- Нет, мне просто будет спокойнее, имея эти документы на руках и зная, что ты мой законный муж. Имею я на это право?
Таисия изо всех сил старалась не обращать внимания на жаргонизмы, проскальзывающие в речи Казанцева, и сдерживать себя от желания поправить, а еще лучше отчитать. Это, конечно, не ругательства, но неужели в родном языке других слов не нашлось? Он же сам на каждом углу, каждой плешивой собаке вещает о том, что собирается "жить в Европе", что не пальцем деланным, не колхозник, гимназист, поэзией увлекается, какое-никакое приличное образование в детстве получал, не под забором его нашли, так почему бы не вести себя хоть немного соответствующе? Зачем скатываться в эту отвратительную и режущую слух безвкусицу, с потрохами выдающее его прошлое? Вот чего он тогда вообще удивляется, что ни одна приличная девушка на него не посмотрит с таким поведением и лексиконом?
Впрочем, может быть, когда-нибудь они об этом и поговорят. Например, когда Тася точно будет уверена в собственной безопасности и вновь вернет работу - она всегда была гарантией её стабильной жизни практически при любых условиях. Люди всегда будут болеть. А на войне особенно.
Но сейчас Савенко лишь успела отмерить нитку, намотав на локоть по привычке, и перекусить её, чтобы спокойно отложить катушку, желая продеть в ушко иглы, когда пришлось в недоумении поднять взгляд на Григория, который совершенно неуместно, по мнению Таисии, рассмеялся. Секунда. Вторая. И только потом до опешившей девушки дошло, что он имеет ввиду, отчего лицо тут же стало пунцовым, заливаясь краской, кажется, до кончиков волос.
- Дурак, - сдавленно и явно смущенно выдавила Тая, тут же опуская голову, что скрыть собственную реакцию и попытаться сосредоточиться на том, что собиралась шить, - Иди отсюда уже...
Очень хотелось запустить ему кружкой вслед. Или хотя бы надавать полотенцем по лицу. Или мягкому месту, как нашкодившему ребёнку. Нашёл над чем шутить... Подумал он, видете ли... Лучше б в другие моменты думать научился.
Внутренний голос очень старался как можно ироничнее передразнить Григория, чтобы просто выдохнуть и справиться с неуместным чувством стыда и неловкости. Савенко спокойно могла учить и сдавать анатомию, физиологию, но вот так обыденно говорить о... личных отношениях между супругами в её семье было не принято. Да и вообще это считалось развратным и порицалось. И все эти дурацкие шутки и намёки тоже. Даже злиться на Казанцева толком не получалось в такие моменты, только чувствовать себя крайне неловко, словно её саму сейчас будут отчитывать.
- Я сама всё вынесу, - уже не поднимая головы, предупредила Тая, собравшись с духом и просто сосредоточившись на небольших стежках, которые потом надо было хорошенько, но аккуратно стянуть, чтобы на лицевой стороне было практически незаметно вмешательство иглы и уж точно не виднелись нитки, которые хоть и так были едва заметны на фоне мундира.
Когда послышался тихий хлопок входной двери можно было даже облегченно выдохнуть, закрепляя еще через несколько стежков проделанную работу и критически осматривая. Выглядело хорошо. Как будто и не было этой «неурядицы», причина которой теперь надежно лежала в тетушкиных туфлях.
Проверив, что свет везде выключен, как и газ, Савенко убрала кружку Григория в раковину, решив, что потом ополоснет, завернула небольшие остатки хлеба и сала в бумагу, и, не забыв мундир, вышла в коридор, чтобы уже самой одеться. В принципе ей было важно только натянуть туфли, где нож неприятно натирал ступню и давил на пальцы, но зато внушал безопасность, а потом всунуть ноги в валенки, пока Казанцев не вернулся. Дальше уже торопиться было некуда, спокойно завязывая теплый платок, накидывая шаль и влезая в зимнее пальто, заодно проверив, что рукавицы, подаренные так удачно на танцах самим Гришей, не выпали из кармана. Все-таки жить хотелось… А для этого надо было не отморозить себе всё на свете.
Таисия даже задумчиво посмотрела на автомат, накидывая ремень привычной сумки через плечо, но решила не трогать от греха подальше. Сам с ним пришел, пусть сам и уходит.
- Держи, одевайся, - толкнув не запертую дверь, она сама вышла на лестничную площадку, протягивая Казанцеву его мундир и невольно морщась от запаха дыма, даже пару раз махнув рукой перед лицом, чтобы хоть немного разогнать, - Ключ у тебя, так что возьми свои вещи, - он же не забыл, что пришел с оружием? – Закрой дверь и пошли, я тебя на этаж ниже подожду, ты тут надымил, как паровоз. Дышать нечем.

