Совершенно очевидно началось утро Джошуа Харрельсона и его жены Миранды - они умылись, почистили зубы, он сделал зарядку, она помедитировала, вместе позавтракали мюслями на овсяном молоке [нашли на что тратиться в Третьем районе, придурки], он переоделся в свой спецкостюм строителя и отправился на работу, щелкнув предварительно тройным дверным замком, она ушла двумя часами позже [как обычно жаловаться маме], снова трижды прокрутив ключом. Но совершенно не очевидным утро стало для самой квартиры - аккуратная работа отмычкой, нажим дверной ручкой вниз и Венера Милтон проникает внутрь коридора, залитого светом - друзьями Харрельсонов были прямо проникающие в квартиру лучи солнца, тепло поддерживающие их в такое мрачное время.

Их имена и фамилию Ви знает через сорок седьмое рукопожатие мистера Кана - усатого, бойкого, пятидесятилетнего повара-китайца из совершенно отвратительной забегаловки в семи отсюда кварталах. И если у Миранды была мама, то Джошуа жаловался на жизнь одному из приятелей мистера Кана, однажды жестко пережрав рисовой водки и так глупо разболтав, что им практически нечего жрать, а Миранда - этакая безмозглая, эгоистичная и фригидная тварь - как дракон сидит на своих фамильных сокровищах и не торопиться отдать их в ломбард. Ничего-ничего, наш милый Джошуа, Венера возьмет эту ответственность на себя, прибавив туда еще вон тот миловидный желтый пиджак для себя, а наручные часы - скажет явно качественные, дорогие и брендовые - для мистера Кана. Политика Венеры простая - добром на добро, за наводку - часть бабок и бонусом приятные подарки.

Она работает быстро и открывает все шкафчики, не переставая жевать шоколадное печенье, изъятое пару минут назад из кухонного ящика, и находит сокровища, разумеется, среди трусов и лифчиков. Эта коробка из под старого смартфона хранит отнюдь не провода и его самого - там маленькие, изящные золотые гвоздики, увесистое жемчужное колье, брошка в форме стрекозы и милейшая подвеска с кошачьей лапкой, которая оперативненько оказывается на ее шее. Не густо, честно говоря, но и Ви шибко не потела, пробираясь сюда. С каждым днем реалии жизни в Дистрикте все сильнее сдавливали горло - люди беднели, а вместе с ними беднела и Венера, потому что не умела делать ничего кроме, как быть взаимосвязанной с их достатком. И когда украшения ласково перекочевали на дно её сумки, переброшенной через плечо, она вернулась к печенью, забирая теперь не одно, а целую коробку себе туда же к золотому улову, следом овсяное молоко [все еще считая их придурками за эту покупку], сардельки, две банки рыбных консервов и бутылочку китайского пива. Джошуа как-то слишком был повернут на китайцах, вы тоже этого заметили?

Она уже собирается покинуть квартиру, как раздается взрыв. Статуэтки Будды на шкафчиках покачнулись, один из них даже промчался вниз, разбив непомытую в раковине тарелку. Ви подбегает к окну и видит, как слишком много зевак стекаются к месту происшествия, но не может понять куда и зачем. Вот же дрянь, теперь внизу слишком много тех, у кого в воспоминаниях может отложиться ее блондинистая шевелюра. Такая же картина и за входной дверью - соседи Харрельсонов покидают свои жилища, спешно проносясь мимо их квартиры. Придется подождать, а значит открывается пиво.

Ви падает на диван, закидывая ноги на журнальный столик, прекрасно осознавая, что у нее в запасе еще есть время, быстро глянув на настенные часы, и включает телевизор. Новостные каналы переполнены сюжетами, в которых банда террористов проникла в полицейский участок.

- Ну и пиздец, - произносит Милтон, подмечая, что, кстати, довольно приятное пиво. Пьется мягонько, не горчит, и получается ничего даже не потеряно. Какая разница тухнуть здесь или быть у себя пропахшей специями?

