Августовское солнце лениво катилось за горизонт, устало отражаясь и бликуя в пустых глазницах верхних этажей брошенных многоэтажек. Летние сумерки, наоборот, просыпались в тенях, неся прохладу и отмеряя кончину еще одного дня. Очередного пустого бессмысленного дня. Протяжно зевнув, Эл шевельнулся, запуская руку в карман. Что он здесь делает? Стоило бы пойти домой и попытаться немного поспать, но в последнее время сон – это роскошь, оставшаяся где-то там в прошлой жизни. Вспыхнув, огонек зажигалки прогнал тянущиеся пальцы тьмы, высвечивая лицо мужчины. Покрасневшие глаза, утратившие свой блеск, все так же упрямо смотрели вперед, лишь недовольно сужаясь от непривычно яркого света, уже привыкнув к полутьме ведущего в никуда проулка, в котором коротал последние полчаса.
Последняя неделя, что тухлая вишенка на прогнившем торте. Арест Бейли ознаменовал очередной черный период в жизни неудавшегося террориста, оставив Майерса вновь, если не у разбитого корыта, то перед останками в который раз сожженных мостов и безрадостной перспективы. Система опять победила. Прогнившая насквозь сука, не смотря на все свои недостатки, на все старания и борьбу, вновь и вновь доказывала своему былому стражу, что дело не в ней – дело в нем. Просто это он портит все, к чему прикасается. У него была карьера, семья, хобби, друзья, а что сделал он? Все проебал в непоколебимой уверенности, что ему кто-то там что-то должен.
Уничижительные мысли хлестали кнутами самокопания, оставляя выжженные кислотой шрамы на подсознании, и Элвин кривится, как от настоящего удара, затягивается, пока хватает легких. Обжигающий прогорклый дым царапает горло, но мужчина лишь глотает отраву, держит, до тех пор, когда перед глазами начинают плыть разноцветные пятна, и только затем выдыхает, все еще наивно надеясь, что вместе с дымом уйдут и навязчивые мысли. Не уйдут. Не уходят уже неделю, раз за разом возвращая к последним событиям. Первые дни Майерс лишь злился, метался раненым зверем по своей комнатушке, прокручивал в голове провал операции, пытаясь понять, что же пошло не так, пока не обнаружил себя на пороге полицейского участка. Контора гудела, как растревоженный улей, копы сновали туда сюда, так же пытаясь понять, что же случилось и что же пошло не так, но уже со своей стороны.
Устроиться вновь на работу было до смешного просто, хотя зачем он снова в это вписался мужчина понял не сразу. Он ожидал, что почувствует злость, ненависть, ставшую столь привычной в последние годы, но ощутил лишь покой и уверенность. Участок был ему домом, в каком бы городе не находился, как бы Эл не презирал руководство и всю систему в целом. Нет, он не собирался менять свое мнение, но хотел убедиться, что во-первых, на него самого не выйдут в ходе расследования, во-вторых, после развала «Гекаты» стоило озаботиться вопросом обеспечения жизни, пропитания и алиби на всякий непредвиденный случай, а в-третьих, ресурсами полиции было куда проще найти кузину, которая оказалась жива и волей судьбы обитала здесь же в первом Дистрикте.
Взгляд серых глаз вновь прошелся по безликим стенам дома в центральном районе, где проживала Ариэль. Он стоял, привалившись плечом к прохладной стене заплеванного переулка и наблюдая, уже какое-то время, но улица и дом не давали ему ответов на вопросы, которые он никак не мог сформулировать даже для самого себя. Зачем он здесь? Восстановить родственные связи? Они не нужны ни ему, ни ей. То, что они единственные из их когда-то большой семьи, кто пережил катаклизм, это чушь для наивных романтиков. Они никогда не искали друг в друге поддержки и родственных чувств. Вся история их отношений пропитана наплевательством на само понимание слова «семья». Он взял ее в свой дом после смерти родителей не потому, что остался единственным родственником и питал сильные чувства, а потому что так было правильно в глазах окружающих. Правила необходимо соблюдать, ни смотря ни на что – наука, вбитая кулаками отца, вынуждала его терпеть ее пагубное для Беверли, его брака и репутации присутствие в доме. Он взял ее в свою постель, потому что устал повсеместно следовать правилам уже тогда, но еще не отдавал себе в этом отчет. Та буря эмоций, что вспыхивала пламенем на задворках его вылизанной и полной разочарований жизни, манила, вынуждая желать новой встречи. Элвин чувствовал себя наркоманом, подсевшим сразу же после первой случайной дозы. Он думал, это прошло с отъездом Ари, почему-то был стопроцентно уверен, что она не пережила вирус или погибла, став зомби, ведь она ни разу не пыталась связаться, дать о себе знать. Хотя он, собственно, тоже. Тогда зачем же он до рези в глазах всматривался в ее освещенные окна в доме напротив, надеясь найти причину развернуться и уйти прочь.
