Где-то же она должна гулять, так? Детям нужно гулять, особенно мелким, таким, как ее девчушка, не только сидеть рядом с матерью на душной кухне или в их комнатушке в старом общежитии.
Гулять, дышать воздухом, бегать, если захочется - не перед трейлером Раста же, и явно не перед рейдерским общежитием. Где-то еще - ну и Джерри так думает: хватит с него к ней по ночам вламываться.
Док ему, понятно, верит - и Пабло поверил, что Джерри всерьез его прижал через пару дней, когда выцепил одного под вышкой. Любой бы поверил, Джерри за каждое слово ответить готов - увидит еще раз синяки на рыжей или ее ребенке, и ей даже говорить ничего не надо будет, Пабло обзаведется такими же, куда уж яснее, а у Пабло хватает мозгов, чтобы не задавать лишних вопросов насчет того, зачем это все Джерри и в чем его интерес.
Нет у него никакого интереса  - и спроси его кто, ему и ответить нечего, но Док, понятно, не спрашивает, она в таких вещах получше разбирается, Расту дела нет, а больше-то Джерри ни перед кем и не отчитывается.

Как выясняется, она и правда нашла место - старую дальнюю теплицу, сейчас используемую как склад всякого хлама, который и выкинуть даль, и приспособить некуда. Теплица маленькая, экспериментальная, наверное, потому что как-то в стороне от остальных, почти у самой восточной вышки - несколько квадратов поликарбонатного покрытия порваны, висят лохмотьями, надо бы заменить вместе с рамами, но пока не горит, и вроде как все привыкли к этой теплице, никто на нее и не смотрит, и Джерри кажется, он за год туда ни разу не сунулся: что ему там искать, пустые горшки для рассады?
В теплице, что не удивительно, тепло - несмотря даже на дыры в покрытии. Тепло, но не влажно - вытянутые металлические столы сгружены кем-то к одному краю, на них горшки, ящики, пустые мешки из-под подкормок для растений, а дальше, на солнечной стороне, громадный ящик с песком под потускневшим пожарным щитом. Все остальное - если оно вообще было - типа топора и ведра, давно прибрали на хознужды, а песок, наверное, еще до пиздеца тут стоял. Ящик кто-то чем-то саданул, так что песок высыпался, ну и на этой куче девчушка и играется. Вокруг горшки из тех, что помельче, еще что-то - игрушки, так Джерри и понимает, когда видит эту картину, и это, в общем, как-то его тревожит.
Ну вот что у них тут ни детской площадки, ни нормальной песочницы - и что их с Холли маленький тоже будет играть с чем придется, где придется.

Малышка так увлечена, что не замечает его появления - ну и Джерри старается не шуметь, знает же, не идиот, что может ее напугать.
Что скорее всего ее напугает - и ее, и мать. Та, понятно, старается вида не подавать, но это напряжение - оно же прямо в воздухе разливается, Джерри его чует, тут большого ума не надо, это вообще не в голове все.
Он подходит ближе и она - Шарлотта - его все же слышит, рывком поворачивается, огромные глаза на темненькой мордашке, и тут же застывает, как зверек в свете фар.
Джерри, как может, пытается выглядеть мирно - безобидно, дружелюбно. Безопасно - вот как, а еще непринужденно, как будто у них такое в порядке вещей и давно заведено, что он к ним вот так присоединяется.
- Если песок намочить, он будет лучше держать форму, - говорит, выуживая какие-то полузабытые хитрости из глубин памяти, и садится на низкую скамейку, кладет между собой и рыжей пухлый пакет. - Вот. Ты просила.
Детские вещи найти проще, чем что-то еще - хотя и их первые волны мародеров не пощадили; за три с лишним года с начала пиздеца Эдди не единственная, у кого появился ребенок, и Лекси не единственная, и Холли тоже будет не первой, и Джерри это головой понимает, только ведь это все не в голове, так?
Он это помнит, отлично помнит это чувство - как будто они с Карен были единственными родителями в мире, как будто больше никто и никогда не был на их месте, не переживал того, что переживают они, и сейчас это чувство возвращается, и Джерри, ученый Джерри, не собирается потерять ни минуты, собирается все сделать правильно. Правильнее.
И когда ему подкатывает - не страх даже, а какой-то нутряной слепой ужас от призрака мыслей о том, как все может быть не хорошо - он так и говорит себе: все будет в порядке.
И старается поменьше думать о том, что ни отца Шарлотты, ни отца Виктории рядом нет - об этом наверняка вдоволь думает Док, а у него свои загоны.
Девчушка смотрит на него не моргая - Джерри прямо чувствует, насколько он тут лишний, но не уходит, и не собирается уходить, пока не поверит снова, что даже сейчас в мире есть место детям.
- Страшно было? Ну, когда узнала о ней? - Джерри кивает на девчушку на куче песка - спрашивает, даже не думая, с чего бы ей ему отвечать, и на самом-то деле спрашивает о другом: не жалеешь? Не пожалела?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Лучший человек в мире.
Ну да, Док о нем такого не скажет - это Джерри ничего, он не в претензии, он про себя все знает и это даже смешно было бы, такое про себя услышать, только все равно хочется. Хочется, чтобы Холли так же в него верила - хотя бы сраных несколько месяцев, пока носит, это же, наверное, можно?
Хватит ли ему запала несколько - девять - месяцев прикидываться лучшим человеком в мире, спрашивает сам себя Джерри с удивляющим его цинизмом. Хватит - или не хватит?
Хватит, чтобы оставить ей вот такие воспоминания, а не те, в которых он ее за горло выводит из чикагского центра психического здоровья, и не те, где она ездит к нему в тюрьму, чтобы объявить его психом?
Что она будет о нем помнить, если он не доживет до двухлетия их ребенка, что будет рассказывать другим?
И страшно ли ей, раз он никак не подходит под это определение, под звание лучшего человека в мире?
Наверное, страшно - ну и ему иногда страшно, пиздец как страшно иногда, а Джерри такое не любит, не умеет с этим справляться: причину страха нужно уничтожить, ударить первым, вычеркнуть - но в этом случае привычная тактика не работает, а другой у Джерри нет.

