У него были самые красивые глаза во всем мире - голубые и яркие, особенно на столь смуглой коже; и, что делало их еще лучше, если это вообще возможно, это уверенность, что они излучали.

По ночам она все вспоминает - как он ее за руку схватил, когда она топталась в стороне от автобусов, куда пытались попасть многие. Ей самой все духу не хватало, сражаться за свое место в очереди, все напирали, кричали, толкались, и после того, как ее первый раз буквально выдавили - Эдди так и топталась в стороне, не зная, что ей делать. Эдди понятия не имела, почему он схватил ее за руку и велел идти за собой, и кивнул солдат, что пропускал людей из-за ограды на посадку - но ее сразу пропустили! Только убедившись, что она у самых дверей, Дэнни подмигнул ей и отпустил ее ладонь.

Уж несколько месяцев прошло - а она все помнит, как он к ней прикасался; кожа до сих пор горит, мысли до сих пор мутятся при одном только воспоминании о нем. А уж когда он рядом оказывается… ей даже дышать сложно, а земля из-под ног так и норовит уйти!

Даже жаль, что раньше Эдди не знала о том, что такие люди - и такие чувства - вовсе существуют. Она будто бы и не жила до той минуты, когда он взял ее за руку, будто раньше и не было ничего. А теперь есть - и, сидя в столовой, Эдди тихонько поглядывает в его сторону. Он о чем-то посмеивается с другими ребятами, что из военных, берет салфетку, скатывает ее - и прицельно бросает в молодую женщину, что сидит напротив, вызывая взрыв смеха; это отзывается уже совсем иным, болезненным. Наконец, опустошив тарелку, Эдди кивает Мэри:
-Я тут соберу все. Начнешь мыть? - эту неделю они по кухне дежурят. Сейчас, когда людей здесь почти не осталось, пора было приниматься за работу.

Подпись автора

Мэри хихикает и обводит зал взглядом, а потом приманивает ее пальцем, заставляя склониться к себе.
-Смотри, он сейчас один. - она кивает в сторону лейтенанта Лафайета, и Эдди сначала ведется на обманку, поворачивается туда, куда кивает подруга, но тут же испуганно отводит взгляд. Неужели, это настолько очевидно? Она надеялась, что никто не замечает ее чувств к лейтенанту - в конце концов, в этом ей виделось нечто постыдное. Наверняка любая одинокая женщина в лагере была в него влюблена, а среди них было много красивых - таких, как сержант Рэд, например, со светлой косой и загорелой кожей, хоть сейчас на обложк журнала, или таких, как Мэри, с веселыми глазами и темными кудряшками. Но может, Мэри все понятно не потому, что это всем очевидно, а из-за того, что она - подруга Эдди, первая ее подруга?

-Я не понимаю, о чем ты. - бурчит Эдди и тут же получает легкий пинок под столом.
-Не тяни, он вечность сидеть не будет. - она встает из-за стола, подхватывает свой поднос и уже громче говорит: - Буду ждать тебя на кухне, работай спокойно. - Эдди еще минутку сидит на своем месте, низко склонившись над тарелкой - уши горят так, что это едва ли не физически больно. Потом все же берет тележку и начинает собирать тарелки, одну за одной.

-Добрый вечер, сэр. - ее голос вздрагивает, но Эдди надеется, что заметно это лишь для нее самой. - Я могу здесь убрать? - большинство тарелок вокруг него были уже пусты, но в его собственных остались еще суп и немного мясного.

Подпись автора

Интересно - помнит ли он, что спас ей жизнь в тот день? Если бы он не помог ей пробраться на посадку, она бы так и осталась в лагере, будучи не в силах помочь себе самостоятельно. Он и теперь спасает ее жизнь - не только ее, конечно, жизнь всех гражданских, что живут в лагере, но ведь и ее тоже. Благодаря им, они в безопасности, в хорошем месте, где могут растить себе еду, где есть вода и даже электричество. Военные ходят за ворота и приносят разные полезные вещи, они следят за порядком, создают правила… благодаря им, жизнь в лагере для гражданских, пусть и не очень простая, но все же вполне достойная. Судя по тому, что болтали промеж местных о порядках в дата-центре, им может даже повезло, что автобусы не доехали до места назначения - впрочем, Эдди не задумывается о том, что могут знать люди о месте, где они никогда не бывали.
-К… конечно, сэр. Извините. Я подожду.
И теперь ей неловко стоять вот так вот рядом - будто бы она его подгоняет! Он имеет право есть настолько медленно, насколько хочет. Она оглядывается вокруг, надеясь, что рядом найдется что-то, что еще можно привести в порядок - но нет, столовая пустая и чистая, разве что пройтись со шваброй, как она обычно и делала по вечерам.
Дышать тяжело. Голову склоняет вперед - может, он не заметит вовсе, какая она смущенная? Ну мало ли, почему можно покраснеть… когда он предлагает ей присесть, Эдди - теперь уже от собственной глупости - вспыхивает с удвоенной силой и судорожно сглатывает. Только сев, осознает, что вообще непонятно, как могла-то стоять так долго, под коленями ведь трясется все, и в животе тоже.

