[indent]Вот ты, взрослый и даже состоявшийся в жизни человек (дурная репутация — тоже репутация?), пятый десяток лет, это, надо сказать, солидный возраст. По крайней мере для мужской половины населения. Возраст, когда дурь уже выветрилась, а до маразма, казалось бы, еще далеко; и думаешь ты чаще всего той головой, что на плечах. Возраст, когда уже давно пора обзавестись семьей: красавицей женой и маленькой копией себя, унаследовавшей твои самые лучшие качества. Водить там его на бокс или хоккей. А может быть в балетную школу, если вдруг маленькая копия будет более миловидной, чем ты. Делать вид, что тебе нравится пить несуществующий чай с ней из маленького розового игрушечного сервиза и искренне улыбаться, глядя в ее счастливые глаза. А там, напоследок, завести большого жирного кота, с которым вы на пару по вечерам после работы будете раскатывать на диване яйца, ты свои, кот — свои, в ожидании пока та самая красавица жена приготовит ужин.
[indent]Только там, где все так замечательно придумано, на горизонте вдруг появляется он и точным ударом, своих кривых ног в пах, заставляет тебя сложиться пополам, жадно хватая воздух и поскуливая от боли. Примерно так можно описать внезапное появление зомбиапокалипсиса. Если бы Уэйд вел дневник, то ключевой записью бы было «дорогой ✍ дневник ✍, мне не ✍ подобрать слов ✍, чтобы описать боль ✍ и унижение ✍, которое я ✍ испытал✍..»; если бы Рамси писал книгу о своей жизни, то называлась бы она «как ты, б***ь, в это вляпался?» — и он бы очень долго грустил по цензуре, что не пропустила полный вариант фразы, — и всё повествование строилось бы на этом: как же он, блять, в это вляпался.

[indent]Уэйд подкуривает крайнюю сигарету, отмечая про себя, что количество мертвецов за дверью увеличивается пропорционально количеству ударов в дверь. Рамси курит и задумчиво кусает фильтр почти переломанной пополам сигареты. Горький привкус прожженного табака приводит рецепторы в чувства эффективнее того разбавленного водой песка, который в нынешнее время называют кофе. Он в дерьме. Путь наружу только один и тот завален горой живых трупов, который рвутся внутрь подсобки с таким остервенением, будто чувствуют безвыходное положение Уэйда. Он сам его тоже чувствует. Липкое, неприятное чувство осознания собственной ошибки, приторное и тягучее, словно патока, обволакивает все нутро, нагоняя еще больше тоски. Рамси, обманывая самого себя - все не так плохо, он ведь еще живой! - извлекает из пистолет магазин, пересчитывая остатки роскоши. Одиннадцать. Патронов одиннадцать, а попыток всего одна. Уэйд тянет, тянет время, насколько это возможно, буквально не веря в успех. Вот так вот и кончит Уэйд Рамси. Какая ирония. Не от ножа в спину от какого-нибудь из своих прихвостней, не от инсульта во время секса, даже не по нелепой случайности, а в самом деле по собственной глупости. Стоя одной ногой в могиле Уэйд понимает тот факт, что смерти как таковой он не боится; но он еще не "нажился", еще не устал, чтобы вот так согласиться стать прикормом для ходячих. Времени мало, как места в подсобке, так что если Рамси все же не собирался становиться шницелем для живых, но мертвых, то ему в срочном порядке нужен был план. Желательно надежный как швейцарские часы и не такой глупый как прошлый.

[indent]Уэйд прислушался, стараясь уловить весь фон шумов снаружи. На секунду ему показалось, что в этой какофонии стонов, кряхтений и голодного рычания он услышал обычные человеческие слова. Ну как слова, отборный мат, но кто в современном мире этим не грешит? Правда это было так быстро и незаметно, что Уэйд уже собирался поверить, что ему действительно показалось, если бы не очередной возглас снаружи.