- Да, просила, - соглашается Джерри. - Было дело.
Просила не приближаться, просила патроны и комбинезон - он что, обязан выполнять все ее просьбы?
Она смешно подорвалась с лавки, заняла оборонительную позицию - как будто кошка перед гнездом с котенком, единственным, а потом особенно ценным, особенно любимым, Джерри и хотел бы посмеяться, да не может: в другой раз.
Она его боится. И Шарлотта его боится.
И не то чтобы зря, если так посмотреть - но, наверное, это и неприятно.
- Я ненадолго.
Загнула, конечно, не приближаться - как будто он за ней таскается как псих.
Ну и оправдываться тоже не стоило бы - Джерри сам себя на этом ловит, сопит раздраженно, разглядывает собственные руки, опущенные между коленей: лавка низкая, не так тут ему и удобно. Костяшки зажили, давно, но он все равно механически проходится по суставам сжатой в кулак правой большим пальцем, разглядывает пыльный пол теплицы под ногами.
Не приближаться, ну конечно - до чего каждый знает, что ему делать, думает, что указывать может.

- Моя дочь, когда была в этом возрасте, - начинает Джерри, по-прежнему разглядывая носки своих ботинок, - могла часами не вылезать из песочницы, приходилось обещать ей всего-всего, чтобы выманить, так ей нравилось... А тебе нравится?
Он спрашивает не у рыжей, понятно, а у крохи - думает, а слышал ли хоть раз, чтоб она разговаривала? Немая она, что ли?
А если немая, что сейчас с этим сделаешь, спрашивает Джерри сам себя - доктору же не покажешь?
- Можно здесь нормальную песочницу сделать, - говорит он все еще девчушке. - Весной. И песочницу, и качели... Целое место для детей, со всем, что нужно - вроде площадки. Хочешь?
Детям же должны нравиться такие вещи - а потом до него доходит, что эта кроха-то никогда в жизни ничего такого не видела: родилась уже после, какие там качели-площадки.
- Понравится ей? - спрашивает он рыжую.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Джерри понимающе кивает, когда рыжая говорит, что запретила крохе болтать с незнакомцами. Это нормально - для любого, наверное, родителя это первое, что приходит на ум, когда ему на руки кладут младенца: теперь здесь все опасность. Люди, вещи - да Карен ему мозг вытрахала насчет защитных накладок на углы и дверные ручки, когда Сара еще даже ползать не начала, и плевать ей было, что Джерри на другом краю света, в разведке, и у него есть заботы поважнее, чем цвет долбаной мягкой ленты, так что Джерри кое-что в этом понимает.
Вещи, люди - любой мужик, задержавший на дочери взгляд дольше секунды, становится мишенью, потенциальным ублюдком, за которым нужно следить, и Джерри, может, не по сердцу это напряжение рыжей, которая будто готова в любой момент сцапать кроху и помчаться прочь, но не то что он не понимает, почему она реагирует именно так.
Любой отец бы понял - и хотя Джерри напоминает себя, что, в строгом смысле слова, отцом Саре он не был, это напоминание ничего не меняет.
Мир, может, и сдвинулся с места непоправимо - но некоторые вещи, те вещи, которые всегда были плохими, по-прежнему на своих местах.
И Джерри уже врубился, что он рыжую напрягает, их обеих напрягает, всерьез, но, думает, привыкнут.
Деваться им обеим некуда, главное, присмотреть, чтобы здесь все ровно было - но Джерри уверен, что Пабло пару слов обронит со своими приятелями, а те со своими, так что послание Джерри по заводу разойдется, а больше-то какие проблемы.
Никаких.

