эй, красотуля, чего гуляешь одна? – ее окликнули. Точно ее, она уверена в этом, потому что на улице больше никого не было, но сама не видит кто источник звука, единственное, ставит отметку, что голос ломающийся и принадлежит подростку. Не думает останавливаться или замедлять шаг, продолжается двигаться дальше, наоборот ускорившись.

- Ну куда ты, красотуля, или нам стоит обращаться к тебе «миссис Красотуля»?

«Нам» насторожило еще больше и исходило справа. Джули бросает взгляд туда как раз вовремя, чтобы заметить, как из-за угла выходят четыре пары ног в грязной обуви. Лица скрыты за масками каких-то известных личностей прошлого, если бы не было так темно, ей бы удалось узнать в одном из них Барака Обаму точно. Она знала о Судной ночи и слышала, что многие выходили на улицы в масках, но сейчас был декабрь и эта четверка видимо взяла за отличную идею шляться по ночам именно таким образом, чтобы в случае чего удалось избежать наказания.

Они уже близко, совсем рядом, еще пара шагов и застигнут ее. Так и случается, когда ее хватают за руку справа.
- Тебя мамка не учила, что не вежливо не отвечать, когда тебя спрашивают, сука? – в голосе пляшут дьявольские нотки, он суровый и переполнен злостью, но, черт побери, на нее-то за что?
- Ну-ка давай сюда сумку быстро, посмотрим, что там у тебя, - и он начинает ее дергать, пытаясь сорвать лямку с плеча, но Джули с силой прижимает руку к корпусу: - Ничего там нет, отпусти сейчас же! – голос нарочито и испуганно громкий, чтобы хоть кто-то выглянул из окон и увидел, что ей нужна помощь. – Не трогайте меня! Я дам денег, сколько вам нужно? Только перестаньте!

Она пытается договориться, найти подход к ним, лишь бы только ослабили хватку, и она бы тут же побежала. Ей надо только воспользоваться их заминкой, но они будто думают точно также и предугадывают, что ей нужно, поэтому окружают ее четверкой, замыкают ее внутри, и этому разговорчивому – видимо, главному среди них - удается наконец-то сдернуть сумку с ее плеча и этот резкий порыв вырывает и папку из ее руки тоже. Все бумаги разлетаются в разные стороны под гадкое улюлюканье подростков и её такой тонкий и ровный почерк тонет в грязи у их ног. Один из них втаптывает бумаги еще сильнее, разразившись в громком и скотском смехе.

Отредактировано Atlanta (2021-08-07 12:43:50)

Четырехугольник только сужается вокруг Джули. Несколько пар рук одновременно пихают ее из стороны в сторону, последние, четвертые, рывком стаскивают с ее плеча сумку. Она уже не пытается договориться, потому что никто не собирается обращать внимание на ее слова, а, тем более, к ним прислушиваться. Они как будто только сильнее напитываются ее голосом, прокатывающимся на американских горках от крика до неразборчивого лепета, заряжаясь этим, точно выпили энергетик и он однозначно на них подействовал. Она делает попытку прорваться между стиснутых друг к другу плеч, но ее отталкивают обратно в замкнутую клетку из тел, она ударяется об чью-то грудь и из нее вырвется глухой вздох, а затем он сменится гоготом ломающихся голосов.

Что за жизнь у этих подростков, возомнивших себя отпетыми взрослыми? Грабеж - это действительно то, как они видят идеальное времяпровождение в сочельник? Вот вам сумка, все, берите её и бегите со всех ног, но они продолжают наслаждаться своим преимуществом, хватают ее за шарф, и маска бывшего президента Америки врезается в сетчатку глаз, непростительно долго там задерживаясь. Джули часто моргает, также часто дышит, и не снижает количество попыток от них вырваться. Ей больно, дико больно от того, что она видит. Под гнетом новых установок жизни, когда все оказались в равных условиях перед событиями, касающихся всего мира, люди должны были объединиться, чтобы вместе выстоять. Но в итоге разделение сохранилось, раскидывая еще дальше всех по разным уровням, в зависимости от того, на чем они изначально базировались - Третий район прозябал, нуждался в дружеском хлопке по плечу, невербально выражающем, что вместе - мы сила, а получилось, что прикрыв глаза и ослабив хватку, беззаконию можно развиваться в еще более кощунственных интерпретациях.