Подпись автора

I love you like you've never felt the pain, away
I promise you don't have to be afraid, away
The love you see right here stays
So lay your head on meза аватар спасибо хэмингуэй
Мафия всё видит

Говорят, в феврале самые лютые морозы. Но вот сейчас Тася их точно не ощущала, как и не могла вспомнить элементарный курс нормальной анатомии, что не стоит переохлаждать суставы, особенно коленный - проблем потом не оберешься, если не сейчас, так с возрастом. Хотя не факт, что до какого-нибудь возраста, кроме нынешнего, она еще доживет.
Когда тебя всю трясёт в буквальном смысле, а единственное, что получается осознать в собственном теле - это легкие ноющие остатки боли в области рёбер и "солнечного сплетения" и то, как пальцы инстинктивно продолжают сжимать ткань на груди, пусть это уже и было пальто, накинутое поверх и даже только не надетое в спешке. Сейчас было совсем не до этого - всё тело буквально требовало сползти по стенке в ближайший сугроб, закрыть глаза и посидеть хоть немного, чтобы её перестала колотить крупная дрожь, а в голове оформилась хоть одна внятная мысль, кроме: "да чтоб вы все сдохли без права даже на могилу".  Все. И Гриша, и каждый вшивый немец, и их проклятый фюрер, и каждая тварь, что переметнулась на их сторону, но в особенных мучениях Файербах. Была бы верующей, пожелала бы ему личный котёл в Аду. А так очень хотело топор или петлю на шею. Или гранату под подушку. Или внезапного воспаления аппендикса, когда рядом не будет ни одного хирурга.
Подобные картины в голове её хоть немного утешали там, в кабинете, позволяли молчать и кивать, когда требовали, даже что-то рассказывать - Тая потом детально проанализирует, что в итоге просили-то сказать, уж от себя точно ничего не добавляла, кроме уже заранее приготовленной байки, сходившейся со всем, рассказанным Григорию, если они надумают сверять показания, - но вот потом в голове и образовалась эта звенящая пустота только с глухим желанием убивать, от которого её трясло. И от страха вперемешку с отвращением.
Привалившись плечом к дверному косяку на крыльце комендатуры, Савенко все-таки не выдержала, закрывая глаза и пытаясь унять головокружение и дикое сердцебиение, не обращая внимания на покалывающую губу и то, как неприятно оседает металлическим привкусом кровь на языке. Фантомное мерзкое ощущение чужих прикосновений никуда не уходило, отчего хотелось еще плотнее закутаться в пальто, а лучше вообще встать под ледяной душ и содрать с себя пару верхних слоев эпидермиса, пока кожа не покраснеет и не будет отзываться болью на любое воздействие. 
И нет, разумом она понимала, что крайне легко отделалась, что все могло быть хуже в разы. Но это не умаляло клокочущей ненависти и брезгливости. Лучше б бил, вот честное слово. А от такого становилось тошно, что почти в буквальном смысле выворачивало.  И страшно. Что ни говорите, подобное почву из-под ног выбивает, сколько ни обдумывай варианты и не утешая себя мыслью, что в туфлях все еще есть нож. Да еще и на глазах другого человека..
Прикосновение к собственному предплечью заставило вздрогнуть тут же распахивая глаза и чуть было не делая шаг назад, что точно бы закончилось падением в сугроб, но взгляд вовремя сфокусировался на лице Григория, который, пожалуй, сейчас все-таки воспринимался хотя бы условно безопасным, более-менее предсказуемым, хоть и дико злящим своим отношением к ситуации. И словами. Словами особенно.  Паршивый же он муж, раз так рассуждает о том, кому понравилась его жена...
Но, к счастью, способность связно говорить к ней пока не вернулась, а то точно бы не удержалась, выливая на собеседника все, что об этом думает.
- Холодно, - наконец, до нее дошло, что еще является причиной того, что слова не складываются - зуб на зуб не попадает, поэтому пришлось неловко втиснуть руки в рукава и подрагивающими пальцами начать неловком застёгивать пуговицы, чулок не было смысла поправлять - там надо зашивать и к поясу не прицепишь, - И... и спасибо, что ты вчера... не вёл себя... так.
Не то чтобы Савенко горела желанием развивать эту тему или происшествие добавило ей симпатии к Казанцеву, но все же... сложно было не проводить параллели и не признавать, что всё было бы в разы хуже, возможно, даже бы уже закончилось пулей в лоб, если бы её нервную систему попытались добить ещё вчера. А так она даже пыталась держаться и медленно успокаивалась. Да и мысли о госпитале всё-таки помогали немного прийти в себя и попробовать придумать объяснения для немногочисленных коллег, вдаваться в реальные подробности точно не стоило.
- Но, - Тая все же вновь взяла паузу, чтобы поглубже вдохнуть, хоть ребра и побаливали, потому что нужно было сразу всё выяснить, - Но если я еще кому-нибудь понравлюсь... Мне тоже самой разбираться или что? - честно говоря, её немного пугала мысль, что теперь, слухи-то разносятся быстро, на нее вновь могут обратиться внимания все, кого она раньше благополучно отваживала, а тут... уже как бы жена не самого высокого человека, русского, мало ли что и кому взбредет в голову. Особенно, по пьяни или средь ночи.
Понятно, что сейчас все это было провокационной показухой - Савенко ни на мгновение не хотела думать, что у Файербаха были какие-то еще мотивы, - но в иных ситуациях всё может быть иначе.
- Я сейчас пойду, погоди чуть-чуть пожалуйста, - все-таки отрываться от дверного косяка категорически не хотелось, хоть холод и давал о себе знать.