-Я… - она хочет сказать, что знает, как его зовут, но потом осекается, ведь это бы прозвучало как-то глупо. - Эдди Ньютон. Меня зовут Эдди - она протирает руку подобно тому, как это сделал он, и сжимает ее.

И ее ударяет током. Не в переносном смысле - искра между ними оказывается самой что ни на есть настоящей.

Подпись автора

Она ударила его током - и теперь ей еще и неловко, еще и стыдно, и сердце бьется столь сильно, что хочется зарыдать от беспомощности и слабости. Как она могла подумать, что подойти к нему - хорошая идея? Он теперь считает ее идиоткой, которая не дает ему спокойно поесть, торчит рядом, как истукан, да еще и током бьется. Эдди на мгновение - только после того, как он отводит взгляд, слишком уж поспешно, как ей кажется - жмурится, надеясь, что по щекам не потекут слезы. Ей нужно было подождать где-нибудь в стороне, а не беспокоить его и не смущать себя - разве ж это было сложно?

Дыхание тяжело и беспокойно, и несколько мгновений женщина сомневается - может, стоит вскочить и уйти на кухню? Тележка уже полна посуды, а несколько грязных тарелок она сможет забрать и немного позже. Почему она не подумала об этом сразу? Она находит взглядом какую-то точку на столе, пялится в нее, чувствуя себя и глупой, и жалкой, и неудачной, и неловкой… но все же - чувствуя себя удивительно живой. До апокалипсиса, ее жизнь была совсем другой - она вставала в пять утра, работала до семи вечера, проводила вечер перед телевизором, в субботу ходила на полуденный сеанс в кино, в воскресенье - шла в церковь и потом ехала за покупками. В ее жизни были недели и месяцы, когда ее общение с людьми сводилось до нескольких кивков головой, приветствия и прощания. Она тогда все думала - вот умрет, и что дальше? Хоть один человек в мире заметит это?

Теперь ей кажется - заметит. Мэри, хотя бы Мэри, и другие девушки, и вообще… здесь каждая жизнь была ценной, даже такая бестолковая и жалкая, как ее.

-Я… я просто хотела сказать… вы, наверное, не помните - каждое слово дается ей с огромным трудом, но все же дается: - но вы помогли мне с автобусом, там, в лагере, и я тогда не сказала вам спасибо… но хочу сказать сейчас. Спасибо вам, с… сэ… - она осекается и неловко поправляет себя: - Дэнни.

Подпись автора

Он ее запомнил. Запомнил! Внизу живота нечто приятно согревается, нечто заставляет ее почувствовать себя сильнее, чем обычно. Более уверенной. Впрочем, чувство это очень и очень быстро растворяется в еще более сильных переживаниях. Он запомнил ее вовсе не потому, что она ему понравилась, вызвала интерес, или что-то такое - а из-за того, что была настолько слабой, что он просто не смог пройти мимо! Он просто счел ее слишком убогой, вот в чем причина.
Сердце от этого ухает, под ребрами - щемит от резкой боли. Такой исход, разумеется, не был неожиданным, она знала, какой ее видят люди (когда видят вообще), но очередное доказательство оказалось слишком уж болезненным и обидным.
-Я… я просто тогда немного растерялась. - в это, впрочем, не верит даже она сама. Это сейчас она немного растеряна, а тогда была - беспомощной глупой бабой, не знающей, что ей делать в этой толпе. Она склоняет голову ниже, надеясь, что волосы смогут хотя бы немного замаскировать судорожно покрасневшее лицо.
Но вот что странно - он решает продолжить разговор; разумеется, теперь это просто вежливость, но все равно ж ей приятно.
-Спасибо, с… с… сэр, то есть Дэнни. Да. Не только я, но и я тоже, но мы все старались. - овощной суп и паста с тунцом и соусом - разумеется, это были просто консервы, но все равно вышло вкусно и сытно, а сейчас о лучшем и мечтать не стоит. - Это благодаря вам. Тому, что вы нашли продукты. - она еще раз улыбается и наконец неловко протягивает руку за его тарелкой.