Щелчок зажигалки вторит щелчкам пульта. Она переключает каналы с одного на другой, чуть позже разбавляя монотонный звук пульта открывающейся следующей бутылкой. Глоток холодного пива, длинный затяг, хруст шоколадного печенья. И вдруг чьи-то руки в сопровождении жадного вдоха после интенсивного бега появляются в ее поле зрения, новый щелчок и теперь телевизор только молча передает картинку. За руками появляется и сам их обладатель в окне гостиной и, естественно, сталкивается с Ви глазами:

- Ну здравствуй, принц, - спокойно произносит Милтон, продолжая жевать свое печенье: - Ты пришел спасать меня из логова дракона? Но меня все здесь устраивает, поэтому проваливай.

И если не послушает, получит по лицу бутылкой. Хорошо, что уже допила одно пиво.

Отредактировано Atlanta (2021-07-01 13:32:35)

Его утро видимо тоже началось неочевидным способом, таким же и продолжается, подкрепляясь еще тем, что парень выглядит паршиво - у него порвана футболка, одна нога хромает, на голову натянул колготки. Он посылает в нее резкое "заткнись", но Венеру это совершенно не ранит - ее громкий с наглецой голосок выдавал претензии так часто, что с такой же быстротой получал не самую приятную обратную реакцию. Да и честно говоря, он просто какой-то хуй из окна и это не её хата, поэтому не видит смысла шибко вякать.

Но все же пропустить мимо ушей себе не позволяет: - Эй, полегче, я все-таки дама! - и делает большой глоток пива, не сводя глаз с парня. Надо же поддерживать репутацию. Квартира-студия Харрельсонов удачно совмещала гостиную и кухню в открытом пространстве, поэтому прямо с дивана ей открывается вид практически из первого ряда. Там, через барную стойку, выполняющей функцию стола, парень падает на попку, ну забавный.

- И че расселся? Все полы заляпаешь, а я только что их помыла, - бурчит она, не собираясь даже подниматься. Сочувствие в ней сведено практически в ноль, слишком часто и она оказывалась в такой ситуации - не в прямом смысле падая то и дело на задницу, а скорее в ней самой раз за разом оказываясь. Тем временем, парень начал рыскать по шкафчикам, додумавшись спросить у нее, где взять аптечку. Сказала она тебе, ага, как же.

- Посмотри в верхнем ящике справа, ой, нет, точно, тут же мы с папиком держим чистую посуду. Зацени кружечку с жирафиком, теща подогнала на двадцатилетнюю годовщину нашей свадьбы, - комментирует она, на ходу выдумывая какую-то чепуху, направляя то и дело парня не туда: - Точно! Вспомнила, слева, слева тебе говорю. Да еще левее, придурок. Нет, не там? Ну видимо все-таки справа. Твою голову на отсечение даю, будет в правом нижнем ящике, вон, под раковиной, - последнее она уже говорит еле следя за реальными действиями его рук, то и дело открывающими разные шкафчики. Она замечает, как капли крови падают на пол и бросает взгляд обратно на телевизор, продолжающего транслировать молчаливо новости в прямом эфире. Из полицейского участка выводят какого-то парня, с такими же колготками на лбу, как сейчас у кровавого Барона в чужой хате, и снизу горит ярко бегущая строка, вещающая, что Декстера Бейли поймали.

В Третьем районе все знали это имя. Декстер Бейли был практически мессией, сойкой-пересмешницей этого о дивного нового мира, Иисусом Христом, Махатма Ганди, ну и говоря совсем простыми словами - надеждой на светлое будущее. По крайней мере, многие так считали. На улицах начинались бунты, стоило Декстеру выйти на связь и пообещать, что их свобода уже близко. Люди, утратившие веру, становились его последователями, выступая открыто и рисуя их знаки в поддержку на стенах. И каждый, к-а-ж-д-ы-й, получал пиздюлей за это, теряя близких, работу, откупаясь последними ресурсами от полицейских, пока Декстер, извините, был хуй пойми где, изредка вещая роботоголосом из телека. Получается, так вот он спасал людей, совершая ограбление на полицейских?