Кроха, выходит, все же не немая - пищит, как мышка, Джерри разве что стойку охотничью не делает.
Коротко взглядывает в лицо рыжей - как она? не подхватится ли сейчас бегом - хмыкает.
- Ну качели... Качаться на них.
Ладно, Джерри объяснять не мастак, а она, раз никогда качели не видела, что там в его объяснениях понять сможет - ему бы ей показать, вот что. Вот так объяснить.
- Иди сюда, - самым своим непринужденным тоном говорит Джерри крохе, которая заинтересованно на него смотрит: бровки сведены на темненьком лбу, кажется, как будто она сердится, а на подбородке песок налип. - Тебе просто не видать будет оттуда, не видать качели будет...
Он оглядывается в поисках чего-нибудь - качелей, понятно, здесь не предусмотрено, так что Джерри дотягивается до обломка деревянной рейки из выломанной рассохшейся рамы, прикидывает ее крепость, крутит в руках - но рейка фигня, он же не качели для куклы показать крохе хочет.
- Качели - это весело. Детишкам качели обычно нравятся - на них можно вдвоем играть, а можно целой ватагой, но и одному не скучно. Вот Викки немножко подрастет и вы сможете вместе играть, вас тогда, наверное не растащишь, - обещает Джерри, поднимаясь - за лавкой стоит бочка ему по колено с какой-то засохшей дрянью на дне, Джерри ее сперва легонько подталкивает ботинком, проверяя, а потом роняет на бок - она металлическая, но тяжесть ей придает содержимое, за прошедшее время превратившееся в настоящий цемент. Из бочки с шуршанием высыпается несколько высохших до тонкости паутины растений, торопливо выползает здоровущий паук на тонких длинных ногах, шныряет в кучу хлама поодаль, пока Джерри останавливает покатившуюся было бочку, подсовывая под нее обломок разбитого ящика.
Доска, служащая сиденьем для лавки, отлично  смотрится и перекинутой через бочку. Конструкция, конечно, страхолюдная - но когда Джерри нажимает на один край доски, второй послушно приподнимается, лишь немного скользя по округлому боку бочонка.
- Догадаешься сама, как на них качаться? - спрашивает Джерри совершенно серьезно, еще разок нажимает на доску, потом смотрит на рыжую. - Нет? Не видела она такое? Никакое не видела?
Им, думает, нужна эта гребаная площадка тут. Прямо необходима, вот что; раз есть дети, должна быть и площадка. Все эти гребаные качели, песочницы, горка. Детям похер, что там вокруг происходит - детям нужно детство со всем, что к нему прилагается. По крайней мере, Джерри хотел бы, чтобы у их с Холли ребенка было, хотя бы несколько первых лет, и вряд ли рыжая, судя по тому, как со своей крохой нянчится, раз привела ее поиграть в песке на солнышке, об этом не думала.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Джерри, понятно, за душой ничего не держит, когда спрашивает - ничего плохого, в смысле, - но рыжая вместо ответа одаривает его таким взглядом, как будто он у нее спросил, не зажарить ли им сегодня ее малышку к картофельному пюре.
И плевать бы, что - не в первый раз на Джерри так смотрят, да и не в последний, скорее всего, он привычный, ну и взглядом убить нельзя, но реагирует он тоже привычно: подбирается, сжимает зубы, в пальцах зудит это напряжение...
Реагирует готовностью к драке, встречая эту ненависть лицом к лицу, готовностью ответить - ударом, десятком ударов на любой удар.
А потом кроха подает голос - и рыжая уже на него не смотрит, оставляя Джерри с этим послевкусием неудовлетворения, с этим вопросом: может, ему показалось?
Вот, сейчас, когда она опускает глаза, какая-то вся - неприметная, приходит ему в голову - разве она только что смотрела на него так, что, умей она взглядом убивать, он бы уже валялся тут с дырой во лбу, забрызгав и качели эти гребаные, и остальной хлам кровью и мозгами в осколках костей?
И вот сейчас он думает - она сбежит. Свалит вместе с крохой, даже пакет с теплыми вещами бросит, лишь бы свалить  а вместо этого она наоборот.
Поднимает кроху на ноги, ведет к качелям этим, которые не качели даже, а так - доска и бочка.
Девчушка послушная, но видно, что ее прямо разбирает - и она выбирает, на кого ей смотреть, на Джерри или на качели, ну и Джерри на всякий случай не дергается, стоит спокойно, разжимает сжатые пальцы.
Доска бьет ему в ладонь - раз, другой, уже сильнее, кроха, кажется, в полном восторге.
Джерри тоже включается - нажимает чуть сильнее, обхватывая доску, противоположный край идет вверх, заставляя Шарлотту тянуться, ловить эту чертову доску, но, может, из-за того, что игра новая, ей еще неизвестная, ей вроде нравится, она смеется чуть громче, забывая, что лучше помалкивать, подпрыгивает, цепляясь за доску, тянет ее вниз. Джерри поддается, приподнимает ладонь, следя, чтобы кроха сама себя этой доской не уебала - у детей такое запросто, тут и вдвоем не уследишь.