Будто раньше его было мало.

Кого-то, видимо, это тоже не устраивало. Он появился в конце переулка и Джули не узнала бы о его присутствии, если бы в сторону не отлетел один из нападающих, и первая стена вокруг ее испуганного тела рухнула. И он мог бы пройти мимо, спрятавшись в шарфе еще сильнее - Джули не различила бы шагов за улюлюканьем, ее глаза не вырвались бы за пределы квадрата, и не было бы возможности винить его в равнодушии. Но этот некто решил за нее все-таки заступиться. За нее, неизвестную, чьего имени не слышал, кого толком не видел в свете слабеющих фонарей с каждым днем все сильнее, и он борется с ними, пока Джули инстинктивно садится на корточки, стараясь стать невидимой, сравняться с поверхностью, и подцепляет пальцами ручку сумку, промокшую в луже. И когда голоса стали отдаляться, только тогда Джули обратила внимание на свои записи - чернила расползались по промокшим бумагам, стирая вот так легко, всего за несколько минуток, столько часов ее труда, и её сердце сжалось от обиды.

Рука протягивается, чтобы помочь ей встать, Джули за нее хватается, выпрямляясь, вот только ее лицо точно также, как и у ее защитника, изумляется. Она не была готова к тому, что увидит знакомые черты лица, и пусть он зарос, пряча подбородок за темной щетиной, в нем все равно узнавался Дэйтон, ее друг, тот единственный, о ком не было новостей из их общего окружения. Они не виделись с тех самых пор, как началось массовое перераспределение и город начал называться Дистриктом. А теперь, спустя три года, он стоит и выглядит таким озадаченным, но все еще готовым ворваться в самую гущу событий, чтобы помочь тому, кто в нем нуждается больше всего. Неосознанно, поддавшись принципам и основам справедливости, на которых он базировался, не подозревая еще, как сильно он согреет душу Джули, все время мечущуюся в поисках ответов на незаданные вопросы её другу.

Кажется, она даже не замечает, что он сделал шаг назад. По крайней мере, это точно не останавливает ее от того, чтобы подвинуться к нему снова и заключить его объятия вместо словесных ответов. Холод куртки жалит ее щеку, когда она прислоняется ею к его плечу, и она вдыхает его запах, который не забудешь даже по прошествии приличного количества времени. Он все еще был тем самым Дэйтоном - по крайней мере был таким с виду - но Джули пока еще не дошла до того момента, чтобы утопить его в распросах. Ей хотелось вот так и стоять подольше, чтобы пропитаться его теплом еще больше - ей не хватало кого-то близкого, к кому можно было прийти, когда жизнь совсем становилась не в милость. Пока между ними витали только воспоминания о тех ужинах, которые готовила Мия, и никто не мог сказать прямо в ее светящееся от гордости за саму себя лицо, что всю еду она ужасно (просто нестерпимо) пересолила, и даже Бонни, совсем как взрослая, поймет, что от комментариев стоит пройти мимо; или когда они со Скотти снова ввязались в запутанное дело, не забыв привлечь туда же Джули, но подкупив до этого в баре ее пивом благоразумно. И будто не было зашкаливающего количества смертей, и самых разбивающих среди них двух могил ее родителей, и тотального контроля, сковывающего запястье в форме браслета, и этой четверки в масках некогда известных личностей.