Она чуть щурит глаза, склоняя голову в бок - ее привычное действие, выдающее старт обдумывания в ее голове. Но они с этим Рэмбо из окна сейчас находятся не в Центральном районе, где поймали Бейли, а в Третьем. Но простреленная нога, балаклава подкидывают в мангал угольки и пламя разгорается сильнее в ее подозрениях, что этот хуй не пальцем деланный. Еще и продолжает заливать кровью пол, вот же бесит. Быстро пробегается глазами по стене в поиске часов и проверяет время - до прихода Харрельсонов менее полутора часа, пора сваливать.

Поднимается с дивана, громко опуская бутылку пива, словно обозначая свое присутствие обратно, потому что после ее бесконечного трепа повисло долгое молчание. Замечает его бледнеющее лицо, только не хватало ей, чтобы парень потерял сознание. Не то, чтобы ее сильно парило откинется он или будет жить долго и счастливо, но, придя домой и увидев это безобразие, Харрельсоны поднимут на уши всех, а на улице все еще хватает людей, проверят она, подходя к окну, через которое пролез этот гад, и не обойдешь их, и незамеченной не останешься.

- Ладно, скалолаз, подвинься, - говорит она, приступая тоже к поискам аптечки, но по-ходу эти придурки больше бдели над своими сокровищами, чем над здоровьем. Она идет в гостиную, проверяет гардеробную, ванную комнату, но нигде не было даже хоть малейшего запаха лекарств, и в очередной раз подводилось жирным понимание, как херово жилось всем в Третьем, пока всякие Махатмы Ганди пытались отхватить пушки поувесистее. Возвращается обратно на кухню.

- Есть две плохие новости и одна хорошая, парень. Нет лекарств в этой хате, - пожимает плечами, но уверенно открывает буфет, доставая из его глубин бутылку водки, которую наметила во время своих поисков немногим ранее. - Но вот тебе хорошая, чтобы негатив разбавить: есть водка и футболка ммм... - она проверят этикетку и довольно заявляет: - из Zara, 100% хлопок, между прочим, можем обвязать тебе рану. Присаживайся, - она немного пихает его в плечо, заставляя опуститься за стул сзади. - И да, вторая плохая: твоего босса поймали, - тыкает просто пальцем в небо и, открыв бутылку, начинает поливать водкой зияющую дыру в ноге. - Почему пришли не по записи? - на дорожку включает доктора, пытаясь жалкой попыткой в юмор скрыть свое омерзение к развернувшемуся кроваво-мясному месиву перед ее глазами.

Венера удивленно вскидывает бровь, видя, как этот малой нагло дает ей отпор. В ее мире это было непривычным - она всегда была той, за кем остается последнее слово и кому боятся даже пикнуть. А он, несмотря на то, что она ведет себя с ним даже достаточно мило [самолюбие Венеры никогда не позволит правде раскрыться], отдает ей приказания и даже его сломленности и боли, скользящим по его молодому лицу, не скрыть вальяжности в его манерах. Все-таки интересный фрукт.

Во вселенной Венеры Милтон редко появлялся кто-то более цепляющий, чем сама Её Величество Венера. Она обрубала связи, чтобы не успеть к кому-либо привыкнуть и только мистеру Кану удалось закрепиться в ее сердце, но даже его присутствие там Ви оправдывает сниженной ценой за аренду. Ей не нравится быть стиснутой в оковах зависимости, от привязанностей к кому-то ей тошно [оставляет их только для сигарет и алкоголя], если кто-то не зацепит ее в первые секунды - никогда ему даже на "привет" не ответит. А что мы с этим скалолазом имеем? Она позволяет выдернуть ему бутылку водки из ее пальцев и, с прищуром увлекающихся глаз за его действиями, отслеживает, как жгучая жидкость раскатывается по его горлу в выступе гортани, прокатывающемуся сверху вниз. Наверное, такое происходит, когда встречаешь кого-то равного себе - ему хватает смелости выступать против нее, командовать, не обращать внимания, задевает ли он её, потому что не обременен интересом - не как было раньше в деньгах ее папаши или в ее стройном теле - только ситуация заставляет оставаться с ней рядом. И Венере от этого наконец-то этот день начал казаться увлекательным.