[indent]Вообще-то у любой операции должен быть какой-то план. В идеале, хорошо продуманный, но рискованный план «а», в рамках которого действовать желательно осторожно, так как он нацелен на достижение результата с максимальными показателями; кроме того, обязательно должен быть план «б», в рамках которого объем достигнутых результатов, возможно, будет сокращен, однако изменение тактики, вероятно, позволит минимизировать урон от просчетов; план «цэ» или «план спасения», если ситуация, по ряду пунктов, умудрилась выйти из-под контроля, а также самый главный из всех «д» план — на случай, если «по пизде» пошло абсолютно все и надо в самом наисрочнейшем порядке съебывать огородами. Вообще-то у Рамси давно все пошло по пизде, еще в тот самый момент, когда он был вынужден запереться в тесной аптечной подсобке, чтобы не стать завтраком для ходячих, который он сам же привлек, не подумав, что стеклянные витрины бьются слишком громко. Однако Рамси слишком горд и самоуверен для того, чтобы крикнуть, подать голос и позвать на помощь. Сама мысль о том, что он нуждается в помощи, вызывала у Уэйда отвращение к самому себе. Даже теперь будучи уверенным, что там снаружи есть некто действительно живой, живой по меркам здорового человека, Уэйд был не готов просить о помощи. Тем не менее, он быстро смекнул, что это его шанс как минимум выбраться наружу. Тем, - сверху, больше свободного места и у Рамси больше перспектив остаться в живых собственными усилиями.

[indent]Подтаявшим, теплым сливочным маслом время течёт, и Уэйд надеется выждать момент, когда мертвые будут прессовать выход наверх чуть менее агрессивно, чтобы он мог выйти. Существовала минимальная объективная возможность, что та живая душа наверху привлечет достаточно к себе внимания мертвых, только Уэйд не учел терпения прогнившей старой двери в подсобку. Тот, вероятно, надоело все это давление на нее, так что она сдалась с характерным хрустом и жалобным треском и те первые трое мертвых, что были под давлением остальной толпы, кубарем посыпались на Уэйда, стоящего прямиком за еще секунду назад висящей на петлях дверью. И если двое их трупов самостоятельно полетели в дальнюю стену, проиграв войну с гравитацией, то третий упал прямо на Рамси, уволакивая его вместе с собой вниз, на пол. Уэйд едва успевает увернуться, от щелкнувших в поразительной близости от лица зубов, магазином пистолета выбивая зомби отсохшую нижнюю челюсть. Пары секунд хватает на то, чтобы сбросить с себя не до конца мертвое тело и самому вскочить на ноги прежде, чем те оклемавшиеся двое за спиной, успели наброситься сзади.

[indent]На эту текущую ситуацию прогноз у Уэйда был только один — абсурд. Театральный, гомерический, почти что Шекспировский абсурд, в котором каждый герой понимает, что все идет не так, как запланировано, но все равно продолжает тянуть свою лямку. Десять. Один точный выстрел в голову, поднявшемуся с полу зомби. Выстрел почти в упор, так что Рамси чувствует фонтан брызг из гнилья, крови и что там еще, - слюней. Вытирает лицо рукавом, попятившись в сторону. В столь тесном пространстве Рамси всегда в проигрышном положении и очередной его план пал под натиском мертвых, падающих давящих друг друга в попытке прорваться в подсобное помещение.