И только теперь она расцепляет руки, поднимая голову с его плеча, и замирает глазами на лице Блэквуда. Сама растягивается в улыбке, кажется, что даже ее глаза заслезились: - Боже мой, Дэйтон, я так рада тебя видеть! И ты спас меня, спасибо! - скажет спустя время, когда вдоволь на него насмотрелась. Ей хотелось снова его обнять или даже уже подхватить за локоть, чтобы потянуть поить его чаем и рассыпаться в благодарностях, но она замечает, как кровь сочится по его скуле, и торопится юркнуть рукой в сумку, чтобы достать салфетки и одну из них приложить к его ране. - Как ты? Тебе не больно? Тебя еще где-нибудь задели?

Его рука в воздухе перехватывает ее и Джули беспомощно опускает ее вниз, после того, как разомкнулись пальцы Дэйтона на ее запястье. В этот момент обеспокоенность внутри начинает мерцать красными лампочками, извещая хозяйку, что здесь не все в порядке. Но она не наседает. Верит тому, что ему не больно или, по крайней мере, это то, с чем точно Дэйтон справится. Вглядывается в его лицо, понемногу стирая с него оттенки беспечного счастья, каким оно сияло, едва ли Джули разглядела за хмуростью лицо ее лучшего друга. Исчезает оно совершенно, когда он говорит о том, что думал будто их со Скотти давно забрал мертвый мир и что-то внутри болезненно сжимается.

Думала ли она, что Дэйтон мертв? Может пару раз всего и допускала мысль, когда на душе было слишком паршиво и такие же тоскливые мысли занимали весь ее разум. Но в большинстве своем, они со Скоттом не теряли веры в то, что Дэйтону под силу было со всем справиться. Будто этот разрыв длиной в несколько лет – всего лишь рубеж, который им суждено порознь преодолеть, что у него есть семья, в отличии от них с Фэлконом, и понятно, что он всегда будет ставить их безопасность в приоритет – остальное может отойти на задний план и Джули согласна стоять где-то на задворках его сознания. Она не осуждает или не обижается на то, что он считал будто их нет в живых. Она не знает через что ему пришлось пройти и только нарастающее волнение внутри подсказывает, что ему пришлось не сладко.

Крутится, будто юла, вокруг неё, собирая то, что осталось от ее многочасовых работ. Джули принимает бумаги из рук, подмечая, что их спасти не удастся и придется переписывать заново – странный пунктик заносить что-то важное для будущих дел, несмотря на то, что сосредоточенность сейчас сконцентрирована только на Дэйтоне. Она успевает только непонимающе спросить: - За что простить? – перед тем, как болью наполнится ее сердце, когда он спрячет свое лицо и поспешит от нее побыстрее убраться.

Но не хочет отпускать его вот так. Не поговорив, не обсудив все то, что с ними происходило ранее, не поняв можно ли считать Дэйтона снова незаменяемой частью их дружбы со Скотти, не сказав ему про то, что он жив тоже, не заглянув по ту сторону, почему находиться с ним опасно. Стиснув посильнее в кулаке бумаги, чтобы опять не разлетелись восвояси, она ускоряет шаг, догоняя Дэйтона, и перехватывает его рукой, чтобы он обратил на нее свое внимание:

- Дэйтон, постой, - немного запыхалась, - но я жива и Скотти тоже жив. Короткая остановка, чтобы урегулировать дыхание:
- Мы так хотели тебя найти, и у тебя что-то явно случилось, я не могу отпустить тебя вот так, - сама и не заметила, что до сих пор крепко держит его ладонь и, несмотря на ее холод, ее кутает теплом от его касаний: - Я живу в пяти минутах отсюда, пойдем со мной, поговорим, - и загорается снова счастьем ее лицо, когда Дэйтон все же соглашается.

Тем более, сейчас такая глубокая ночь и хочется скорее оказаться в доме, где не дует и тепло, а под ногами нет грязи.