- Сажай ее, - говорит он Эдди. - А то она так и будет думать, что вот и вся игра. Что мы доску качать будем.
Сара - о которой Джерри говорит как о живой, чтобы не поехать напрочь - маленькой любила, чтобы он ее качал, прямо требовала. Кричала "еще, еще", вцепившись в эту торчащую штуку, за которую держаться - Джерри, которому рост никак не позволял сесть, ставил ногу на край сиденья напротив и часами качал ее на этой хераборе. И так-то Джерри знает, что детям разные вещи нравятся, а эта темненькая кроха, родившаяся в мире, который больше напоминает задворки ада, ничего особо не видела и ей и это развлечение в радость, но ему все равно заходит ее реакция.
То, что ей нравится - нравятся эти чертовы качели, и то, как она хихикает, и то, как на мать смотрит, задирая голову.
- А сейчас страшно? - спрашивает Джерри быстрее, чем успевает подумать, как бы получше спросить - конечно, ей страшно, любой матери за своего ребенка страшно, и это никуда не девается со временем, и тут даже никакого апокалипсиса не нужно, чтобы страшно было.
Он чертыхается про себя, посылает детке кривую улыбку, наскоро собирая ее где-то внутри себя.
- Я имею в виду - не жалеешь? Не было такого, что пожалела? - заканчивает торопливо.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Он не ждет такого. Спрашивает, да, все так, но не ждет такого ответа, и он Джерри прилетает так, что на мгновение земля из-под ног уходит, иначе не скажешь.
Как будто он на какую-то страшную, бесконечную секунду повисает между небом и землей в свободном падении - и ничего, нихера просто вокруг нет.
Доска бьет его в ладонь, возвращая обратно. Джерри выпрямляется, сжимает зубы, выдыхает - еще один удар в ладонь как будто заново запускает отказавший механизм.
Джерри снова начинает дышать, снова чувствует себя в своем теле - а не гелиевым шариком, вырвавшимся из детской ручонки.
В него частенько стреляли, было дело, пару раз попадали - дерьмо случается - но это фигня по сравнению вот с этим.
Не надо было спрашивать, тупо думает он. Не надо было - что ему теперь с ее ответом делать.
Что ему теперь вообще делать.
Доска снова под ладонью, кроха, кажется, замечает, что он тормозит, и внимательно на него смотрит, не понимая, должно быть, почему он перестал играть.
Джерри улыбаться больше не рискует, опять наклоняется, качает доску - его край идет вниз, край с крохой идет вверх, рыжая ее придерживает, понятно.
Пожалела, значит.

Вот сейчас она так говорит - качает свою девчушку на качелях, привела ее поиграть в песке, и все равно: пожалела.
И да, это не его дело, понятно, вообще не его - но Джерри никак не может ее ответ разжевать и проглотить. Грызет его с разных сторон - и никак.
Не то что не верит - не хочет верить, вот в чем дело.
Доска негромко поскрипывает, с бочки облетает отстающая от металла краска.
Джерри продолжает качать доску, как гребаный автомат.
- П-п-п... Блядь! - вырывается у него раздраженно - сто лет с ним такого не было, сто лет чертово заикание не возвращалось, и сейчас - с хера бы.
Он опять выдыхает, трет себя по лицу - с силой вжимает пальцы в щеки, в подбородок, пока не перестает ощущать себя ростовой куклой, заполненной одним-единственным ломким вопросом: почему.
Вот это реально проблема. Вот сейчас с ним не порядок, далеко не порядок - и Джерри смутно подозревает, что вот это не залечишь тайленолом и аккуратным швом.