[indent]Одна из немногих вещей, за которую Уэйд себя уважал [именно уважал] - это титаническое самообладание, независимо от того, в какой ситуации он находится. Насколько бы паршивой ситуация не была по шкале шакальности, Рамси воспринимал все просто: он еще жив, а значит способен выбраться. Не считал, что все «не так плохо», не питал себя бесполезными нотами оптимизма, нет, просто считал, что пока он в состоянии самостоятельно передвигаться и соображать, ситуацию нельзя читать безвыходной. Разве что только ты не заперт с доброй дюжиной голодных зомби в подсобке без окон, выход из которой завален теми же живыми трупами. Тогда, пожалуй, можно считать положение «безвыходным», но чисто буквально.
[indent]Уэйд пятится, глядя по очереди на каждый из наступающих на него труп. Они, вопреки стандартному рефлекторному поведению, не бросаются на него с голодным рычанием, наоборот, - медленно обступают. Неожиданно в белесых мертвых глазах «мелькнул разум»: мимолетное замешательство, присущее исключительно мыслящим, тому подтверждение, пускай в рокоте голосов и месиве трупных тел это было не то, чтобы очень заметно. Но Уэйд заметил, заметил этот свой секундный шанс. План созрел в голове моментально, едва он услышал обычный человеческий голос.
[indent]— Быстрее. Сейчас новые заявятся. — Рамси вопросительно вскидывает бровь. Намек незнакомой девицы проще, чем одноклеточное, ему непонятно другое: она действительно уверена, что именно выстрел привлек мертвых? Или привлечет новых? Наблюдая за мертвыми эти несколько лет, Уэйд изучал их, словно орнитолог птиц. Не с такой любовью, конечно, но тем не менее. И едва ли зомби реагировали исключительно на громкие звуки, иначе бы они реагировали и друг на друга. Потеряв не только человеческий облик и сознание, они так же теряли координацию движений, осторожность и концентрацию внимания, а потому, реагируй мертвые только на громкий шум, они бы подрывались голодными стаями каждый раз, когда один из таких же зомби, неуклюже падал, запутавшись в собственных ногах, создавая шум звонким ударом пустой черепной коробки о кузов автомобиля, например. У мертвых так или иначе была альтернативная локация, как эхолокация у дельфинов. К слову, щелкающие звуки, что издают зомби очень похожи на те своеобразные дельфиньи щелчки, которые отражаясь от предметов, дают информацию о них: мол вот тут еда, а там просто Лёха пизданулся. Но возвращаясь к тому, с чего начали: едва ли зомби были настолько бессознательными и бестолковыми как их считают и громкий звук - это далеко не первостепенный катализатор.
[indent]— С такими спасателями... — Рамси не договаривает, а наводя ствол пистолета в сторону возникшей из неизвестности незнакомки. Девять. Звук выстрела в этот раз кажется резче, и Уэйд смотрит за спину отчаянной спасительницы из отряда самоубийц, на сползающий по стене «труп трупа» теперь уже действительно мертвый. В его лбу дыра от пули, а кожа на лице настолько полопалась, что Уэйду кажется, что он может увидеть трещины на черепе. Остатки мертвых мозгов мякотно и сочно изобразили на стене произведение современного искусства и Рамси почувствовал себя художником, которого зря не приняли в художественную школу в детские годы. Судя по свежей, если так можно выразиться в отношении старой разлагающейся плоти, ране на шее - этот недобитый бедолага мог бы стать последней ошибкой для того снисходительного, кто не потрудился закончить дело. У мертвяков нет нервных цепочек для обработки эмоциональных реакций на боль. Они не в состоянии отреагировать на чувство боли, которое, кстати, чувствуют: оторви зомби руки и ноги, он продолжит цепляться зубами за асфальт в попытках добраться до тебя. — проще самому в толпу трупов прыгнуть, — с юморком в голосе наконец закончил начатую фразу Уэйд, похлопав девицу по плечу, спешно проскакивая наружу из подсобки. Не то чтобы он не был благодарен за помощь, не сказать, что если бы эта девушка не появилась, он бы справился сам как два пальца обоссать, просто Рамси не собирался говорить спасибо. Не собирался и не сказал.
[indent]Никто никогда ничего не делает безвозмездно. Особенно в новом мире, где любая безвозмездная и добровольная помощь по итогу выйдет боком именно тебе самому. Постаравшись на благо друга, приятеля или вовсе незнакомца, в конечном итоге ты сам же получишь сполна, возможно нож в спину как раз от того самого спасенного. Кстати об этом. Уэйд выскакивает вперед из подсобки, но тут же тормозит, пропуская девушку, едва ли по-джентельменски. Просто когда со стороны разбитой ранее витрины заваливаются новые трупы, так ему проще толкнуть красавицу в их сторону, отвлекая их внимание от себя. — Прости, красавица, буду скучать, — улыбается Уэйд так же не искренне, как и врет. Он успевает заметить во взгляде девушки не то разочарование, не то ярость и прежде, чем он успевает развернуться к запасному выходу, он отчетливо слышит ругательства. Неясно только в адрес мертвяков или Рамси, а и какая разница. Суть в том, что Уэйд даже на секунду удивлен тому как мастерски девица справляется и едва ли даст себя так просто сожрать [и скормить тоже].

[indent]— А я знал, что ты справишься. Сразу видно профессионал, — как ни в чем не бывало выдает Уэйд, едва тяжелая металлическая дверь запасного выхода закрывается за спиной. Долго зомби это не сдержит, но даст минуту перевести дыхание.  Рамси еще завалил под дверь все барахло, что рядом нашел.