Он вручает ей водку обратно и тут интересу будто подножку поставили. - Че блять? - она восклицает, не особо-то предполагая, что ее сделают полноценным участником происшествия. Ей нравилось быть в роли наблюдателя и он забавлял ее этим, но он требует от нее действий и, в целом, она тоже заинтересована в том, чтобы он убрался отсюда скорее, поскольку и ей нужно этому следовать. Поэтому она решительно давится водкой для смелости, припадая к горлышку бутылки как-то даже резко и делает слишком большой глоток. Морщится, немного откашливается, как пятидесятилетний мужик-туберкулезник, но перекидывает волосы назад, чтобы не лезли на лицо и приступает к операции. Водка беспрепятственно покидает бутылку и попадает на его обнаженную кожу - выглядит достаточно мерзко. Но она сглатывает подступающую тошноту, потому что кое-что еще ей о нем интересно - он и бровью не повел, когда она сообщила, что посадили Декстера.

Так-так-так, он точно в этом деле замешан. Молчание знак согласия - об этом нас предупреждают еще за школьной партой, когда лопоухий одноклассник-лошара упорно не признает, что ему-то отличница нравится. Но он молчит, краснеет, разве что не топает ножкой не в силах придумать ложь, которую этим насмехающимся над ним гиенам скормит - маленький мозг не генерирует такие хитровыебанные истории, будто бы он принадлежит не лошаре, а саму Гансу Кристиану Андерсону. И ты тоже не Андерсон, мальчик.

- И что вы теперь будете делать? Бэтмен за решеткой и бедному Готэму теперь никто не поможет? - проговаривает она медленно и когда рана была практически очищена от крови и налепившийся грязи, Венера поднимается, что порвать футболку на несколько кусков ткани. Один из них она сворачивает, чтобы собрать в нее излишки водки, перед тем, как перемотать его ногу более длинным лоскутком, завершая эти прекрасные минуты врачебной нихуя_не_усравшейся практики милым бантиком из кончиков ткани. Выпрямляется, скрещивая руки на груди и критично оглядывает проделанную работу: - С вас четыре тысячи пятьсот баксов, - и затем протягивает правую руку вперед в стиле "дай", но на деле это обманный маневр, чтобы сбить его бдительность перед тем, как Венера даст ему звонкую пощечину: - Это тебе за хамство и жалкие попытки играть в супергероев, когда все жили в Третьем хуево, так и живем. А теперь проваливай.

Она разворачивается, зацепив перед этим остатки водки еще на пару глотков, чувствуя, как злость на себя бурлит на ее венам. Но Венера никогда себе не изменяет - только видит, как что-то перемещается в разряд во что-то большее, чем просто встреча, она тут же себя одергивает, будто ошпарившись о раскаленные провода своей истинной слабости, которую так отчаянно топчет и даже от себя скрывает. Слабость в том, чтобы тратить на кого-то время, когда рискует собственной шкурой, и это и вправду сейчас играет с ней злую шутку - она слышит как в дверном замке начинает проворачиваться ключ кого-то из Харрельсонов.

Оборачивается назад, натягивая самую милейшую улыбку: - Ладно, сорян, перегнула, но есть кое-что, о чем ты не знаешь - это не моя хата и нам правда надо проваливать.

Неловко вышло, согласны? Также как когда-то о Венере сказала мама.