- Почему? - все же справляется он с вопросом, снова бросая качать доску. - Почему пожалела? Скажи.
Скажи, скажи, скажи, мне надо - вот что он имеет в виду.
Ему нужно знать, почему - почему она пожалела, что забеременела и родила.
Потому что - да ладно - насколько велики шансы, что Док тоже пожалеет? Семьдесят процентов? Восемьдесят?
Сто?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Она тоже перестает изображать, что увлечена игрой. Выпрямляется, отпуская девчушку, которая недовольно, но молчаливо - должно быть, рыжая и правда насчет болтовни все разъяснила - ерзает на своем краю доски, только сползая ближе к центру, придавая всей этой конструкции устойчивости, а не наоборот.
Джерри держит доску - ну так, придерживает, чтобы кроха не навернулась основательно, если все развалится, не обращая внимания на слабые попытки снова раскачать доску.
Вскидывает голову повыше на этом "мразями", как будто увидел что-то на ее лице, как будто у нее нос второй вырос или третий глаз во лбу появился.
- Это что, угроза? - хмыкает глухо - хотелось бы думать, что издевательски, только уж как получилось.
Избавилась бы, значит. От всех вас избавилась.
Вот, значит, как она думает - что застряла тут с мразями.
- Яаасно, - протягивает Джерри, думая, как поступить - вообще, конечно, хорошо бы ей двинуть, чтобы неповадно было.
Разок, так, в качестве наглядного урока - научить ее, как разговаривать с ним не следует. Ни с ним, ни с кем из них.
Не вот избить, но разок - да, разок им бы обоим помог прийти к контакту, помнится, когда он ее в прошлый раз видал, сразу понятно было, что Пабло - ну или другой кто, думает Джерри зло, он же не нанимался всех ее ебарей считать - себя не больно сдерживает, с тычками ее познакомил...
Наверное, эта мысль Джерри и остужает - не то что ему жмет, но, во-первых, вот это точно не его дело, а во-вторых, она имеет право.
Имеет право его ненавидеть, смотреть вот так, отвечать вот так - на все это она имеет право.
А он, понятно, имеет право ей врезать - напомнить, так сказать, о правилах. Напомнить о том, что она заигралась.
Только для этого придется отпустить доску, а если он отпустит доску, то кроха, возящаяся на своем конце доски, наверняка довертится, точно навернется, и хорошо, если ее доской сверху не пришибет.
Так что он перехватывает чертову доску покрепче, не обращая внимания на тонкие щепки, занозами впивающиеся в ладонь.
- Застряла, значит, - говорит Джерри. - Застряла, ну да. Да ты вообще въезжаешь, что там? Тут тебе не нравится, с нами - думаешь, за воротами больше понравится? С мертвыми тварями - с ними, думаешь, поладишь?
Он заводится - ясное дело, заводится, в таком, в дурном смысле. Из-за того, как она на него смотрит - как будто могла бы, то раздавила бы прямо тут. Как будто видеть его больше не может - как будто даже находиться неподалеку ей противно до дрожи омерзения.
- Думаешь, они тебя не тронут, раз у тебя ребенок? Так вот хрена с два - еще как тронут. И тебя, и ее - сожрут на твоих глазах, разорвут на части, что, этого хочешь? Ну так прямо сейчас ей так и скажи все, как есть - скажи, что бука из кошмара до нее доберется, потому что ее мать не хочет торчать с мразями, которые ее кормят, ее и ее ребенка. Которые не дают этим тварям сожрать вас обеих - так, по твоему, мрази поступают?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Кроха слишком мелкая - сколько ей? два? меньше? - чтобы понимать разговор, однако она понимает интонации. Слышит эту ненависть в голосе матери, слышит злость в его голосе: дети такое чувствуют, слышат, Джерри точно знает.
И она висит на этой чертовой доске, неуклюже, потому что доска слишком широкая, цепляется за края - ну точно, сейчас занозит себе обе руки, думает Джерри как-то вскользь, думает об этом, чтобы не думать о том, что ему ее мать говорит - и перестает улыбаться. Раз - и больше не хихикает, даже ерзать перестает в надежде, что сейчас они опять продолжат играть.
- К черту правила, - рявкает Джерри - и детка съеживается на доске, пока мать ее, мать ее, кайфует от того, что Джерри ее еще не заткнул. - Хочешь сдохнуть - так чего тянула? Все, устала? Заебалась? Обнаружила, что ребенок это навсегда и обратно его не засунешь, и теперь неймется тебе?
Это легко, это Джерри ей запросто - билет на выход. Смертная казнь, ты подумай - ну хочет она так красиво пулю в лоб называть, черт бы с ней, Джерри вообще ровно.
Он, ясно, бесится - это с ним не первый раз. Первый раз с ним другое: вот эта холодная, очень рассудительная мысль, кольцами сворачивающаяся где-то в глубине сознания - это возможно.
Выстрелить ей в голову - а лучше, в рот, забить обратно весь этот поток дерьма, что она на него вылила - а когда Раст захочет разобраться, что и как, сочинить что-нибудь поправдоподобнее. Патроны, с каким-то привкусом бешеной радости думает Джерри. Что она с ними сделала? Выкинула?
Могла, но ему представить такое трудно, чтобы кто-то в здравом уме в самом деле выкидывал патроны.
Спрятала? У себя в комнате? Сунула куда-то, где их можно будет найти, если как следует все перевернуть?
Надо только сочинить историю. Сказать, что она их украла - у него украла, Раст не дурак, поверит не сразу, но даже если не поверит, если найти патроны, история сложится.
Кроха маленькая еще совсем, лет через пять и не вспомнит, что к чему, не вспомнит, как все было - а Холли будет ей хорошей матерью, тут Джерри прямо на все сто процентов уверен, что его Док девчушку не бросит, не велит нести, откуда принес. Другой вопрос, поверит ли она его истории, а если и поверит, захочет ли после этого с ним дело иметь.
Есть у Джерри подозрение, что нет.
Лучший мужчина в мире, значит.
Он еще не уверен, будет ли участвовать в забеге, а уже проебался - отличное начало.

