Ощущение, что тебя обманули, как липкий сироп, бутылку которого случайно локтем сталкиваешь со стола и он на ладони попадает, а еще можно ботинком наступить случайно. И каждый раз, делая шаг, ты чувствуешь, как прилипаешь и звук этот чпокающий издаешь, хотя был уверен, что отмыл. И вроде как стыдно признать, что ты облажался и звук этот окружающие слышат, оборачиваясь тебе в спину, но ты, гордо задрав подбородок продолжаешь идти вперед, как будто ничего не случилось. Вот так она себя сейчас чувствовала. Наивной дурой, доверчивой наивной дурой. И в каждом встречном взгляде выживших Бернсвилля будто видела, что они все знают, как будто слишком пристально смотрели или наоборот слишком загадочно, а чего стоят эти полуулыбки на их лицах – те, что раньше она списывала на добродушность и расположение к ее персоне. Почему никто из них не сказал, что ее сестры тут нет? И как она могла подумать, что каждый из них ее потенциальный друг, что нравится она им очень искренне? Она ведь спрашивала, неустанно задавала вопросы, искала, ждала и верила. Эти постоянные отговорки, что Лорел занята, что она на рейде, что они скоро увидятся – все сплошная ложь. Ее сестры тут не было. Она или пропала задолго до прихода Эшли, до начала замбиапокалипсиса, либо ее вообще тут никогда не было. Тогда почему последний ее звонок был из этого места? Почему она столь четко услышала название Бернсвилль, сорвавшийся с конца провода, как только трубку бросили? И, если Лорел все-таки была здесь, то что с ней сделали? Сестра никогда не была бойцом, как раз наоборот, роль защитника взяла на себя Эшли. Лорел, такая мягкая, кроткая, никогда бы не причинила никому зла, она была податлива, скромна и покорна. Из тех людей, что с маленькой зарплатой работают за троих без выходных, не в силах отстоять свое право на что-то большее. Она всем хотела понравится, - Эшли, хотела, чтобы ее уважали, любовь для нее всегда третье. А теперь, мысль о том, что Лорел возможно убили не укладывалась в голове.

А еще был Роберт. Лидер общины, которому так хотелось верить. Неужели все новенькие проходят через его постель, как один из методов манипуляции, жестокой, но, такой, черт возьми, действенной? Не надо уговаривать, не надо промывать мозги, достаточно уложить в койку и дело сделано. И она, видя этот капкан так наивно просунула в него руку, с улыбкой наблюдая как металлические зубы сомкнулись на кисти, разрывая кровоточащую кожу и впиваясь в кость. Все верно, да, - она дура. Признать такое окружающим она бы не смогла, себе – в порядке вещей. А еще с осознанием этим пришла злость, поднимающаяся в душе волной и накрывающая с головой. Хотелось орать, ломать предметы, а после убивать всех, кто попадется под руку, но психопаткой она не была. А потому сконцентрировала чувства на единственном человеке этого заслуживающего – на Роберте Батлере.

Дверь ее комнаты отлетает в сторону, громко ударяясь о стену, так что соседи слышали. Нож, украденный с кухни сегодня днем, - удобно устроился под резинкой джинс в районе спины, любовно в тряпку обмотанный, чтобы не пораниться. Она выходит из дома, по крыльцу сбегая, очень настроенная на скандал, а лучше на драку, где, уверена, выйдет победителем, а если и нет, то хоть душу от гнева очистит. Как он там сказал? «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас» - так вот Эшли сейчас была очень даже намерена удалить свой гнев бутылкой о голову Роберта. Она идет через городскую обитель общины, сворачивает на одну из улочек на территории и двигается в сторону здания совета или как его правильно назвать, потому что сегодня утром, когда она выбиралась из постели Батлера, он сказал, что будет там. А точнее, это звучало как: «не смогу сегодня с тобой встретиться, нужно обсудить дела». И ему даже не надо было извиняться, не надо было дополнять это сожалением, потому что он был столь обворожительным, что мозг сам дополнял недостающие пробелы в фразах, делая их очень милыми, когда по факту, это звучало скорее, как девиз: «принеси, подай, - иди нахуй, не мешай». Но влюбленные девочки такие слепые да?

Она входит в здание совета как раз в тот момент, когда собрание завершилось и люди начали расходиться, небольшим потоком ливая ей на встречу, когда как она протискивалась внутрь. Ее взгляд находит Роберта, хотя что там искать, он был единственным оставшимся в помещении. Когда двери за ее спиной закрываются, ее взгляд стекленеет. – Где, мать твою, Лорел? – Произносит она довольно четко, разделяя каждое слово, чтобы он уже наконец-то понял, что без ответов она не уйдет.