Подпись автора

Эдди действительно повезло: она плохо себе представляла, чего же именно являют собой живые мертвецы. Репортажи по телевидению, когда то еще работало, рассказы очевидцев… это все казалось ей таким странным и неправдоподобным, что мозг долго еще отказывался поверить в то, что это правда - и, если подумать об этом, то Эдди в глубине души до сих пор не верила в то, что это все действительно правда, слишком уж напоминало дешевые фильмы из тех, на которые она ходила каждую субботу. Но привычное послушание спасло Эдди жизнь; когда городские власти объявили эвакуацию, она послушно собрала в рюкзак самые важные артефакты своей скромной жизни и отправилась на автобус, в то время, как многие жители города считали это преждевременным и глупым. Будь это не так, она не добралась бы даже до эвакуационного пункта - ведь там, столкнувшись с толпой, не нашла ничего лучше, чем просто неловко переминаться в стороне.

Но сам его тон… Эдди не слишком хорошо разбиралась в людях, но даже ей хватило того мгновение, когда его голос едва слышно упал вниз. Кажется, он столкнулся с чем-то очень непростым, и это до сих пор выбивало его из колеи. Сердце щемит от жалости - но как она может его поддержать? Они ведь совсем чужие друг другу люди.

Щеки отчаянные, горячие, алые, и дышать непросто, и когда он склоняется к ней, на мгновение ей кажется, что он сейчас совсем-совсем близко склонится, так близко, что коснется ее кожи мягкими губами, и от этого внутри вновь все сжимается столь сильно, что тяжело сдержать слезы.

А он шутит - и она прыскает смехом, ничуть не притворным. Его серьезность выглядит одновременно забавной и невинной, и очень привлекательной тоже. 

-Мы бы никогда не посмели вас так подвести, лейтенант - она неловко, но изображает то, как солдаты отдают честь - а потом подскакивает вдруг, куда резве, чем следовало бы. Она ни за что не расскажет Мэри об их диалоге - но будет теперь все время повторять его в своей голове.

Подпись автора

От собственного смеха - кружит голову; надо же! Она так много смеется здесь и теперь - иногда так, что это вызывает осуждение у людей, что действительно видели страшное. Но разве она виновата? В первый раз жизни подле нее появился человек, что мог заставить ее рассмеяться, и это было так неожиданно и так странно, что Эдди просто не могла отказать себе в удовольствии. Мэри, кажется, тоже ничего жуткого не видела и никого близкого не потеряла, и вполне себе радовалась жизни в этом лагере, и именно легкость ее характера позволила им сойтись так близко - и Эдди не хотела расстраивать подругу тем, какое смурное настроение присуще ей обычно.

А теперь есть второй человек, рядом с которым можно смеяться - и который, кажется, вполне рад твоему смеху. Он такой милый! Она и раньше его таким считала, но ей казалось, он такой со своими друзьями и с той красивой блондинкой, которая сержант, а оказывается - и с ней тоже.
Или он такой вообще со всеми? От этой идеи почему-то стало неприятно.

-Мне нужно помыть посуду. И подготовить продукты на завтра. - это требовалось, чтобы утром быстро приготовить завтрак и также оперативно подготовить столовую к обеду. Когда он спрашивает про обращение, Эдди кивает, глупо расплываясь в какой-то детской совсем улыбке (Мэри говорит, что ей очень идет улыбаться!), и неожиданно даже для себя начинает говорить:
-Сэр… ну то есть, Дэнни… я подумала, я просто хотела спросить… ну… может быть, вы будете не против… ты будешь не против пройтись как-нибудь? - ей и самой не верится, что она осмелилась спросить это, но вот он, вопрос - обретает форму и повисает в воздухе. Кажется, Эдди пригласила лейтенанта Лафайета на свидание. - Просто прогуляться у озера

Подпись автора