Джерри выдыхает - не ори, говорит он себе. Не ори, не оринеори.
Он кивает девчушке, которая, кажется, вот-вот решит, что с нее хватит.
- Держись крепко, - говорит, плавно нажимая на край доски, который все удерживал. Медленно ее край поднимается чуть выше - и медленно опускается, но прежнего задора нет - а может, нет только для Джерри.
- А я все думал, за что тебе Пабло съездил - ну теперь-то понятно, - задумчиво роняет Джерри - прямо как будто доказал какую-то теорию, над которой не один год ученые бились, но и правда удивительно, как ее прорвало прямо, а то все помалкивала, двух слов от нее не добьешься.
Джерри внимательно разглядывает ее напряженное лицо, почти прозрачные глаза на широкоскулом, каком-то кукольном лице, эту клоунскую улыбку без следа веселья, потом хмыкает, продолжая раскачивать качели.
- А ей, - он подбородком указывает на кроху. - Ей тоже лучше сдохнуть? Вот так, не пожив толком, потому что тебе все поперек, так пусть она и заплатит, раз ты больше ни с кого стрясти не можешь?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Она огрызается, почти выкрикивает это "давай". Может, хочет, чтобы прозвучало с угрозой, а звучит жалко как-то, и Джерри на эту жалкость реагирует, ведется, как ведется на слабость и страх, как хорошая собака след берет.
Или плохая - тут как посмотреть.

Но это все хуйня, куда больше Джерри цепляет другое - револьвер, она говорит про револьвер, и хотя нет такого, что им, заводским, нельзя иметь оружие, это Джерри все равно цепляет: у нее оружия быть точно не должно.
Она не рейдер, не в охране - нахера оно ей, а если оно у нее есть - эту мысль Джерри додумывает как-то скомканно, как украденную - какого хера Пабло еще жив. Какого хера она не использует этот чертов револьвер, а позволяет мужику распускать руки в двух шагах от дочери?

Он смотрит, как она тащит девчушку к песочной куче, та недовольна, сопротивляется, но у рыжей будто сил прибавилось.
Доска, на которую Джерри уже забил, все же соскальзывает с бочки, с грохотом валится рядом, еще и Джерри по ботинку этим краем прямо  больно. Терпимо, но больно.
Не ори, напоминает он себе. И сейчас тоже не ори, только ребенка напугаешь.
Этого хочешь?

Нет, Джерри этого не хочет. Джерри хочет схватить бабу, развернуть ее к себе, сгрести за горло и трясти, пока она не перестанет вести себя вот так, пока не научится помалкивать, пока не запомнит, что ей нужно ради дочери собрать себя и перестать нарываться, а пугать кроху - нет, не хочет.
- Ты мне тут не давайкай, - как-то глупо и тупо отвечает он, и сам морщится от того, как это глупо и тупо звучит.
Это что, опять какая-то гребаная проверка? Как тогда, с патронами? Она же не может не помнить, что он стойку сделал - стойку сделал на эти сраные патроны, стал допытываться, зачем ей да для чего ей, а тут целый револьвер.
И Джерри, понятно, никто за лагерь отвечать не ставил - ну разве что он сам назначил себя главным по безопасности - но мимо такого кто пройдет?

Он походит ближе, прямо за ней встает, так близко, что может почувствовать запах мыла и кухни от ее волос, смотрит вниз, на кроху - а та выглядывает и грустно таращится на развалины качелей, потом, как Джерри подходит, поднимает голову и на него смотрит, за куличики не принимается, хотя вон тут и горшки поменьше, и лопатка для пересадки растений, наверное.
- Я тебе новые качели сделаю, обязательно. Такие и другие тоже. А пока поиграй с песком, только в рот не тащи, - отвечает Джерри на этот девчушкин взгляд - не Джерри даже, а что-то внутри Джерри, чему все это не больно-то нравится - а потом берет рыжую повыше локтя, глубоко вжимая пальцы в рукав куртки. - А нам бы с тобой перетереть кое-что, киска. Что за револьвер? Откуда?
Джерри фыркает от пришедшей ему в голову догадки.
- И как патроны, подошли?

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

- Лежа на спине? - грубо уточняет Джерри, так и держа ее повыше локтя. - Заработала, говорю, лежа на спине?
Заработала, подумать только - наверное, так хорошо работала половником, или чем там она занимается.
Она рукой дергает, как будто хочет, чтобы он ее отпустил - но может и хочет, наверняка хочет, Док ему говорила, что у людей бывает личное пространство, которое у Джерри величиной с горошину, но вот уж на что ему наплевать, так на чужое личное пространство.