Её двухкомнатная квартира на пятом этаже встречает молчанием раскрасневшиеся щеки от холода и подрагивающие пальцы. Стягивает с себя шарф, пальто, вешает сумку на крючок, кладет бумаги на тумбочку справа, на автомате помогает и Дэйтону стянуть куртку, отчего-то испытывая непреодолимое желание помочь ему во всем. Но может еще дело было в том, что Джули еще никого у себя дома не принимала. Не только в Третьем, но и в Первом районе тоже, в ее квартире не было никого, кроме Скотта. Здесь же Дэйтон ее первый гость и она проводит его на кухню, приглашая сесть за стол. Закатывает рукава, чтобы помыть руки в раковине, и открывает холодильник, выуживая оттуда кастрюлю супа.

- Ты не голоден? – спрашивает Джули, крутясь по кухне, доставая спички, чтобы зажечь газовую плиту и водружает на нее кастрюлю. Даже если он откажется, она поест сама, потому что в желудке не было ничего, кроме двух ложек каши с утра, а если нет – разделит порцию на двоих, чтобы хватило каждому. Зажжет вторую конфорку для того, чтобы поставить чайник, и только после этого опустится на второй и последний стул, кажущийся громоздким в эти шести квадратах.

Сгибает ногу в колене, чтобы поставить ее на стул, и обнимает его руками – дурацкая привычка сидеть не как леди, но перед Дэйтоном вести себя так не страшно. В мире Джули – они все еще на том же уровне взаимоотношений, когда можно выдохнуть и рассказать все как на духу, но в мире Дэйтона – все видимо было совсем иначе.

Смотрит на него, склонив чуть голову в бок, и обеспокоенно спрашивает: - Что с тобой случилось, Дэйтон, у тебя все в порядке?

Отредактировано Atlanta (2021-08-26 19:32:30)

Суетливость, которая главенствовала сейчас над Джули, понемногу сходит на спад, когда уставшее тело с благодарностью оказывается на стуле. Она, конечно, и так просидела на работе, не вставая весь вечер, но то другое. В стенах даже такого, временного дома, ее мягко обволакивает ощущение отдыха, которого так не хватало в последние несколько суток. Джули хотелось больше топить себя в работе, чем оставаться дольше одной в этой маленькой кухне, но сейчас, когда рядом с ней оказался Дэйтон, ураган внутри нее успокоился. Она пыталась заменить его отсутствие всем, чем угодно, но ничему и никому недостаточно было усилий и важности в ее жизни, чтобы заменить семейство Блэквудов, отняв которое, в ее сердце образовалась дырень размером в три человека. Один вернулся на место, осталось дождаться, когда двое других смогут воссоединиться с ним, и тогда Джули наконец-то сможет спать спокойно. По крайней мере она так думала ровно до тех пор, пока Дэйтон не начал свой рассказ о жизни, той, которая протекала вне стен Дистрикта, и уверенность в своих предыдущих мыслях пошла на спад, как и упали уголки губ, до этого висевшие в улыбке.

Удар номер раз. Мии и Бонни больше нет. Глаза Джули расширяются сильнее перед тем, как к ним начнут подбираться слезы, и ей хочется остановить Дэйтона, переспросить действительно ли это правда, но она понимает, что ему нет смысла врать ей и она все поняла правильно. Боль, должно быть, была сильная – это чувствуется в Дэйтоне, бьет по Джули, но ему хватает сил продолжать и двигаться вперед. Теперь надо понять, как совладать ей с этой информацией самой. У Джули не было подруг, на работе в основном ее окружали мужчины, и круг близких замкнулся на Скотти с Дэйтоном – тоже мужчинах. И только Мии удалось нарушить этот уклад дел и Джули не была против этого от слова «совсем». А Бонни… она умерла даже, не успев толком вкусить всех прелестей жизни. Джули не заметила, как впились ее пальцы в коленку.

Удар номер два. Где-то есть брешь в крепости Дистрикта. И Фостер испытывала смешанные чувства между тем, что она рада за то, что Дэйтону удалось оказаться в безопасности и сейчас он сидит с ней рядом израненный душой, а не еще вдобавок физически, но хранение знания о сломанной двери может поставить под угрозу безопасность всего Дистрикта. Джули злится на себя за то, что в ее мозг пробираются эти мысли – сейчас не время, надо сконцентрироваться на Дэйтоне, но удар номер три следует незамедлительно, не дав возможности Джули обдумать все ранее услышанное.