И все то её интересующее, которое только-только начало зиждется на подкорках ее сознания и выливающееся в том, что Венера качественно [насколько того позволяла ситуация] проделала свою часть, будто она работала в службе спасения, и даже не монотонно и равнодушно спрашивая у него: "911, чем могу помочь?", разбилось вдребезги об его жесткое, членораздельное "пошла. на. хуй". И она бы пошла. Перекинув опять волосы за плечи, расправив их, будто она wanna be on top в топ-модели по-дистриктовски, не оглядываясь и не оступившись об его ебучее мнение, на которое ей так мощно насрать, словно обожралась курочки по-сычуаньски у мистера Кана [не советует заказывать, если окажетесь в "Руа Ду-Кунья"]. Но, к сожалению, сегодня китайский бог удачи Цай Шень, чей бородатый портрет был приятнее взору китайца, чем лицо его родной матушки, и уродовал все стены и без того страшной забегаловки, не был благосклонен к Венере, когда завершающий оборот ключа успешно выполнил свое задание и ручка двери легко поддалась хозяину.

В этот момент часть туловища парня уже была на улице из открытого окна, которое решило именно сегодня не по своей воле выполнять все обязанности дверного проема, и Ви начинает переминаться с ноги на ногу перед тем, как парень вывалился из него окончательно. Шаги приближались и точно принадлежали мистеру Харрельсону - они были тяжелые, уставшие от изнурительной работы на стройке, когда опять же эти прекрасные "супергерои" подорвали кордоны, и работа все еще не была закончена по соседствующему зданию, которого зацепило изрядно вдобавок. Вдогонку за шагами тянулся стойкий запах пота, и у Венеры тоже потели ладошки, когда она перемахнула через раму, следуя за мудачьим отродком, чье имя, если бы спросила [нет, конечно], услышав, перекрещивалась.

Она перехватывает его под локоть ровно в момент, когда коленки подкосятся и он чуть ли не рухнет на железный пол пожарной лестницы, и это подталкивает ее взглянуть вниз - если бы она еще шарила за расстояние, чтобы прикинуть насколько критично скинуть его просто на асфальт, но Цай Шень все-таки из-за тучных облаков ей так по-старчески похабно и игриво подмигивает, ведь ему уже хуева срань лет и кто его осудит, и потому снизу стоит мусорный бак, источающий прекрасные ароматы человеческих отходов. И, знаете, этому козлу там самое место.

Воспользовавшись его слабостью и маленьким мозгом, в котором и в здоровое время недостаточно места, чтобы соображать отчетливо и резво, она подталкивает его вперед к металлическому поручню, и загибает его раком. Затем опускается на корточки, чтобы обхватить его правую ногу, словно она писклявая чихуахуа, поверившая в себя и захотевшая его выебать, и проверяет парня на растяжку - а именно закидывает его ногу на поручень, а там прекрасно сделает за нее всю работу жирная жопа и гравитация. И когда это действительно им удается, и она смотрит за тем, как его тело с этими по-смешному развевающимися на ветру колготками, слетающими с его головы, падает вниз, у нее пробегает гаденькая мысль, что она очень надеется, что его ебало врежется в использованный презерватив.

Сама же срывается с места и пулей спускается по лестнице, чтобы успеть свалить из обзора Харрельсона, который вот-вот обратит внимание на кровь на кухонном полу, и позволяет себе победно ухмыльнуться, когда слышит его глухой плюх об мусорные пакеты. Подошва ее кроссовок касается асфальта и она подлетает к мусорному баку, обходя его справа и начинает толкать его вперед дальше по переулку [боже благослови того, кто прикрутил сюда колесики], чтобы, опять же, не попасть под прицел обозленных глаз того, кого она так лихо ограбила с час назад. Она немного пыхтит, шумно дышит, струйка пота начинает стекать с ее лба к подбородку, пока не посчитает, что они в подходяще безопасной зоне [читай: пока не заебется]. И затем заглядывает внутрь, стуча парня по обеим щекам и приводя его в обратно в рассудок: - Че разлегся? Опять набухался, скотина, и полез искать вдруг кто-нибудь не допил водку? Сил уже нет тебя терпеть, собачье ты отродье, вот только приди в себя, как сразу пойду с тобой разводиться, помяни мое слово! - закатывает она наигранную истерику, если кто-то начнет проходить мимо.