И ведь пиздит она ему. Пиздит, как дышит насчет патронов, к какому это такому револьверу его девятимиллиметровые от беретты подойдут - и ради чего, Джерри даже не врубается. Ради чего ей это - разозлить его еще сильнее?
Только - к его собственному удивлению - его это почему-то не злит. Должно бы, но не злит. Джерри не хочет это выказывать, но, может, и к лучшему: очень уж не хотелось бы ей въебать на глазах у крохи. Не то что Джерри против воспитательного эффекта, но держит в уме, что у девчушки, кроме матери, больше никого - хорошо бы и рыжей это в уме держать.

Она улыбается - улыбка такая же ненатуральная, как этот их кофе из сраного цикория, в котором от кофе даже запаха нет и толку от которого нет. Не улбается, а прямо скалится; хорошо, что девчушка этой улыбки не видит, думает Джерри между делом, разглядывая ее прикус, как будто любимый дантист.
  - А что, ты их уже расстреляла? - Джерри, как он ни старается, так не улыбнуться. - Охотилась или как?
Не такая же она идиотка, чтобы всерьез... Чтобы всерьез собираться мстить, додумывает Джерри.
Сколько бы у нее не было этих патронов - даже если она их весь год собирала - на что она рассчитывает? Устроить тут повтор того массового расстрела на фестивале кантри-музыки? И скольких думает уложить, пока сама пулю в голову не получит? Десять человек? Двадцать?
Она вообще стрелять-то умеет, спрашивает сам у себя Джерри - и эта мысль так в голове и кружит: умеет она стрелять или нет.

- Я вот что не понимаю - ты меня что, специально бесишь? Жить надоело? Хочешь не своими руками, так моими? - Джерри все же разжимает пальцы, давай вмятинам на куртке разгладиться. - Ну пошли. Пошли, пошли, посмотрим на твой револьвер, к которому мои патроны подошли. Мне прямо не терпится.
Опускает взгляд на девчушку, потерянно застывшую на песке - он уже знает, что она не немая, и не какая-нибудь аутистка или как там таких детей называют. Нормальный ребенок, и качели ей понравились - это же хорошо, так?
Для чего они искали такое место, как это - разве не для того, чтобы здесь можно было надолго окопаться, совсем надолго, с детьми, со всем вот этим?
- Хочешь на руки? - спрашивает у крохи, как у взрослой - на полном серьезе. - Ты, наверное, уже слишком взрослая, чтобы мать тебя таскала - а мне в самый раз. Пойдешь?
Качели ей понравились - ну качели какому ребенку не понравятся - но Джерри на достигнутом останавливаться не намерен, и это, может, ни по отношению к Шарлотте, ни по отношению к Виктории не очень-то и честно, но других детей у них тут не водится, так что они и есть его контрольная группа: насколько вообще это сочетается, случившийся со всем миром пиздец и дети.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Девчушка, видимо, его за своего признала - она вообще славная, только тихая уж больно, вроде как зашуганная, но Джерри думает, это ничего, это и поправить можно, зашуганность-то. Дети - они такие, быстро плохое забывают, если с ними по-нормальному, а уж Джерри старается, тчобы по-нормальному - помнит еще, как держал ее мать за горло у стены, и как девчушка попыталась, значит, его пальцы разжать.
Такое хрен забудешь - ему бы хотелось, все так, но уж как есть, так что то, что девчушка поднимается с песчаной кучи на ноги и вроде как неуверенно, но все же тянет к нему руки, Джерри прямо в самое сердце. Он расплывается в настоящей улыбке, опускается на корточки, чтобы, значит, подхватить ее получше - но тут вмешивается мать.
Девчушка аж вздрагивает - так, может, резко мать ее подхватывает, тянет вверх, как сорняк из земли выдергивает, она только успевает пискнуть, смотрит на Джерри из-за материнского плеча, на Джерри с его дурацкой застывшей улыбкой и протянутыми руками.
Лучше бы она его ударила, думает Джерри про Эдди - лучше бы ударила, с этим он бы справился: умеет с этим справляться, умеет реагировать.
Бесит. Бесит она его - и, по ходу, действительно специально.

- Я не такой дядя, - тихо говорит Джерри им обеим вслед - но с таким же успехом мог бы промолчать: и так ясно, он не лучший человек в мире, нахера его в это мордой-то тыкать. Наверное, даже постарается, все одно не выйдет, так нахера бы стараться.
Он себя, конечно, этим успокаивает, поднимаясь на ноги, потирая лицо от этой непривычной улыбки, от которой уже и следа не осталось - только все равно его это бесит: он скорее руку бы себе отгрыз, чем причинил девчушке вред, а ее сука-мать как будто намеренно игнорирует любую его попытку как-то...
Как-то, короче. Подружиться, типа того, вот о чем Джерри думает иногда - когда вообще об этом думает. Не в таких выражениях, но типа того - этого же он от нее хочет? Чего еще-то.