Он один из тех, кого в Дистрикте считают террористами и с кем борется Скотти, с которым тоже можно долго спорить о вопросах морали, и кто кого стоит. Но сейчас Джули не цепляется за эти постулаты «добра» и «зла», на которых держится общество, она только сейчас осознала, как три года разительно поменяли позиции Дэйтона, поставив его теперь по другую сторону баррикады. Винила ли она его? Едва ли, считая, что на данный момент у нее недостаточно для этого оснований, поскольку рассказ Дэйтона не был детальным, и остается работать только с имеющимися фактами.
Вовремя закипел чайник. Свист из его носика вперемешку с паром дал Джули время на то, чтобы немного собраться. Она не ожидала, что столько событий произойдут с Дэйтоном и будут рассказаны вот так скопом. Немного тряслись руки, когда она клала в кружку две ложки растворимого кофе. Залила их кипятком, повторила тоже самое и для второй кружки, чтобы дальше поставить их на стол. И после того, как ее руки оказались пусты, а сама она оказалась за спиной Дэйтона, Джули ласково обняла Дэйтона, перевесив правую руку ему через плечи и выдохнула куда-то в макушку:

- Мне очень жаль, что с тобой произошло столько плохого, Дэйтон, - ей чувствовалось будто сейчас это правильнее, чем пускаться в пучины словесного потока, расспрашивать его обо всем в подробностях, заставляя снова задерживаться там, что казалось уже пережитым и от чего хотелось избавиться поскорее. У них еще будет время, так хотелось верить Фостер, а сейчас – нет ничего более доверительного, чем прижиматься к его спине, чтобы невербально напомнить ему о том, что несмотря на все тягости жизни и навалившиеся проблемы, что-то неизменное все еще рядом – это ее вера в него и любовь, но вряд ли он знает о той форме, которую в своем сердце Джули на самом деле несет, но оно сейчас и абсолютно неважно.

Распускает объятия и опускается на стул рядом. Пальчики обхватывают кружку, согреваясь ее теплом и она делает несколько глотков. – Можешь остаться у меня на столько времени, сколько тебе нужно, пока мы не придумаем, как тебе из всего выпутаться. Никто никогда не бывает здесь, соседи практически не видят и не знают меня, потому что я ухожу рано и прихожу поздно, здесь тебя точно никто не будет искать, и я никому не скажу, что видела тебя. Только… - она запнется на секунду, будто взвешивая стоит ли говорить или нет, но лучше, чтобы Дэйтон сразу был в курсе: - Скотти сейчас работает в SPC. И может быть, он может помочь тебе? – как бы по-дурацки это не звучало, Джули все равно это произнесла. - Но, если ты скажешь, чтобы я не говорила ему, я не думаю, что я смогу врать ему, ты же его знаешь, Дэйтон, он все поймет и ему можно доверять, - но бремя вины все равно окутает ее сердце.

Вздох после его «спасибо» непреднамеренно выходит слишком долгим. Джули почувствовала облегчение от того, что Дэйтон согласился на ее предложение остаться у нее дома, хоть и до этого ее обуревало эмоциями, что зря она предложила, это казалось неловким и скорее всего тем, от чего он сможет легко отказаться, сочтя это неуместным или неправильным. Но теперь ее плечи будто расслабились под влиянием её ответа – ей не придется снова расставаться с Дэйтоном, несмотря на то, что Джули все еще думает, что это будет на короткий промежуток времени. В нем будет гореть отчетливо несогласие с тем, что он может подставлять Фостер – он не захочет оставлять ее в опасности слишком долго. Джули же, напротив, согласна мириться с возможными опасностями, чем опять потерять эту связь – еще немного шаткую после перерыва – между ними. Вернувшись, Дэйтон наполнил ее жизнь чем-то большим, чем просто обыденностью, которая царила в ее буднях и выходных, где она ковырялась в бумагах до трех часов ночи, как и могла сделать это сегодня, если бы усталость не накатила раньше, и она не вышла именно в тот момент, когда рядом находился Дэйтон. Нет, вселенная снова вернула их на свои места, где его – рядом с Джули и Скотти, только надо внести коррективы ввиду последних новостей, которые на нее обрушил Блэквуд.