А именно так и будет. Они же ведь в неудачной вселенной, где везением считалось умереть поскорее и ничего из происходящего в Дистрикте не видеть.
Им - этому псу подзаборному и Венере - это еще пока не было преднаписано.

- Да не ебала я тебя! - вот и все, что успевает сказать Венера, перед тем, как руки парня завалят её к нему же в мусорный бак. И потому эта фраза вышла самой короткой в сравнении со всеми сказанными в процессе их какого-то странного [читай: ебанутого] общения. Она закашлялась, едва ли зловоние добралось до ее ноздрей, глаза распахнулись, здорово так охуев от происходящего, и в мягкости мусорных пакетов крайне сложно было найти баланс. Потому искать его приходилось об тело парня и вроде получалось до тех пор, пока он не навалился на нее сверху.

- А ну слезь с меня, мудак, ты даже не спросил моей руки у отца! - шипит она ему в ухо, упираясь ладонями о плечи, но когда это не играет достаточно мощно для того, чтобы скинуть его с себя, она приступает к тому, что умела делать лучше всего еще в школьные времена - пиздить того, как больше всего бесит. А он это делал. Мастерски, но непреднамеренно, и от того это была обезоруживающе безупречная игра - естественность порождает больше поводов для агрессии, потому что в ней Венера не видит ни злого умысла, ни фальши. Просто он такой, и она такая же, словно между ними кто-то поставил зеркало, а мы так часто ненавидим то, что есть у нас - зачем это лишнее подтверждение своих минусов в чужих глазах?

Она даже не замечает, что бак поехал строить свою лучшую жизнь, предпочтительно, на улочках Первого, а не на потасканных дорогах Третьего, ее больше занимали его руки, сжимающие ей шею. И мало того, что приходилось вздыхать отвратительный запах гниющих человеческих отходов, так и его становилось мало для того, чтобы полноценно насытить им легкие. Она должно быть покраснела - и от недостатка кислорода, но больше от всепоглощающей её эмоции злости. Да кем он возомнил себя, это жалкое подобие на нормального мужика? Мало того, что испортил ее так идеально выстроенный план, который еще ни разу не давал отсечку, так еще и вместо комфортабельной посадки ее задницы на диване, ее джинсы впитывали совершенно не те ароматы, которые после хуй она теперь выведет. И когда его лицо оказывается повернутым вправо, ее глаза врезаются в торчащую гарнитуру в его ухе, которую так легко пальчики оттуда изымают - а нехуй было обижать ее, понятно?

А парень в это время замечает то, что происходит вне бака. И то, что они несутся на приличной скорости куда-то вниз, и то, как разбегаются в стороны люди, и куда они собираются вот-вот въебаться. Он еще сильнее вдавливает её в пакеты, накрывая своим телом, и несмотря на то, что с виду он тот еще малорослый гоблин, в нее врезаются его грудные мышцы, они же напрягаются на руках, и он выступает для неё будто защитной стеной от чего-то снаружи, что ей неведомо, но она так легко прячется за этим и на секунду ласковый бриз доверия скользит по ее лицу. Она силится отмахнуться от него, потому что точно уверена в своем желании сегодня раз и навсегда проститься с этим парнем, и благо их карета врезается в овощную лавку, и все окружающие включается на максимум.