Что если у нее есть мужчина? Что если она захлопнет дверь прямо у него перед носом? Или наоборот бросится на шею. Даже не ясно, что из этого будет хуже.
Элвин досадливо морщится, осаживает сам себя, прекращая панический бег разметавшихся мыслей, тушит окурок о стену, щелчком отправляя его к уже образовавшейся кучке. Адреналиновый наркоман, ты просто хочешь еще дозы острых эмоций. Не насрать ли по большому счету, кто у нее есть? Ты же не на свидание идешь к какой-то девице. Просто визит вежливости родственника, приехавшего в город и узнавшего, что у него тут есть кто-то выживший.
Оторвавшись от дома, Элвин вышел на открытое пространство и пересек улицу. Найти ее адрес в файлах полиции труда не составило, как и узнать график работы. Стоило признать, что чертовка неплохо устроилась, работая на телевидении и живя практически в самом центре. Легкая усмешка скользнула по губам мужчины - Ари всегда умела добиваться желаемого, уж ему ли не знать.
— Что я здесь делаю?
Дрожь в сильных пальцах выдает нарастающую нервозность, отдается в сердце, ускоряющем свой неровный бег, стоит остановиться перед ее дверью. Эл выдыхает протяжно, вытирая совершенно сухие ладони о бедра, качает головой недовольный собой, но все же стучит костяшками в дверь, неосознанно повторяя стук, которым будил когда-то своих девчонок в школу. Или все-таки зря он пришел? Может еще не поздно уйти? Майерс оглядывается малодушно за спину, подумывая о побеге. Она не нужна ему, просто все снова пошло по одному месту и ему необходимо немного былой стабильности. Он не нужен ей. В этом визите нет никакой логики. Коп подменял неуверенное «хочу» тонной привычных «надо», убеждая себя, что она работает на тв, а ему нужно знать, что знают СМИ, чтобы вычеркнуть хотя бы один пункт из длинного списка забот. Этому учил отец, это преподавали в академии, и уж точно этому учила жизнь, больно ударяя в ответ на каждое все более робкое «хочу», поперек привычного «надо». Хотел кроткую невинную женщину в жены? Шлюха и наркоманка твоя суженная, пока смерть не разлучит вас. И куча долгов, как приданное. Хотел сына? Чужой нерожденный бастард да мертвая дочь все твое наследие. Хотел отомстить? Хорошие люди, пытающиеся бороться, в тюрьме, а ты вернулся к тому, с чего начинал. Госпожа Логика не терпит непослушания. И все же мысли о ней, стоило мельком увидеть ее в новостях, не отпускали. Тянули сюда, как наркотик, вызывали ломку по прошлому и неистовое желанье увидеть.
Щелчок замка ловит прям перед намерением сделать шаг прочь, ведь все же не стоило позволять Ариэль стать очередной ошибкой в длинном списке его неудач. Элвин вздрагивает, выпрямляясь, и замирает молча, лишь взгляд скользит по светлой макушке, до боли знакомым острым ключицам, спускается бегло до щиколоток, чтобы подняться вверх, всмотреться в расширившиеся зрачки. Время и апокалипсис изменили ее, это видно, но Майерс все равно различает давно позабытых чертей на дне когда-то знакомых до мельчайших подробностей глаз.
— Разрешишь войти? – спокойный голос удивляет самого мужчину, но коп не подает виду, лишь поднимает ехидно бровь, делая шаг ближе.