Подпись автора

I love you like you've never felt the pain, away
I promise you don't have to be afraid, away
The love you see right here stays
So lay your head on meза аватар спасибо хэмингуэй
Мафия всё видит

Самоуверенные слова Казанцева заставили Таисию открыть глаза и смерить собеседника скептически взглядом, сдерживая пару язвительных замечаний о том, что, видимо, по голове тут приложили со всем не её. Нет, наверное, было бы приятно думать, что ему  и впрямь не плевать, и он готов заступиться, но что-то верилось слабо в то, что у него поднимется рука даже потянуться к оружию в присутствии немцев, Григорий же их считал друзьями и богами в одном флаконе, если судить по его же словам. 
Так что Савенко скорее верила в то, что он, как и большинство мальчишек любого возраста, просто брешет, а потом добавляет про то, что надеется, что ничего не случится, потому что знает, что никогда не осуществит исполненное. Всё как всегда. И не то чтобы она обманывалась, что у них какие-то там семейные отношения, чтобы заботиться друг о друге больше, чем нужно для удовлетворения собственных желаний, но всё равно было неуютно от мысли, что особо повлиять на ситуацию они не могут. Если, конечно, не рассматривать вариант, что потом только бежать, пытаясь не мучиться чувством вины за тех случайных знакомых, что потом обязательно попадут под раздачу. И за старых друзей.
Но пока Тася постаралась отогнать эти мысли, были дела поважнее, чем гипотетические угрозы, которых и так всегда хватало - не напасешься нервов о каждой беспокоиться. Нужно было поправить теплый платок на голове и попробовать придумать внятное объяснение для коллег, почему у нее такой... не самый здоровый вид. Переодеться-то она переоденется, а вот разбитую губу не спишешь на то, что случайно прикусила. Хорошо бы еще синяк на скуле не появился...
- Ты намекаешь на то, что я могла воровать спирт? - Савенко с трудом заставила себя отойти от дверного косяка, на который опиралась, когда Григория взял её за руку и потянул на себя, заводя извечную песню об алкоголе. - Гриш, мне и так проблем хватает, я из госпиталя ничего брать не буду, мне петлю на шею за воровство не хочется. Если у тебя порез болит, давай еще раз обработаю и повязку наложу, чтоб одеждой не натирало.
Признаваться в заначке лекарств точно не стоило, да и тем более, Казанцев спросил про спирт, который было не так легко вынести, как пару ампул или бинтов, чтобы хранить его дома, так что, формально, она даже не врала. 
К слову, все точно нужно было бы снова перебрать и перепрятать. Раньше было проще - прячешь только от обысков. А тут еще надо было куда-то, чтобы не вызвать вопросов, если вдруг при Грише придется что-то достать или куда-то уйти. Вряд ли он ей оставит то, чем можно помочь вне стен госпиталя, даже если правда поверил в легенду про шантаж и вынужденное сотрудничество, так что рассказывать о медикаментах, помимо банальной перекиси, йода, ваты и кусков марли, не стоило. Ну, хирургические инструменты - понятное дело, он их у нее уже видел и новостью они не были, да и логично, что хранились у хирурга, которого в любое время суток могли сдернуть не только с рабочего места, но и из дома.