На них орет продавец лавки, проходящие мимо люди начинают причитать, и будь еще в Третьем у кого-нибудь нормальные телефоны с камерами, эта их "парочка" уже была бы отправлена в чей-то инстаграм. Но пока им остается купаться только в популярности матов, где продавец уже начинает ебать и мать Венеры, и мать парня, и их двоих по очереди в их бесстыдные задницы. А внутри, в самом баке, Венера смотрит на парня, все еще вальяжно на ней валяющегося, когда он снимает с нее кожуру банана, и ей хватает времени разглядеть его юношеские черты лица, еще не обремененные ни морщинами, ни усталостью. Тяжелые брови, толстые губы, родинки на щеках - то, на что Венера совершенно не обращала внимания ранее, теперь четко отпечаталось в её памяти. Но ее мысли всегда расходятся со словами, поэтому она бьет его по руке и процеживает: - Руку убрал. Но все же позволяет вытащить ее из бака.

Нет времени ни отряхнуться, ни ввалить ему по первое число за то, что с ней так по-хамски обращался. Вместо этого она цепляется за его ладонь и мрачно про себя подмечает, что ей доставляет то, что он прихрамывает, еще и то, что ей нравится и тепло их соприкасающихся друг с другом пальцев. Крик "Полиция!" обычно остается незамеченным в Третьем, если только дежурный в это время не являлся бы сватом того самого жирного овощника, и потому проблесковые маячки врубаются с этим омерзительным "вуи-у-ви" и погоня за ними действительно начинается. Венера оглядывается назад, цепляясь взглядом за вывеску "44-я авеню". - Окей, нам направо, и можешь так блять на меня не наваливаться! - бурчит Ви, когда он временами предпочитает об нее опираться. Надо запомнить - огнестрельное в ноге удовольствие на минус три балла. Справа оказывается Линдейл авеню, махнув через которое можно добраться к Миссисипи, протекающей через весь Миннеаполис. Полицейская машина свернет ровно за ними, но Венера потянет парня дальше через пешеходную аллею перед набережной, чтобы проскользнуть мимо равнодушных к ним деревьев, пока у полиции останется два варианта: объехать круг почета и вернуться на 44-ую или заехать на мост, чтобы пересечь раскинувшуюся под ними реку, в надежде, что и они окажутся там же, но у Венеры другие планы - безопаснее просто под мостом затеряться. Дыхалка сбивается знатно, но ее подбадривает, что дела у парня обстоят еще отвратнее, и когда они выбегают к набережной, Венера ловко перепрыгивает через ограждающие заборы, потому что, естественно, по закону подлости они не могли оказаться рядом с безопасным пешеходным спуском к речному транспорту.

- Пошевеливайся давай блять! - крикнет она парню.

Отредактировано Atlanta (2021-07-20 13:58:29)

- Это я-то ахуела? Это копы ахуеют, когда нас схватят и я всё-ё-ё им выложу про тебя, можешь не сомневаться, - огрызается Венера в своей привычной манере, когда не может пропустить сквозь пальцы, если кто-то пытается задеть ее. Это ее защитный комбинезон, в который она влезает как солдат по команде. Когда об ее уязвлённое эго врезаются маты, мозг отдаёт Венере команду «фас!» и она срывается. Но состояние парня настолько паршивое, что как бы она не пыталась зацепить его хитровыебанными выстрелами, они все равно пролетят за его спиной мимо. Спуск вниз, который так легко преодолела Ви первая, отразился болью на его физиономии и он прислоняется к плитам спиной, тяжело дышит и признаётся в своём поражении над физическими недугами. Сама Венера похожа на него только в желании восстановить сбившееся дыхание. Ее щеки пылают алым цветом, грудная клетка тяжело вздымается и опускается вниз под гнетом преодоленных километров, рот захлёбывает воздух жадно и с шумным вдохом, и так продолжается до тех пор, пока она не прислонится спиной к бетону тоже, чтобы съехать на землю чуть позже. 