Он так и тащится за ней из теплицы, прихватив под мышку пакет - зимний комбинезон-то. Хобби у нее, что ли, такое - просить вещи, которые на самом деле не нужны? Патроны, комбинезон - дальше что?
- Так зачем тебе револьвер? - пробует снова Джерри, догоняя ее на дорожке время такое, вроде день, но уже прохладно, так что на улице особо никого, только Пабло по пути попадается, но, завидев их странную компанию, резко разворачивается и, сойдя с дорожки, сваливает за хозяйственные постройки. - Серьезно. Зачем? Ты как-то себя защитила с его помощью? Заставила своего ебаря руки не распускать или сама за стены ездишь?
В коридорах общежития его голос почему-то кажется насмешливым - ну, Джерри не так чтобы действительно верит, будто кто-то подарил ей револьвер.
Оружие есть оружие - им не разбрасываются налево-направо, ради горяченького траха или отсоса по-быстрому, ему и правда это немного смешным кажется.
Самую малость - и не в последнюю очередь из-за того, как она об этом говорит: мол, хранит его с подгузниками. Лучше бы под подушку сунула, вот правда.

И как будто ему нужен ее револьвер, чтобы ее застрелить - вот тоже смешно.
И смешно, и бесит.
Странное сочетание, Джерри вот вообще не нравится - и ему бы свалить, но, черт, а что, если у нее в самом деле есть револьвер?
- Ну давай, показывай, - говорит он, прислоняясь к косяку - в комнату не заходит, хочет, так сказать, мониторить помещение. Иметь свободный отход, да, как будто они тут сейчас собираются разыграть сцену из какого-нибудь спагетти-вестерна: Джерри в черной шляпе, скорбящая вдова в белой. И, сука, с револьвером.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+

Еб ее мать, у нее там и правда револьвер.
Джерри аж перекашивает, когда она тяжело выпрямляется, поворачивается, все еще удерживая ребенка - с револьвером в руке.
Держит неправильно, да еще и одной рукой - ей и для двух рук пушка тяжеловата, это ж "пятисотка" Смит-и-Вессона, почти пять фунтов с учетом двух дульных компенсаторов.
Джерри смотрит в револьверное дуло, револьверное дуло смотрит на Джерри - всего мгновение, но это мгновение растягивается на какую-то гребаную бесконечность: если Эдди сейчас выжмет спуск с такого расстояния, его внутренности будут отскребать от коридора следующие два дня, и это чувство - вот оно куда сильнее его злости, его растерянности, его упрямства.
Джерри не может его назвать  - это не страх, это что-то другое. Осознание своей смертности, возможно - Джерри не силен в таких вещах.
Джерри хочет, чтобы все было просто - но жизнь будто гребаная головоломка: если где-то будет просто, то в другом месте тебе обязательно накидают по полной программе. Вот он пытается сделать, чтоб Док была довольна, чтоб эта баба расслабилась - а выходит, по ходу, только хуже.
Но вот она бросает пушку - смешно так, как будто думает, та ее укусит, и к Джерри возвращается чувство времени.
Он крутит головой, опуская взгляд - револьвер лежит на полу между ними, прямо у его ног, можно пнуть, не напрягаясь. Разглядывает эту сраную "пятисотку" и до него вроде как кое-что доходит.
Нет, не то, что его патроны и правда не подойдут - "пятисотка" под спецпатрон магнума, куда тут девятимиллиметровые из беретты - а то, что пушка-то эта приметная. Стрелять ему из нее не приходилось, а вот видеть - да, и довольно часто.

Джерри делает шаг в комнату, наклоняется. поднимая пушку, выщелкивает барабан - все это на автомате, проверяет ствол, который только что в руки попал.
Камеры барабана пусты - ну хоть тут все ровно, Джерри защелкивает барабан, встряхивает револьвер.
Сто раз, наверное, видал его у Пабло, револьвер этот - выебистый такой, накладка рукоятки не плексигласовая, а типа под слоновую кость, Джерри бы в жизни с такой пушкой на улице не показался, чтоб за пидора не приняли, а Пабло прямо нравилось, прямо тащится он по этому своему револьверу, который теперь у рыжей этой между тряпок лежит.
Вряд ли бы украла, думает Джерри - Пабло бы тут такую бучу поднял,если бы своей шикарной игрушки не досчитался. Значит, по ходу, правду говорит: заработала, пушка эта тянет на подарок.
- Для этой пушки нужны другие патроны, - в качестве оливковой ветви говорит Джерри. - Смит-и-Вессон Магнум Пятьсот. Вот такие тебе нужны, а не то, что ты просила. Ты стрелять-то умеешь? Из такой пушки медведя подстрелить можно, не то что мертвую тварь - жалко, если она без дела у тебя между памперсов валяться будет.

Подпись автора

you play stupid games, you win stupid prizes

+