Кофе приятно греет горло, прокатываясь по нему, и согревает теплом все ее тело. Но ему не по силам окутать ее и бодрости, которая предполагалась в этом напитке. В третьем районе кофе был чертовски паршивым и поить им гостей не входило в планы Джули, но что имеем, на том и базируемся. Он говорит о Скотти и Джули задумчиво уводит голову чуть вправо, подпирая ее ладошкой. Это похоже на Скотти – действовать достаточно смело и импульсивно, но он не обсудил это даже с Джули. Не намекнул о том, что возможно видел Дэйтона. Сердце потому немного кольнуло – она, в отличии от него, была готова сразу же выпалить о том, что Блэквуд жив и надежно спрятан в ее квартире. Ведь они столько раз о нем говорили, обсуждали варианты и в финале сошлись во мнении, что он за стенами Дистрикта, но была бы возможность… И когда она наступила, Фэлкон предпочел держать Фостер в неведении.

- Это на него похоже, - подтвердит Джули кратким кивком подбородка. Больше ей сказать нечего, и она опустит то, что хотела бы за это всыпать Фэлкону. Заглушит нарастающую обиду новым глотком кофеина.

А потом Дэйтон внезапно преображается. Точнее, его лицо. Оно озаряется улыбкой, той самой, которой светилось его лицо, когда они втроем проводили время (с Мией и Бонни тоже, но думать о них запредельно больно из-за знания об их потери). Его рука юркает под футболку, и он достает самодельную цепочку с кулоном и протягивает ее прямо в ладошку Фостер. Сначала она хочет отказаться, испытывая неловкость от того, что этот «метеорит» явно ему дороже и связывает с тем, кого ему пришлось потерять тоже, но вырвавшийся после его слов смешок и то, как преобразилась атмосфера в комнате, не позволяет ей сделать это и она посылает ему в ответ благодарную улыбку, и ее лицо светлеет следом, перебивая яркостью приглушенный свет кухонной лампы.

- Спасибо, Дэйтон, - протягивает Джули, тут же перекидывая цепочку через голову и пальцы зависнут на кулоне, прокатывая его между большим и указательным пальцем. Даже если к завтрашнему утру Дэйтон передумает и решит покинуть ее дом, у нее хотя бы останется физическое о нем воспоминание. – И тебя с Рождеством, - запоздало ответит, немного заливаясь румянцем – и от приятного ощущения получения подарка, и от неявного стыда, что у нее нет ничего, что могла бы преподнести ему в ответный подарок. Но Дэйтон и не будет с нее спрашивать. Она сама и не думала о том, что наступило Рождество. Джули настолько погрязла в рутинности будней, что не отличала дни недели, стирая выходные и праздники, превращая их намеренно в рабочие, чтобы было чем занять себя. И она не думала, что ей удастся встретить с кем-то этот праздник. 

- Допивай свой кофе, а я постелю тебе на диване, - свою кружку оставит в раковине, чтобы вернуться к ней завтра утром. Усталость сковывала уже ее запястья и лодыжки, и она практически на последних силах заправила ему постельное белье, а вернувшись на кухню, она приобняла косяк, заглядывая вглубь комнаты: - Все готово, в ванной также оставила тебе полотенце и зубную щетку. Спокойной ночи, Дэйтон, - улыбнется ему и отправится в спальню, где, засыпая в своей кровати, будет продолжать держать камушек в своих пальцах.