Их дневное рандеву постепенно переходило в вечернюю пересменку, и ее не оставляло ощущение, что погоня за ними прекратится не скоро и история потому тоже не будет закончена. Учитывая, что дом Венеры находился в совершенно противоположном от них направлении, ей снова придётся пройтись по тем же улицам, на которых ее персона была представлена не самым лучшим образом. Поэтому придётся выискивать маршрут получше, но пока мозг не мог сгенерировать его, выводя карту в сознании лишь в бледном цвете и потому улицы с них считывались еле заметно. Придётся подождать, пока вернется насыщенность и голова заработает не менее чем на семьдесят процентов.

Да и парень отвлекает, если честно. Он благодарит ее в какой-то странной манере, но Венера предполагает, что она соткана из того, что ему привычно и чем-то из ряда вон выходящим не является. Он уже успел усадить свою задницу на землю, и Милтон тоже этому следует, спускаясь спиной вниз по плите, которая успела немного напитаться тёплом ее тела. Она сгибает ноги в коленях, размещая на них сверху свои вытянутые руки, и переводит взгляд на Миссисипи. Как-то стремно, что она редко приходит на набережную и попала сюда чисто случайно в таких хуевых обстоятельствах, потому что когда прозрачная гладь воды начнёт отражать лучи закатного солнца, наступит тот единственный момент, когда в Третьем районе станет действительно красиво. Услада для глаз, на которую давно все хуй положили.

Он спрашивает у неё, что она делала в хате, и Ви морщится, редко готовая отвечать на подобные вопросы правдой. Её нищенское положение стыдило ее и заставляло чувствовать себя никчемной, потому что не хватало ума улучшить его, ещё хуже - было предчувствие, что лучшего она и вовсе не достойна. Затем он представляется, и это её удивляет. Она не была готова к тому, что у того настолько не шарят мозги, чтобы называть своё имя, учитывая, что с полчаса назад она выискивала причинно-следственные связи между ним и Гекатой. Впрочем, он мог и соврать, как и врет сейчас Венера, не моргнув и глазом: - Я Марта, - произносит она первое попавшееся имя, мелькнувшее в сознании, и добавляет: - Марта Нельсон, - ведь он тоже назвал себя по фамилии.

Затем ее рука ныряет в лоно сумки, выуживая оттуда бутылку китайского пива, которую с собой прихватила ещё в то славное время, когда ей не было ведомо, что через пятнадцать минут в окне появится колготочная рожа Майкла. Легко и ловко она освобождает зубами горлышко бутылки от сдавливающей его крышки, выплевывает ее изо рта и она отлетает заканчивать свою жизнь самоубийством, утонув на дне Миссисипи. Делает несколько жадных глотков, перед тем как спросить у Майкла: - Будешь? - и всовывает ему в руку бутылку. А вот сигареты, которые достала следом, ему не предлагает, эгоистично сама закуривая и думая, что такие лошки точно не курят и даже больше - промывают всем без спроса мозги, мол «курение убивает» и ходит с утра на турнички.

Струйки дыма неторопливо вылетают из ее рта, когда Венера начинает свой рассказ: - Да это тайная хата папика. Помнишь я тогда сказала тебе, что ту кружку с жирафиком подогнала теща? Я солгала, это она его любовнику подарила, а не мне. Он изменять мне начал с мужиком, и теща выбрала его, а не меня, нет, ну ты представляешь? - произносит она тоскливо и с тяжелым вздохом. Венера в пиздеже - звезда высшего ранга. Причём на удивление помнит все, о чем врала ранее: - Вот я и вычислила их адрес для плотских утех, а тут ты. Ты-то откуда вылез? Только оставь эти плоские приколы в духе «из окна, опа!» для своих шестнадцатилетних телочек, выкладывай всю правду, - тут же переводит на него тему, но перед тем как он ответит, рука опять ныряет в сумку: - Ещё есть шоколадное печенье, будешь? - и как трофей представляет коробку лицу Майкла.

Отредактировано Atlanta (2021-07-20 23:14:22)