Снег под валенками едва слышно похрустывал после ночных заморозков, но, честно, Тая бы предпочла в этой почти дойти до дома, умыться, переодеться и немного прийти в себя, а не натыкаться на очередные "гениальные" идеи Григория, которого вновь захотелось стукнуть. Память как у рыбки? Или решил, что раз официально расписаны, то он тут глава семьи и может единоличные решения принимать, наплевав на все внешние обстоятельства и желания самой Таисии? Ну, какому еще идиоту придёт в голову предлагать праздник, когда ему русским языком сказали еще тогда, после танцев, что ей эта идея не нравится, а теперь она и вовсе неуместна... Вообще, может, ей траур носить пора, а он тут стол накрывать собрался...
- Я не хочу и не буду ничего праздновать, - сдержано заметила девушка, - Мы с тобой уже отметили, а про гостей и прочее я тебе говорила еще после того, как на предложение согласилась. Гриш... я не знаю, что стало с близким мне человеком, - не напомнить об этом просто не получалось, хоть и не хотелось открывать душу и показывать собственные переживания, - Я до сих пор не знаю, жива ли моя тётя, все ли с ней в порядке, где она... Не успели ли её убить партизаны или обвинить в пособничестве им... Я не буду праздновать, когда мне, скорее всего, надо траур надевать. Если хочешь, можешь отметить со своими... сослуживцами. Но ты пойми меня, я очень благодарна, что со мной всё в порядке, но это не значит, что я буду радостно петь и сидеть за столом, когда потеряла родственника и придётся ехать в деревню и сообщать бабушке с дедушкой, что их младшая дочь погибла, а внуки остались круглыми сиротами.
Не хотелось ругаться, но неужели он правда не понимал, насколько дико звучит предложение отпраздновать в нынешних реалиях? Или, скорее всего, ему было плевать на всё, кроме собственного желания погулять и делать вид, что живет припеваючи и счастлив. И хоть не стоило от Казанцева ждать иного, но Тае все равно было просто по-человечески обидно, что для него свадьба - это просто повод напиться и залезть под юбку, а не создание какой-никакой семьи, сочувствия и понимания к человеку, которого, вроде как, говоришь, что любишь. 
Но смысла-то разводить скандал? Всё равно ничего не поймет  и до отсутствующей изначально эмпатии не достучаться, так что Савенко лишь отвела взгляд, стараясь сконцентрировать своё внимание на том, чтобы поспевать за широкими шагами Григория и не отставать.
- Если тебе прям неймется отметить, давай попозже? Когда хотя бы что-то будет, чтобы на стол поставить. Не двумя же пайками на всех ты гостей угощать собрался.

Подпись автора

I love you like you've never felt the pain, away
I promise you don't have to be afraid, away
The love you see right here stays
So lay your head on meза аватар спасибо хэмингуэй
Мафия всё видит